Манвэ рядом с ними страдальчески окинул голубым взором Маханаксар и стоявших в молчании эльдар. Майрон надеялся, что всему Валмару теперь было стыдно как никогда.

- Готовьтесь к празднику, - владыка ветров улыбнулся эльдар, обводя широким жестом украшенную поляну. – Это не суд.

Прокатившееся по рядам облегчение показалось Майрону физически ощутимым, пока он перебирал мягкие перепутанные волосы Мелькора. Напряженная тишина сменилась суетливым гулом разговоров, а на своих местах остались лишь Валар, семья Фэанаро, да Ингвэ с сыном.

Откуда-то вынырнула Эсте, чьи серо-зеленые, с янтарными крапинками, глаза, смотрели на удивление ласково. Через плечо у нее висела аккуратная жесткая сумочка, увитая серебряными листьями.

- Попей, - она протянула Мелькору огромную керамическую чашку, больше похожую на кубок. - Согреешься и успокоишься. И позволь мне взглянуть на рану.

Майрон беспокойно сжал плечо Мелькора. Он знал, что вала терпеть не мог целительство, когда оно оказывалось непредсказуемо болезненным.

Но в чашке плескалось что-то нежно-розовое, светлое и непрозрачное. Мелькор поневоле зашипел и скривился, когда сосуд мучительно надавил на покусанные руки, но все же недоверчиво принюхался.

Пахло малиной, лавандой, пряностями и чем-то очень сладким, как сонное утро в теплом одеяле. Он сделал один маленький опасливый глоток, покосившись на Эсте: но в рот пролилась молочная сладость, казалось, целиком состоявшая из домашнего уюта, летнего малинового полдня, потрескивания поленьев в камине во время зимы, и пригоршни воспоминаний о мягкой постели, пахнущей горьковато-сонным ароматом лаванды.

Мелькор издал неопределенный звук изумления, вытаращившись на чашку.

- Это…

Эсте беззлобно рассмеялась и присела на ступени рядом с Мелькором, открывая сумочку. Через плечо валиэ Майрон краем глаза увидел какие-то инструменты и множество изящных флаконов с лекарствами.

- Это теплое малиновое молоко, - произнесла она глубоким мягким голосом, звучавшим чуть приглушенно, будто сказка перед сном. - Со специями, медом и лавандой. То, что твоему фана сейчас нужно. А ты, Майрон, вытащи жала и смажь его руки вот этим.

Валиэ вручила Майрону баночку какой-то мази и маленькие серебряные щипцы.

Мелькор бы выпил все малиновое молоко без остатка, если бы Эсте не остановила его бережным жестом, придержав за локоть.

- Погоди. Оно не остынет так быстро.

Он недовольно поморщился, но кружку все же отставил, перекатывая на языке теплое послевкусие, одновременно напоминавшее ириски и собранные прямо в саду большие ягоды. Сладость была ни на что не похожа, как будто валиэ ухитрилась капнуть в это молоко едва ли не росу Древ. Ускользающий вкус и приятное тепло, разливающееся по телу, все напоминали что-то очень знакомое, но Мелькор никак не мог понять, что.

Майрон оставил в покое его волосы и принялся сосредоточенно вытаскивать жала из ладоней. Мелькор предпочитал не смотреть ни на него, ни на Эсте, которая что-то делала с его раной, отчего ту начинало жечь то сильнее, то слабее, и напевала на валарине что-то мягкое и почти нежное.

Манвэ одобрительно кивнул, глядя за тем, как Мелькор недовольно морщится, но все же молча терпит все целительские манипуляции, и, наконец, поднялся к центру Маханаксара.

- Астальдо! – На этот раз голос Манвэ звучал сильно и звонко. - Ты должен был привести моего брата! Привести, а не загнать его на Тавробэль! – Тулкас угрюмо потупился, задумчиво изучая украшения на подлокотниках собственного трона. – А ты, Ингвион?! - Сулимо, будто большая птица, склонил голову к плечу, глядя на поникшего принца ваниар. - Ты должен был сдержать горячий нрав Астальдо, а не поднимать на моего брата копье! - Он кивнул в сторону Мелькора. - Просите его простить вас, чтобы он не держал злобы, - Манвэ вздохнул, помолчав. - К тебе, Фэанаро, это тоже относится.

Но едва стоило Ингвиону, упрямо сжав, губы, храбро выступить вперед, Фэанаро его опередил.

- Что ты сказал моим детям, Моринготто? – голос нолдо прозвучал резко и сильно, словно удар бича.

Майрон отчетливо услышал, как устало перевел дух король Финвэ: он прищурился и покачал головой, убрав за ухо прядь черных волос. Лицо у него было мягче и чуть проще, нежели у сына, а в ярких светлых глазах оставалась искорка и печали, и смеха, отчего оно казалось не то улыбчивым, не то грустным.

- Фэанаро, ты ведь слышал короля Арды, - веско произнес он. – Не зови этим именем его брата.

Куруфинвэ упрямо дернул головой, глядя на Мелькора.

- Подожди, отец! Я не верю, что мои сыновья решились на воровство сами.

Майрон видел, как щеки Мелькора вспыхнули от обиды пунцовым румянцем. Он уже перестал бережно втирать лекарство в его руки и пробрался теплой ладонью под плащ, чтобы хоть как-то обуздать злость успокаивающим прикосновением.

Не помогло. Вала глубоко выдохнул и оскалился, резко бросив:

- Разумеется, это я их надоумил, Фэанаро! – в голосе Мелькора звучала издевка. – Разве мог кто-то еще! Ведь я повинен во всем, что здесь происходит не так! Мальвы в твоем саду завянут, потому что в них потопталась собака – я тоже буду виноват! Тогда обвини меня сразу во всем, что когда-либо случалось плохого в твоей жизни! Мне нечего сказать, потому что я ничего не делал! – он выдохнул и ощерил зубы, шипя не хуже взбешенной гадюки. – А может, мне правда следовало сделать что-нибудь, чтобы заслужить такое прозвище?!

Манвэ опустился на ступени рядом с Мелькором, крепко сжимая второе плечо брата.

- Мелькор, ради всего Эа, успокойся, - тихо произнес он.

Финвэ стиснул в крепких руках локти сына, удерживая Фэанаро на месте. Глаза Куруфинвэ полыхали от гнева, а цвет скул мог соперничать с почти болезненным яростным румянцем Мелькора, яркого как маков цвет.

- Перестань, Фэанаро, - в голосе Финвэ послышалась сталь. – Ты слышал повеление владыки Сулимо? Мелькор не брал Сильмариллов. Это сделали твои сыновья, - Финвэ перевел взгляд на близнецов, и в его глазах почему-то появился отблеск смеха. – Пусть сами скажут, зачем они сделали это.

Манвэ согнул колено, упираясь в ступень перед собой, и смерил строгим взглядом близнецов.

- Ну, Амбарусса? Мы слушаем вас.

Все внимание обратилось к рыжим мальчишкам, которые так и не вымолвили ни слова с момента, как ступили на землю со спины Торондора. Один из них попытался произнести что-то, сморгнул мокрыми глазами… и сорвался в отчаянный рев, а спустя мгновение к нему присоединился второй.

Майрону показалось, что он услышал, как обескураженный вздох волной прокатился почти по всем собравшимся.

«О, Эру».

Манвэ Сулимо, признанный повелитель Арды, обреченно смотрел на главных похитителей дивных самоцветов. Фэанаро вздохнул. Нерданэль обняла мужа со спины, поцеловала в щеку и заставила насупленно поморщиться.

Рыжие похитители четырёх с половиной лет от роду рыдали в унисон, самозабвенно хлюпали красными носами, размазывали слезы и попытались между делом спрятаться за деда, но замерли на месте, едва взглянув на разгневанного отца.

А от этого заревели еще отчаяннее и громче.

Мелькор дулся. Майрон бы это сказал по одному тому, как нахохленно тот пьет свое розовое молоко. Белый плащ Сулимо окончательно придал ему сходство не то с совой, не то с ежом, который свернулся в шарик и высунул один нос.

Майрону хотелось развеять отвратительное настроение Мелькора хоть как-то, да только он сам не знал, как.

«Обнять что ли? Только по-настоящему».

Но при всех он смог только обвить рукой плечи Мелькора, позволяя откинуться на себя и будто невзначай коснуться носом макушки, когда вала тихо выругался от боли: Эсте наконец-то остановила кровь и положила на рассеченную кожу пропитанный лекарством бинт, перевязывая ногу.

- Больно! - возмутился Мелькор.

- Терпи, - с непреклонным спокойствием произнесла валиэ. – Сам говорил, что сильнее всех нас.

Мелькор недовольно засопел, нахохливаясь еще сильнее, но больше не ругался.