Мелькор уселся, освобождая от собственного веса полузадохнувшуюся девчонку, которая, пошатываясь, встала на ноги. Она жадно глотала воздух и хваталась за ребра, дико озираясь по сторонам.

«Не то место. Не то время».

Цири прикрыла глаза, потирая ноющие ребра, и попробовала сосредоточиться, почувствовать привычную силу, позволявшую переноситься из мира в мир.

Она подумала о Новиграде. О том, как хочет домой: к Геральту, Лютику, Золтану. Как хотела бы забрать с собой Йеннифэр.

Но сила не отозвалась. От силы не осталось и следа, как будто Цири накрыли большим аквариумом – магия текла вокруг, была повсюду, но ускользала сквозь пальцы, отказывалась подчиняться. Управлять ею внезапно стало так же невозможно, как подчинить себе океан, и перед лицом этого океана Цири вновь почувствовала себя тем же ребенком, что и года назад, который обучался простейшим заклинаниям и азам контроля магических сил.

«Нет. Нет».

Желудок скрутило в холодный ком. Она не знала, из-за чего дрожит больше – от холода или от страха.

Не понимала Цири и того, как прихватила с собой тех, кого брать не хотела. Возможно, виной всему был проклятый кристалл из руин, а, возможно, что-то иное. Чужое намерение во что бы то ни стало вцепиться в нее, преследовать и наказать оказалось сильнее ее собственного желания сбежать.

Сейчас она не хотела об этом думать. В ушах звенело. Тело била дрожь от холода. Ветер колол и кусал, мелкая взвесь ледяных снежинок била по лицу. Придавленные ребра болели, но Цири не чувствовала колющей боли в груди и не слышала хруста – значит, тот, с косой, вряд ли ей что-то сломал.

Сила не отзывалась.

«Да как же так?!»

Ни в одном из миров, ни в одном из пространств, Цири еще не приходилось сталкиваться с таким. Никогда, кроме случая, когда она отказалась от магии в пустыне Корат, но сейчас было хуже. Тогда сила просто исчезла, будто бы ее и не было, а сейчас она струилась повсюду, в каждом камне, и отказывалась подчиняться, словно отгороженная от нее незримым барьером.

Она попыталась понять, куда попала, но это было затруднительно – их окружало серое небо без звезд, за пеленой облаков угадывался бледный шар солнца, а вокруг была картина, знакомая Цири по сотне миров и одинаковая во многих: хвойный лес, покрытая снегом поляна с пучками припорошенной травы, голые березы. На небольшом возвышении справа и поодаль сидели два путника. Они напомнили Цири краснолюдов, и она бы на мгновение подумала, что попала домой, если бы не странный тип, который непонятным образом оказался рядом с ними. Это был нелепый голый мужчина: щуплый, лысый, низкий, словно подросток, и черный, как эбеновое дерево. Он шипел, дрожал от пронизывающего ветра и поднимался по снегу к пригорку, где сидели путники.

«Да где же мы? И почему я не могу перенестись отсюда?!»

Майрон морщился от холодного ветра. Зиму и снег он ненавидел больше всех прочих сезонов, потому что вода в это время носилась даже в воздухе, и он бесконечно чувствовал себя липким и мокрым, каждый раз желая встряхнуться, как собака, и высохнуть как следует.

Единственное, что он понял точно – так это то, что оказались они… далековато от дома. В Белерианде сейчас стоял разгар весны, а уж если бы они оказались в землях вечной мерзлоты – так или иначе отовсюду был бы виден Тангородрим или другая горная гряда. Здесь же гор не было, а это означало… по правде говоря, Майрон не знал, что это означало. Во всяком случае, ничего хорошего.

«Но не могли же мы оказаться… где-то, кроме Арды? Или могли?»

Догадка была настолько ошеломительной и пугающей, что встряхнула холодом все нутро.

«Нет. Нет, нет, нет. Это нелепо!»

Зеленоглазая девица рядом с ним явно была в не меньшем замешательстве. Она огляделась, прикрыла глаза, а потом побледнела резко, словно ее ударили под дых. И ошарашенно выдохнула, с силой растирая лицо и застарелый уродливый шрам на щеке пальцами.

На вид аданет было не больше двадцати зим.

«И она не из Белерианда. Интересное дело выходит».

Что ему сказало об этом первым, так это мечи девчонки. Майрон не мог определить мастеров, хотя и с закрытыми глазами отличил бы сталь трех домов эдайн от выкованной в Ангбанде или от эльфийской. И одежда – что эта сопля на четыре головы ниже него, что черноволосая мегера носили странного вида тряпки. Штаны слишком обтягивали, кожаные курточки были слишком коротки, но двигаться не мешали ни той, ни другой.

«Такого не шьют ни эдайн, ни эльфы».

– Ты, – обратился он к ней, не рассчитывая на то, что девчонка поймет его. – Ты знаешь, где мы?

Она обернулась к нему настороженно и быстро, словно ожидала удара, а не фразы. Движение по меркам майар было медленным, как у сонной мухи, но для человеческой девчонки – плавным и точным, словно готовым в любой момент перейти в удар.

Мгновение – и она слегка расслабилась, пожала плечами и покачала головой.

«Лучше некуда!»

Было и еще кое-что. Майрон видел, что чернокожий гоблин предприимчиво забрался на холм и, похоже, без труда объяснился с местными наугрим, которые наблюдали за ними. И жрали при этом не иначе как зайца или какую-то другую дичь.

«Значит, это их родное… государство? Так почему, чтоб они в пустоту провалились, я даже на слух не могу определить язык?!»

Мелькор и черноволосая баба, похоже, даже не заметили их исчезновения. Они расцепились и встали, но теперь самозабвенно орали друг на друга, страстно изливая обоюдное бешенство, и языковой барьер им совершенно не мешал. Растрепанная, вся в снегу, с наполовину оторванным рукавом куцей курточки, аданет смотрелась жалко, и ее гневный фиалковый взгляд вызывал у Майрона безудержное желание заржать в голос. Вид Мелькора, бешено сверкающего глазами и покрытого снегом не меньше женщины, только подхлестывал желание.

Майрон не понимал, почему Мелькор до сих пор не попытался убить несносную женщину. Возможно, потому что та сумела за считанные минуты почти дважды пнуть его в пах. В выражениях Мелькор не стеснялся, и в том, что женщина отвечала ему взаимностью, Майрон не сомневался. Орать они не прекращали, а вот приближаться друг к другу больше не пытались, сохраняя в движениях напряженную настороженность.

«Да, да. Их греет пламя собственного гнева… или что там. Идиоты. Куда он снова дел свою корону?..»

Вопиющий идиотизм ситуации не смущал обоих. Девица рядом с Майроном вздохнула и, кажется, собралась сделать шаг к сцепившимся. Он поймал ее за плечо и резко одернул, покачав головой, как бы говоря, что не стоит. Он-то знал, что Мелькору под горячую руку лучше не лезть никогда. Девчонка круто развернулась, пытаясь сбросить его руку, и холодно посмотрела в лицо. Зеленые глаза сверкнули гневом. Она дрожала – не то от злости, не то от холода.

«Как же. Напугала ежа голым задом».

На девчонке была укрепленная кольчугой коричневая кожаная куртка с множеством ремешков и застежек. Из-под нее виднелась белая рубашка и поясок из крупных звеньев с бирюзой. Майрон насмешливо скривил губы и пожал плечами, демонстративно сложив руки на груди, а затем ткнул себя пальцем между ключиц.

«Уж имена-то почти во всех языках звучат одинаково, если тебе не придумают нового прозвища».

– Майрон.

Она нахмурилась, глядя на него. Перевела быстрый настороженный взгляд на Мелькора и женщину, которые все еще орали друг на друга, но драться явно не собирались. Кивнула неуверенно, словно все еще сомневалась в смысле услышанного.

– Цири, – и указала на него. – Майрон.

– Цири.

Девчонка недоверчиво кивнула. А потом неуверенно, словно сомневаясь в необходимости своего жеста, указала в сторону женщины.

– Йеннифэр. Мама.

Майрон не понял, что она имела в виду. Разве что в языке эльфов Белерианда было похожее слово. Мать?

– Nana?

Зеленоглазая девица покачала головой, но почему-то Майрон был уверен, что смысл слова понял, мимоходом удивляясь тому, насколько похоже оно звучит даже в языках из разных миров. А Цири повторила с нажимом, уже куда увереннее: