Директор отделения обреченно вздохнула. Мелькор задумчиво следил за ходом разговора, постукивая по столешнице кончиками пальцев.

– Хорошо, – недовольно сказала Дистерра. – Условие о служении души я уберу. Но тридцать процентов остается!

– Пять, – без улыбки сказал Майрон. – Вам нужен этот алмаз.

Мелькор фыркнул. Не то чтобы ему казалось, будто денег было мало. Но не отдавать своего, разумеется, было делом принципа.

– И я даже знаю, почему, – он гадко улыбнулся и откинулся на спинку стула. В черных глазах сверкало глумливое бешенство. – Видишь ли, крылатая Дистерра Риджар, вся ваша… система денег и весь ваш… капиталистический прогресс… построен на безграничном и вдохновенном вранье гигантских масштабов. Как тот, кто практически измыслил ложь в своем собственном мире, – Мелькор патетично коснулся рукой груди, – я хорошо понимаю, как работает любая другая. И я, кажется, понимаю, что этот алмаз вы можете продать кому-нибудь другому и получить еще один миллион. Причем сразу же. Я, как вы сказали, его сразу потратить не могу. А значит, раз уж к вам каждый день приходит кто-то еще со своими деньгами, мой камень может озолотить ваш банк и дать вам прямо сейчас гигантскую сумму денег. – Мелькор подпер сцепленными пальцами подбородок и нахально улыбнулся, обезоруживающе хлопая черными глазами в обрамлении таких же черных ресниц. – Да вы мне еще доплатить должны за такое. С этим миллионом и без моего миллиона у вас, можно сказать, будет два миллиона.

– Тем более что в сумму обмена камня вы наверняка заложили стоимость других сделок, – добавила Йениифэр.

Женщина зашипела, дернула крыльями и застучала когтями по столешнице.

– Десять процентов!

– Пять, – железным голосом повторил Майрон. – Сама сказала, что за восемьдесят тысяч можно еще и купить что-то, что будет приносить тебе деньги.

– Семь! – директор отделения раздраженно хлопнула крыльями.

– Пять! – надавил Майрон. – У тебя заложен в обмен процент от сделок.

– Семь с половиной! – женщина обнажила жуткие игольчатые зубы.

– Пять, – лицо Майрона даже не дрогнуло.

– Семь, и не больше!

– Пять! – Майрон дернул уголком рта. – Это средний уровень для вашего мира, а для тебя это хорошая сделка.

– Шесть с половиной! Или убирайтесь отсюда, а договор я сейчас порву, и вы не получите ничего!

– Пять, – Майрон фыркнул, прищурив желтые глаза. – Или миллион получит другой банк.

– У меня для вас самые лучшие условия, а другие вам еще поискать и выторговать придется. Шесть с половиной, и ни десятой меньше!

Майрон помолчал, как будто обдумывая предложение. И, наконец, кивнул.

– Мы согласны.

Девица жадно придвинула к себе договор, словно боялась, что он исчезнет, что-то замурлыкала и принялась жестикулировать над ним, после чего вытащила второй. Майрон, получив оба пергамента, перечитал их. Удовлетворенно улыбнулся и, наконец, придвинул Мелькору.

– Вот теперь подписывай.

Мелькор поставил в нижней части пергаментов страшно витиеватую, огромную подпись, снабженную невероятным количеством завитушек и углов. И выложил на столешницу алмаз.

– Осталось только одно, – он улыбнулся, помахивая железным пером, которым расписывался. – Прямо сейчас вы выдадите нам столько золота, сколько каждый сможет унести.

– А теперь объясни, что это за неслыханная щедрость, – раздраженно поинтересовалась Йеннифэр, когда они покинули банк.

На поясе чародейки, как и у Цири, висел увесистый кошель. Ровно столько, сколько они смогли унести.

Мелькор сыто и нехорошо улыбнулся с высоты своего роста, и эта улыбка не понравилась Йеннифэр ни капельки. Во-первых, она догадывалась, что в голове венценосного идиота зреет какой-то план. Во-вторых, план этот она не могла себе представить, а не было ничего хуже, чем игра вслепую по чужим правилам.

Над Сигилом начал накрапывать противный плотный дождь. Йеннифэр с отвращением отметила, что капля, упавшая на рукав курточки, отдавала странным маслянистым блеском.

– Раз уж мы… – Мелькор покривился, – как вы говорите, просрали вечные ценности…

Майрон приподнял густую светлую бровь. Йеннифэр скептически скривилась. Цири отчетливо фыркнула:

– У тебя они что, были?

Джарлакс развел руками, оглядывая всех вокруг него.

– Да у кого-то здесь они вообще были?

Мелькор артистически взмахнул кистью.

– У меня был алмаз, и то, что я говорю об этом как о событиях прошлого, весьма печально. Так что идите и тратьте эти деньги. Встретимся в доме.

Лицо Джарлакса вытянулось. Майрон встряхнулся, глядя на Мелькора, как будто впервые, а потом молча потрогал рукой его лоб. Йеннифэр приподняла брови, приоткрыв рот в ошеломлении. Цири почесала в затылке.

– Мелькор… не то чтобы… – она вздохнула, не находя слов. – Спрошу покороче: ты ебнулся?

Мелькор улыбнулся, волооко блеснув глазами из-под ресниц. Перебросил косу через плечо, поглаживая ее пальцами.

– Нет, – вкрадчиво произнес айну.

– А я думаю, что да, – проворчал Майрон.

– Первый раз в жизни мне дают столько денег просто так, – Джарлакс прищурил открытый повязкой глаз и поправил шляпу. – Что ты задумал?

Мелькор снисходительно фыркнул. Майрону не нравился его взгляд. Очень не нравился.

– Если угодно, считай это жестом доброй воли. Я не собираюсь никуда сбегать, пока вы гуляете по базару. Берите одежду, оружие, еду домой. Все, что пожелаете.

Йеннифэр раздраженно сбросила капли влаги с волос и повысила голос:

– Доброй воли?! У тебя?! Мелькор, да у тебя на лице написано, что ты что-то задумал!

Она встряхнулась, когда очередная капля липкого сигильского дождя попала в глаз, и выругалась. Мелькор невозмутимо улыбался.

– Ты не можешь знать этого наверняка. Развлекайтесь, девочки, – он взмахнул кистями рук, словно отгоняя что-то. – И лучше не опаздывайте к ужину и не потеряйте карты. Мы уладим вопрос с домом. Ключ оставим у этого прорицателя.

В другой раз прогулка по магазинам доставила бы Йеннифэр удовольствие, но определенно не сегодня. Во-первых, премерзкий липкий дождь полил сильнее, пропитал куртку и ощущался на коже и волосах отвратительной пленкой. Она в жизни не могла припомнить такого же гнусного дождя, лившегося из низких буроватых клубов дыма, выступавших здесь облаками. Во-вторых, ее чудовищно злил Мелькор. Проклятые деньги заставляли чувствовать себя обязанной ему содержанкой, а подобное положение Йеннифэр ненавидела.

«Если он помянет это при нас, я выцарапаю ему глаза вместе с камнями из короны. Хитрожопый самодовольный ублюдок».

Город ей тоже не нравился. Он весь состоял из однообразных буро-каменных, кирпичных и металлических оттенков. Давила нависшая над головой половина изогнутого кольца вместо неба, видневшаяся в прорехах туч из дыма. Давили огромные угловатые шипы и лезвия, которые украшали дома. От самого воздуха, в котором с трудом дышалось, Йеннифэр чувствовала себя невыносимо грязной и отчаянно хотела забраться в самую большую и горячую ванну, которую только могла найти.

Они укрылись от дождя в какой-то лавке с одеждой. Манекены демонстрировали несуразные и не в меру кричащие зеленые платья с огромными декольте. Йеннифэр бездумно перебирала безвкусные белые блузки, ни одна из которых ей не нравилась. Цири уныло потыкалась между бесполезных для нее юбок и слишком вычурного нижнего белья, сшитого скорее для зрелой женщины, чем молодой девушки, после чего подошла к Йеннифэр и тяжело вздохнула.

Дождь шуршал и стучал в окно лавки. Посетителей не было. Хозяйка лавки, эльфка в узком желтом жакете, наблюдала за ними с тех пор, как они отказались от ее помощи и расхваливания товаров.

– Что, утенок? – тихо спросила Йеннифэр в ответ на вздох Цири.

– Я совсем не хочу ничего покупать, – тихо произнесла Цири. – Ничегошеньки. И…

– Что?

– Геральт, – Цири досадливо закусила губу и встряхнула пепельными волосами. – Я все думала о нем, еще когда мы свалились в этот… Рашемен. Он же будет искать нас.