Мелькор уже порывался что-то ответить, но раздумал, когда на его предплечьях сжались сразу четыре руки. На правой – Майрона. На левой – Цири.

Повисло мгновение тишины, которую нарушил Джарлакс. Он задумчиво потер подбородок.

– Я только одного не пойму, – подал он голос. – Ты как с этим дерьмом живешь-то вообще? Мне однажды подпалили бок вспышкой пламени, так что я знаю, о чем говорю.

Мелькор выдохнул, высвободил руку из ладоней Цири и устало потер внешней стороной запястья лоб.

– Ко всему привыкаешь, Джарлакс, – коротко ответил он.

Эльминстер утомленно поморщился.

– Очень драматично, господа и дамы. Слишком драматично! Я старик, и мне не по душе, когда молодые ведут себя так шумно, – проворчал он и посмотрел на Мелькора. – А ты ведешь себя так, будто не просто молод, а даже юн. Судя по всему, это твое проклятие рождено не нашим миром, поэтому не обещаю, что помогу тебе навсегда, но на время твоего пребывания здесь – определенно.

Мелькор и слова не успел сказать, прежде чем Эльминстер что-то проворчал под нос и бурно прожестикулировал, завершив это действо шумным звонким хлопком. Майрон изумленно вздохнул вслед за Мелькором, жадно наблюдая за тем, как обожженные ладони айну охватило мягкое голубоватое свечение, которое впитывалось и проникало в кожу, словно разглаживая ее. Чернота рассасывалась, сменяясь обожженной кожей – все еще изуродованной, воспаленной и распухшей, но не почерневшей.

А Эльминстер между тем прочел еще одно заклинание: но на этот раз вихрь нежно-зеленых искр окутал Йеннифэр, клубясь маленькой спиралью напротив груди и вокруг расцарапанной руки.

– Я… – из голоса чародейки разом исчезла хрипотца. Йеннифэр недоумевающе ощупала пальцами грудь под ключицами и удивленно посмотрела на Эльминстера. – Большое спасибо. Я действительно заболевала.

– Не за что, – ворчливо произнес маг. – Вы чертовски утомили меня. А ты иди сюда, – он жестом подозвал Мелькора. Тот изумленно смотрел то на мага, то на свои руки, ожоги на которых превратились из черной корки в поверхность, покрытую желтоватыми пузырями и саднящей покрасневшей кожей. – Иди, иди! Перевяжу тебе руки, к утру пройдет все, – Эльминстер хмуро оглядел остальных. – Вы все страшно шумная команда. Так что идите-ка спать. Сейчас вам постелют.

От чая, тепла и уютно потрескивающего камина их утягивало в сон одного за другим.

Цири широко зевнула, когда Эльминстер начал читать заклинание, а потом прикрыла глаза, казалось, всего на минуточку, и почти тут же почувствовала, что ее кто-то несет, и несет аккуратно. Сначала она вздрогнула, и тело рефлекторно отреагировало на беспомощность, заставляя ее очнуться от дремоты, но потом Цири поняла, что это всего лишь Эльминстер. Маг добродушно усмехнулся ей, заметив широко раскрывшиеся глаза.

– Уж спите, раз заснули, юная леди, – проворчал он.

И Цири успокоилась, прикрывая глаза. От старого мага, неожиданно сильного для своего внешнего видa, пахло табаком, старыми книжками, кожей, чаем, и запах был совсем-совсем не противный, а как будто в старой библиотеке. А потом ее уложили в кровать, и сквозь серебристый туман ресниц, будто во сне, Цири увидела и почувствовала, как Йеннифэр осторожно гладит ее по волосам, распускает прическу и шепчет:

– Сладких снов, лебеденок.

Она не поняла, когда мама успела снять с нее штаны, куртку и сапожки, но Цири было ужасно тепло, ужасно мягко и ужасно уютно. Постель была свежей и чуть-чуть пахла лавандой. И свернувшись под одеялом, Цири почувствовала себя в такой уютной и домашней безопасности, что провалилась в сон с головой.

Когда маг принялся бинтовать руки Мелькора, беспрестанно ворча, Майрон впервые ощутил, насколько же сильно он устал. Как будто в зыбком полусне он видел, как бинт внахлест ложится на обожженные ладони, слышал, как недовольно шипит Мелькор. Видел, как клюет носом Цири, подперев рукой щеку, и как Йеннифэр мягко касается плеча дочери. Кажется, он ответил Мелькору, что сейчас придет.

«Надо встать. Встать, умыться и поспать. До чего же сильно мешает сонливость. Как с ней живут люди?»

Майрон моргнул, на мгновение погрузившись в уютную темноту, и почувствовал, как кто-то толкает его в плечо.

– Эй! Вы спите в другой комнате.

Голос принадлежал Йеннифэр.

«Что за…»

Подняв тяжелую звенящую голову, Майрон обнаружил, что столешница перед ним была освобождена от чашек, блюдечек, ложек и чайника, а все остальные разошлись. Цири, свернувшись калачиком, безмятежно сопела, словно малое дитя, на кровати в углу комнаты. Ее мечи были аккуратно прислонены к тумбочке возле нее.

Йеннифэр проводила Майрона хмурым взглядом.

В комнате за стеной Майрон обнаружил, что свет почти погас, оставляя лишь убаюкивающий теплый полумрак, а тахта как будто стала шире. Над ней прямо в воздухе взбивалась подушка, весело подпрыгивая с гулким звуком. Майрон встряхнулся от удивления, сгоняя сонливость, когда увидел, как два одеяла, словно живые, одновременно заползли в пододеяльники, после чего идеально ровно распрямились, услужливо откинув углы.

Что Майрона удивило больше всего – так это откуда старик догадался, что ему и Мелькору стоит постелить на одной постели. И что-то подсказывало Майрону, что подобная им группа не то неудачников, не то тех, кого, по словам Эльминстера, называли в этом мире «искателями приключений», ночует в башне мага не первой.

Мелькора он обнаружил в большом кресле, и от его вида у Майрона пропали последние остатки сна.

Он глазам не поверил сначала, потому что Мелькор спал. Обнял обеими руками подушку, свернувшись, как змея в гнезде, и безмятежно уткнулся в нее носом. Корона валялась у него на коленях.

Ещё и ноги свесил через подлокотник кресла.

«Понятно все с тобой. И ведь сморило же… как котенка».

Где-то внутри тоскливо потянуло и заныло. Майрон знал, что в Арде он никогда не увидит Мелькора… таким. Дома будет дерганая беспокойная дремота, сонный дурман, безумные видения гниющего заживо разума и никакого покоя. Совсем ничего, похожего на отдых.

Он осторожно опустился на колено, глядя на лицо спящего Мелькора, которое казалось почти безмятежным. Черные ресницы айну слегка подрагивали. Нужно было встать, нужно было переодеться и умыться, расплести и расчесать его волосы, но почему-то у Майрона рука не поднялась его будить.

«Но не оставлять же его так».

Майрон помедлил мгновение и огляделся. Вездесущий Джарлакс выдавал свое присутствие лишь плеском воды за ширмой для переодевания и умывания, тактично поставленной перед столом. Майрон вздохнул и осторожно просунул руки под изгиб коленей и спину Мелькора, а потом одним рывком поднял его с кресла – большого, тёплого, тяжелого и такого расслабленного, что это почти пугало.

Мелькор выронил подушку, сонно моргнул большими бархатными глазами, и потянулся руками к Майрону, обхватывая за шею. А когда майа опустил его на кровать, то неуклюже попытался расстегнуть забинтованными пальцами пуговицы дублета, словно забыв, что не может.

– Отдыхай уже, – тихо проворчал Майрон, подталкивая руки Мелькора на постель. – Чудовище…

Майрон осторожно стащил с него сапоги и принялся за пуговицы узкого дублета, легкую нижнюю рубашку, украшения на косе и саму косу. Он-то помнил, что носить это тугое плетение несколько суток становилось болезненно.

«Гребень завтра найдем».

Майрон дернул уголком рта, не сумев отказать себе в удовольствии пропустить между пальцев распушившиеся, волнистые и крупно вьющиеся пряди цвета черного дерева, бережно откидывая их на подушку. Антрацитовые глаза Мелькора сонно поблескивали из-под ресниц.

Когда пришла очередь завязок и пуговиц плотных вышитых штанов, Майрон услышал за спиной шаги, похабное посвистывание, а затем жизнерадостный голос дроу.

– Надо же! Я и отвернуться не успел, а твои руки уже у него в штанах!

Майрон с присвистом выпустил воздух сквозь зубы и прервал свое занятие.