Из ночного оцепенения их вывела вспышка белого мертвенного света на холме, и крик Джарлакса, прозвучавший громче, чем набат:

– Поднимайтесь! Призраки!

Цири вскочила мгновенно, словно и не спала: сказывалась многолетняя привычка. Мелькор встряхнулся, быстро прогоняя остатки дремоты, но машинально водрузил на голову корону, еще толком не проснувшись.

Медленнее всех поднялась Йеннифэр – вид у нее был больной и усталый.

С холма роем, клубящимся костлявыми силуэтами, надвигалась целая вереница бледных теней: они не стонали, не кричали, они вообще не издавали звуков, и эта мертвецкая тишина и мерцание зеленых глаз над прозрачными клинками было еще хуже, чем крики или звон цепей.

«Проклятье!»

Почему-то Майрон не сомневался, что мечи у этих призраков более чем настоящие, хоть и кажутся бесплотными.

– Цири! – Майрон окликнул ее.

На этот раз она поняла его без слов и ловко бросила ему стальной клинок.

– Держите их подальше от меня! – Мелькор сделал несколько шагов назад, ближе к озеру, мучительно пытаясь вспомнить то самое ощущение, которое раньше позволило ему почувствовать ток сил, ту магию, которая струилась в каждом уголке мира, словно подземный ручей, точно повторяющий форму своего близнеца над землей.

Просто этот ручей был другим. Отравленным. Злым. Безумным.

Понятным и близким.

Мелькор нащупал этот клокочущий хаос дикого безумного смеха, ненависти, крови и черной злобы, действуя больше интуитивно, чем со знанием дела. Он хотел остановить призраков, подчинить их, приказать уйти во всем блеске и ужасе своих сил, но для начала – защититься от проклятых душ. Он взял первую ноту, выпевая материю, придавая ей форму голосом, заплетал податливые нити в защитную полусферу, похожую на закопченное стекло.

Сфера была слишком маленькой.

Йеннифэр с бледным видом спряталась ближе к нему, Джарлакс ловко орудовал своим деревянным копьем, отбиваясь от ударов призрачных клинков. Цири плясала вокруг костра, уклоняясь в ловких, почти танцующих фехтовальных пируэтах. Майрон бился яростно, снося врагов натиском силы и скоростью ударов.

Мелькор уперся ногами в землю, расталкивая шар, почти физически чувствуя болезненное давление на ладонях. Петь стало трудно, хотелось кричать и рычать от саднящего жгучего давления на обожженных ладонях, в висок копьем ударила боль.

Ему кто-то сопротивлялся. Кто-то, кто держал все эти силы в собственных руках. Но шаг за шагом, локоть за локтем земли, он отвоевал эти силы, менял форму шара, раздувал его, заставляя отталкивать мертвых. Мелькор уже хотел бы выпить их, заставить служить себе, но этого не получалось: одна песня уже звучала. Оборвать ее – означало снять щит.

Черная полусфера медленно, но неуклонно расширялась. Призраки бились вокруг нее, пытались проникнуть за нее, как бабочки пытаются облететь стекло.

А потом в ночи вспыхнуло сначала белым, а затем нестерпимо ярким солнечным светом, который мягко обласкал их лица.

По рукам болезненно резануло, глаза ослепило, голову сдавило обручем боли такой сильной, что потемнело в глазах. Мелькор вскрикнул, чувствуя, как теряет контроль, и сфера лопнула, рассыпавшись сотнями звенящих темных осколков, тающих в воздухе, как лед.

А призраки исчезли, развеявшись в воздухе со скорбным воем, похожим на отзвук ветра.

Но когда глаза вновь привыкли к ночной темноте, все обнаружили, что на поляне их уже вовсе не пятеро, а шестеро. Их гостем оказался мужчина с седой бородой, слегка прореженной черными прядями. Он был в алой мантии с щегольскими изумрудными отворотами и золочением. Носки его туфель были нелепо загнуты. Причудливый посох, увесистая книга на поясе и вспышка заклинания, разогнавшая призраков, уже ни у кого не оставила сомнений, что перед ними не кто иной как волшебник.

Незнакомый волшебник слегка выпятил губы, оценивающе изучая их из-под кустистых бровей.

– Значит, вот вы какие, проблема Фаэруна и госпожи Мистры, – задумчиво выдал он без всякого приветствия. – Интересное дело получается.

Он щелкнул пальцами.

– Хотел бы представиться: Эльминстер. Но об этом, как и о том, что вы здесь делаете, мы поговорим у меня дома, а не в этих руинах Шандалара. Так что не дело здесь стоять.

И прежде, чем ему успел возразить хоть кто-нибудь, маг пропел несколько длинных фраз, взмахнул руками и посохом, которые заискрились снежной белизной, ослепительно полыхнуло, и их втянул в себя очередной незнакомый телепорт.

Комментарий к Туманы ледяного озера.

Мне все не давала покоя одна мысль.

Пока я писал и вычитывал кусок у костра с сонной партией этих горе-приключенцев, я поймал себя на том, что их бесконечное зевание чудовищно заразительно.

Вот теперь интересно: это исключительно мой авторский баг, или это текст такой?

========== Волшебник из башни. ==========

5. Волшебник из башни.

Их вышвырнуло на поляну, где густо и свежо пахло ранней весной. Цири почувствовала, что телепортация оказалась грубее, чем она привыкла: на мгновение у нее закружилась голова, в глазах все расплылось, и она почувствовала себя растерянной и дезориентированной. По телу, пробираясь под рубашку, царапнуло холодным ветром.

Она огляделась. Остальные выглядели такими же растерянными и озирающимися по сторонам. Мелькора, разглядывающего пейзаж вокруг с одичалым ошеломлением, пошатывало.

Прямо перед ними в рассветных сумерках светлела башня, похожая на старую мельницу. Когда-то ее гладкие бока явно были белыми, но время их не пощадило, превратив в серые. В просветах обвалившейся штукатурки виднелась крепкая каменная кладка.

Позади башни круто вздымалась темная скала, перед башней чернело блеском воды большое озеро. Вдали виднелась небольшая деревушка, уютно светящаяся огоньками окошек. Поодаль угадывались квадраты и прямоугольники распаханных полей.

Волшебник, назвавшийся Эльминстером, хлопнул в ладоши и посмотрел на них будто бы благодушно и почти весело.

– Ну, вот я и дома. Но, разумеется, я не могу пустить вас к себе в подобном виде.

Цири посмотрела на него озадаченно, но прежде, чем успела удивиться – маг взмахнул руками и сильным звонким голосом произнес несколько совершенно незнакомых раскатистых слов. От его рук рассыпались светом золотисто-белые искорки, окутавшие и саму Цири, и остальных.

– Это… что это?! – Майрон дернулся и принялся озираться, оглядывая собственные руки и ноги.

Мелькор издал неопределенный возглас возмущения. Цири пискнула, когда по телу, словно большая щекотная мочалка, прошлось нечто невидимое. Оно скользнуло по ногам, по бедрам, по животу и промежности, поднялось выше – и она с удивлением обнаружила, что от кожи и одежды принялись отделяться и исчезать в маленьких искристых вспышках песчинки, веточки, даже самые маленькие частицы пыли, что виднелись на одежде и были под ней. Разорванный рукав Йеннифэр словно сам собой подтянулся, приладился по шву, нитки вытянулись и заняли положенные им места в крохотных дырочках ткани.

С еще большим удивлением Цири поняла, что после этой невидимой мочалки чувствует себя… чистой. Словно только вылезла из ванны, в которой отмывалась с несколько часов и натянула одежду, накрахмаленную и вычищенную до скрипа. Куртка на ней стала как новая.

Самый странный эффект это заклинание произвело на косу Мелькора. Она мгновенно распушилась, как лиса-чернобурка на морозе, и стала раза в два толще. Мелькор недоуменно потрогал ее и издал разочарованный обреченный стон – все масла, распрямляющие его дикое буйство крупных пушистых локонов, заклинание тоже посчитало за обыкновенную грязь. Майрон недоверчиво дергал отвороты рукавов и еще более недоверчиво смотрел на перчатки и сапоги.

Йеннифэр несколько раз тяжело прокашляла и вновь потерла грудь под ключицами, слегка поморщившись.

– Благодарю, – неожиданно тихо и хрипловато проговорила она. – Удивительное заклинание и весьма практичное. Не видела раньше таких формул.