– Если цветы сгнивали… – Цири очень пристально посмотрела на Мелькора огромными зелеными глазами. – Знаешь, это звучит сомнительно и несъедобно.

Мелькор фыркнул.

– А ты попробуй как-нибудь вылить в садовые фиалки суп со жгучим перцем и посмотри, что будет! И… – Мелькор ожесточенно выдохнул, наблюдая за тем, как Цири терзает несчастную птичью тушку, и резко взмахнул рукой. – А, во имя меня же, Цири! Оставь в покое эту утку и дай ее сюда! Лучше разведите, наконец, костер!

Майрон кашлянул.

– Пойду-ка я настругаю ложек.

Подозрения Цири относительно ядовитости супа не оправдались. В котел пошло все – и хвоя, и утка, и сушеные грибы, и подозрительно ранние сморчки, которые обнаружил неподалеку от стоянки Джарлакс. Заяц испекся под слоем земли в углях. Мясо вышло таким нежным, что само отходило от кости. Терпения оставить его до утра не хватило ни у кого: все оказались слишком голодны, а разливавшийся во время готовки запах лесных грибов, дыма и мяса только раздразнил аппетит еще сильнее.

Ели руками и свежевыструганными ложками из общего котла, причем торопливо и наплевав на приличия. Голод дал о себе знать у всех. Чинность утратила даже Йеннифэр, а Мелькор разом забыл про тошноту на лодке.

Но горячая еда сделала свое дело: общее настроение после ужина улучшилось, и перебранки сменило благостное, почти лиричное молчание. Белесый туман, с наступлением сумерек превратившийся в серебряную дымку с неестественным свечением, не развеялся, но и никого не пугал, потому что не двигался вниз, а со спины защищало озеро.

Майрон и Цири нарубили лапника, устроив вокруг костра подобие лежанок. В котле булькал и кипел еловый чай, который тоже черпали ложками. Пахло водой, снегом, дымом, деревом и лесом. Йеннифэр сморило первой: в какой-то момент женщина положила голову на колени Цири и попросту задремала. Девчонка помалкивала, не мешая матери отдыхать, и выглядела задумчивой и серьезной. Джарлакс молчал вынужденно.

Духи не показывались, и Майрона это тревожило, как и проклятый туман. Хорошего настроения Цири и Джарлакса он не разделял. Не то чтобы он рвался искать ораву взбешенных тварей и проверять собственное бессмертие в этом мире, но…

«Они должны были прийти за нами, а их здесь нет вовсе. Что-то не так».

Он чувствовал себя не в своей тарелке. Сон не шел, хотя усталость вымотала настолько, что хотелось свалиться на месте и проспать год. Мелькор, более или менее сытый после ужина, устроился, откинувшись спиной на Майрона, но не спал. Молча смотрел в потрескивающий костер. Майрон снял с него корону и, обхватив Мелькора поперек груди, задумчиво пробегал пальцами вдоль его туго заплетенной косы с украшениями, гладкой и плотной на ощупь.

Странно было видеть его таким. Майрону казалось, будто что-то наконец-то отпустило Мелькора от себя. Все ужасы в его голове словно и остались в Арде вместе с тяжестью проклятой короны. Он был в его руках совсем расслабленным, и даже не кривился от уже привычной боли в шее. Разве что руки берег.

«Может, в этом мире ему и поспать удастся?»

– Поспи, если получится, – тихо шепнул он ему. – Завтра длинный день.

Майрон видел, как уголки рта Мелькора дернулись в подобии едва заметной улыбки. Он покачал головой и потер плечом ухо, которое Майрон щекотно задел дыханием.

– Не хочу. Посиди так лучше.

Цири тяжело вздохнула, обреченно глядя на них.

– Это почти мило, и спасибо тебе за суп, но у меня от вас сейчас все слипнется! – сказала она вполголоса, чтобы не разбудить Йеннифэр.

Джарлакс тихо хохотнул и мгновенно оживился. Рубиновый глаз глумливо блеснул.

– Да ладно тебе! Я послушаю, – он заинтересованно поглядел на Мелькора и Майрона. – Я, знаешь ли, видел, чтоб ебались, но чтобы так…

Мелькор устало выдохнул и символически побился лбом о руку Майрона, перекинутую через его плечо поперек груди и перебирающую звенья косы. Удивительно, но даже вале хватило такта не говорить в полный голос, понизив его до рассерженного шепота:

– Если будете подслушивать, я напою вам колыбельную, после которой тебе, Цири, будут месяц сниться табуретки, что гоняются за тобой по лесу, и одноногий умывальник с дубиной. А тебе, лысый, кошмарную фантазию сообразно твоему влечению к прекрасным женщинам, которые будут желать тебя, но вместо лон у них будут кровожадные пасти, и…

Цири шумно, с удовольствием, зевнула, не дав Мелькору закончить. Майрон громко и устало выпустил воздух через нос. Джарлакс присвистнул. Его взгляд откровенно смеялся.

– Пизда с зубами? Ну, ты загнул, – говорил он тоже вполголоса, почти шепотом. – Да и достаточно мне памяти о моей дражайшей сестрице, которой я желаю смерти долгой и мучительной. Думаю, закажу на ее день рождения портрет.

На коленях Цири пошевелилась Йеннифэр. Она перевернулась на другой бок и пробормотала сонным голосом:

– Ох, Мелькор. Я уж думала, идеи о зубастой вагине от тебя никогда не прозвучит, – она сладко зевнула. – Ка-ак же ты ненавидишь женщин. Никогда не думал пообщаться по этому поводу с лекарями? Вдруг у тебя была злобная мамаша, которая расхаживала голышом и била тебя… или что там… – она зевнула еще раз.

Вслед за Йеннифэр зевнул Мелькор, лишенный тем самым любых шансов дать достойный ответ, потому что Цири погладила приемную мать по волосам, коснулась ладонью ее лба, и лицо Цири резко посмурнело. Она тихо шикнула на всех сидящих:

– Тихо вы! Дайте ей поспать!

От Мелькора зевок подцепил Майрон. Он перехватил пальцами кисточку косы Мелькора и указал ею на чародейку. Украшения тихо и мелодично зазвенели.

– Спала бы ты… госпожа Йеннифэр. Или у тебя в нежные места пониже спины колючки забились?

Джарлакс покачал пальцем и поправил шляпу. Судя по его виду, спать он не хотел вовсе, если вообще имел такую потребность.

– Не трогай ее задницу, Майрон, – назидательно произнес он. – Это же эталонная, почти музейная задница. Самая прелестная задница, которую я видел, Йеннифэр. Просто произведение искусства.

Йеннифэр застонала и повернулась лицом к костру, пристроив голову на бедре Цири.

– Боги, Джарлакс, просто закрой рот и дай мне подремать хоть пару часов!

Мелькор вздохнул.

– Это мы все… в эталонной музейной заднице.

– Тише вы! – прошипела Цири.

Джарлакс прижал палец к губам, обернувшись к Мелькору.

– Слышал? Малышка сказала всем заткнуться. Тсс!

Цири возмущенно засопела.

– Я тебе не малышка! – яростным шепотом ответила она.

– И сколько тебе лет? – Мелькор лениво привалился плечами к груди Майрона и поерзал, согнув ногу в колене. Он окончательно съежился в чужих руках, согреваясь.

– А тебе? – нагло спросила в ответ Цири, даже не моргнув глазом.

Мелькор поморщился.

– Да какая разница?

Майрон обхватил его поперек живота и уткнулся носом в висок. Он не помнил, чтобы на Мелькоре хоть когда-нибудь так ярко сказывалась столь сильная и столь человеческая сонливость.

«Зевает. С ума сойти».

– Мэлко, хватит. Ему больше двадцати тысяч, Цири. Если считать от сотворения земель Арды, конечно.

Йеннифэр опять пошевелилась и раздраженно произнесла сквозь дремоту:

– Мелькор… – она зевнула. – Или как там тебя… заткнись и сни уже сладкие сны о своих зефирных берегах. Можешь даже пожелать всем доброй ночи, если ты вообще умеешь это делать.

Вала глубоко вздохнул и подавил очередной зевок, поневоле подхваченный от чародейки.

– Сейчас помру от счастья с твоего благословения, Йеннифэр, – тихо ответил он. – Надеюсь, тебе приснится блюющий тролль на лугу в ромашках.

Ответом Мелькору был еще один сладкий, громкий и пренебрежительный зевок. Но почему-то после этого странным образом повисла тишина.

Беда пришла глубокой ночью. Потрескивал костер. Мелькор устало дремал вполглаза, привалившись к груди Майрона, разморенный теплом и горячей едой, но чутко шевелился и распахивал глаза, стоило в темноте раздаться чуть более громкому шороху или скрипу. Майрон так и не заснул, несмотря на усталость, но погрузился в странное оцепенение, наполненное потрескиванием костра, тихим плеском озера и шумом еловых веток в ночи. Джарлакс развлекал себя тем, что выстругивал ножом из ветки подобие копья, то и дело озираясь по сторонам. Цири сморило – она клевала носом, потом легла, но не уснула, а вздрагивала от холода и дремала беспокойно, свернувшись и прижавшись вплотную к Йеннифэр, и сжимая в руке рукоять меча.