Рику дважды повторять не надо было. Он для острастки несколько раз выстрелил в толпу, одной пулей уложил воина в жилетке, второй какого-то жреца, создав небольшую сутолоку и панику, а затем кинулся за своими спутниками в потайную дверь. Летчик едва успел заскочить в узкий проход и захлопнуть массивную дверь, как в нее с разгону врезались озверевшие сетопоклонники.

— Так, они тут будут очень скоро; наверняка, есть и другие ходы, — предупредила Мэри. — Если есть другие жрецы — будут тут мигом, если нет — у нас есть время. Нам надо найти выход раньше них.

— Тогда не стой, веди, — потребовал Рик, снимая куртку, которую протянул незнакомой девушке, мимоходом оценив ее фигуру. — Тебя как звать, жертва несостоявшаяся?

— Эстель, — прошептала та, закутываясь в куртку.

— Тогда быстренько иди за Мэри, я вас прикрывать буду. Тео, ты идешь перед Мэри, любой шорох, звук, подозрение — останавливаешься и не издаешь ни звука, я подойду и все проверю, тебе понятно?

— Да, куда уж понятнее, — отозвался Тео.

— Мэри, ты тут явно разбираешься, куда нам идти?

— Я не разбираюсь, — сочла нужным уточнить Мэри. — Просто я предполагаю. Пойдем пока вперед, сворачивать все равно некуда.

Кейд, Алан и Джон сидели в своей комнате в общежитии в Летном училище Фритауна. Как обычно мальчишки балбесничали, швырялись смятой бумажкой, потом им эта затея надоела, курсанты принялись травить какие-то байки, которые постепенно сошли к рассказам о приколах над преподавателями. Алан вспомнил их выходку с Кошмариком Фредди, которому они подсунули краску в душ.

Друзья засмеялись, а Кейд погрузился в раздумья о происходящих летом событиях, в том числе и о своей поездке к королеве. А ведь последствия были: убрали их преподавателя, не сразу, но убрали. Проблема заключалась в другом: спорные и даже подрывные мысли начали вкладывать в головы курсантов другие преподаватели и их штатный психолог, следивший за душевным состоянием молодняка и, как догадывался Кейд, подправлявший их психику.

Неужели королева не приняла всерьез его и полковника Увинсона слова? Или она успокоилась на том, что убрала того преподавателя? Но, это глупо. Ведь с самого начала было понятно, что появятся и другие, и если не королева, то ее верный пес Бодлер-Тюрри должен это понимать. Потому что курсантам вкладывают в головы крамолу! При выпуске через полтора года, молодые пилоты не будут преданы королеве. В лучшем случае, просто не сочтут нужным участвовать в возможном мятеже.

— Эй, ты о чем задумался? — Джон пихнул друга в бок.

— О происходящем в Розми, — почесал черноволосую макушку Кейд.

— Брось эту дрянь, — усмехнулся Джон. — Нам же вообще нельзя о политике думать! Забыл?

— Ага, это политика о нас думает, — засмеялся вечный весельчак Алан. — Вон чего говорят: а законна ли королева?! Слыхали?

— И как всю эту хрень терпят в нашем Летном? — пожал плечами Джон. — Ты заметил, Кейд?

— Заметил. Еще летом, после сессии, — признался Кейд. — Но сейчас масштаб работы меня тревожит.

— Масштаб тебя не должен тревожить, правительство начало действовать в направлении подавления таких мыслей, — Джон зевнул, и завалился на свою узкую койку. — Сегодня ко мне приезжал отец. Ну, не ко мне… Он тут проездом был и решил зайти, повидаться, — вспомнил о блудном сыне! И рассказал о том, что уже с неделю творится в Аулийе и Кошагене моем: там военные расстреляли собрания недовольных правлением нашей королевы.

— Как расстреляли? — ужаснулся Кейд. — Они с ума сошли? Ведь этого нельзя делать, это же мгновенно настроит жителей против королевы, даже тех, кто ее поддерживал!

— Вот зуб тебе даю, — Джон заложил руки под голову. — Я ж из Кошагена, там мой дом. Отец приехал по делам сюда, а заодно решил уговорить меня забрать документы из Летного, потому что как он полагает коренным жителям Розми позорно служить пришельцам, а к тому же тиранше, которая затыкает пулями рты недовольным.

— А ты чего? — немедленно спросил Алан, усевшись на подоконник единственного окна в комнате. Там уже расположился Кейд, поэтому мальчишки немного потолкались, но все же сумели устроиться вдвоем, хотя теперь голова Алана мешала Кейду видеть лицо Джона.

— А я что? — удивился Джон. — Я для себя уже все решил: я хочу летать, и я хочу служить. Не думаю, что королева такая глупая, чтобы устроить расстрел недовольных. Тем более там были мирные жители, никто не призывал к ее свержению. Они хотели составить петицию о том, чтобы она просто предъявила принца Лоуренса народу. Я понимаю, что военным приходится разгонять митинги и подавлять бунты, но это-то был не бунт и не митинг! Расстреливать его — это убить себя политически и наплодить врагов.

— А что было дальше? — напряженно спросил Кейд.

— Да что, что… Если раньше тихо мусолили тему с пропажей принца Лоуренса, то теперь все вооружаются, там бунт покатился по всему побережью! Не представляю, что будет. Лозунги кричат, что королева — тиран, правит она незаконно, что она убила принца Лоуренса… Я понял, там уже довольно горячо, — Джон немного помолчал, созерцая белый полоток, потом продолжил. — Маршал Дженси перекинул туда дополнительные войска, а полиция арестовывает совсем уж зарывающихся агитаторов. Ведет беседы с остальными… Да толку-то?

Мальчишка немного помолчал, вспоминая рассказ отца, потом нехотя продолжил. Ему этот разговор явно был неприятен, к тому же опасен для всех.

— Жрецы выступают в поддержку дяди королевы, какие-то газеты появляются странные, брошюры непонятные, — Джон скривил губы. — Так еще и этот митинг расстреляли… Когда волнения начались, солдат в Кошаген перебросили, на всякий случай. Люди были крайне недовольны. А после такого… Пошли слухи, что пришельцы решили коренных жителей окончательно закабалить, или того хуже — что королева собирается отдать Розми своему деду, императору Алсултана! Короче, все не в пользу Ее Величества.

— А ты что об этом думаешь? — поинтересовался Кейд.

— А что мне думать? — скривил рот Джон. — Корону Ее Величеству передал король Джонатан. Он ее назвал своей преемницей, отрекся в ее пользу, какие тут могут быть вопросы?

— Я тоже так думаю… А если честно, мне вообще все равно, кто там правит, платили бы зарплату, да летать давали, — отозвался беспечный Алан. Он отнюдь не был глупцом, просто думать ему бывало очень лень, а порывистая натура заставляла иногда брякать первое, что приходило в голову, и уже потом хорошенько думать. — А ты как полагаешь? — он толкнул локтем в бок Кейда.

— А я думаю, что корона у королевы вполне законно, и кто-то мутит воду. Это не ее войска расстреливали собрания. Или не по ее приказу, — твердо ответил Кейд. — Это информационная война, переходящая в обычную войну. Кому-то захотелось власти. Не замечали?

— Не, тут уж не соглашусь, — приподнялся с подушки Джон. — Войска ее стреляли — командовал ими полковник Риан, его сейчас генерал Костана защищает — Риан его бывший подчиненный и друг. Костана — мужик нормальный, воевал много, боевой генерал, а не паркетный шаркун. Он говорит, что Риан действовал по обстановке — разгонял митинг, который превращался в бунт. Он пытался предотвратить более страшные последствия, т. к. все могло вылиться в погромы и в мятежи.

— Так в это в итоге все и вылилось, — усмехнулся Алан. — Составили петицию, да разошлись бы, а тут… Тут началась стрельба. Или этот Риан сглупил, нервы не выдержали, или он не на стороне королевы, точно вам говорю.

Мальчишки уставились на белокурого друга во все глаза.

— Алан, это ж армия… — пробормотал Джон. — Тут же… Как армия может пойти против королевы?

— Просто, — жестко ответил Кейд. — Раньше такого не могло быть, брали только пришельцев, теперь… Ребята, мы все — коренные розмийцы, а нас допустили не только в армию, нас учат летать. Вот и разлад.

— Ну, я-то к пришельцам отношусь, — хмыкнул Алан, потом спохватился и замолчал. Он еще не совсем привык к тому, что о прошлом ему говорить нельзя.