Тим читал не монотонно. Он читал эту книгу так, как считал нужным. Он расставлял акценты сам, понижал и повышал голос, повышал и понижал скорость своего бубнежа. Он читал и листал страницы, почти не давая Коннеру времени, чтобы справиться с эмоциями. Он не повторял одни и те же фразы, пробуя их на вкус — он знал, какие они, знал их запах и ощущение, знал, как дать слушателю услышать именно то, что хотел вложить в эти слова.

Коннер вдруг подумал, что, даже понимая его чувства, даже понимая все причинно-следственные связи жизни писателя, он всё же раз за разом оказывался перед закрытой дверью.

Он знал, что Тим Дрейк гуманист, но не знал, как тот видит мир на самом деле. Не знал, как он выбирал из всех возможных слов нужное, как создавал образы, которые представали перед читателем на страницах его книг. Коннер не мог подобрать этому даже приблизительные аналогии, и из-за этого с каждым предложением «Возрождения тёмного рыцаря» он чувствовал себя всё невежественнее и глупее. Коннер воспринимал всё слишком рублено, слишком просто. Он не умел красиво говорить.

Может, именно поэтому он и маски носить толком не умел.

Голос Тима погрузил его в такое оцепенение, что когда писатель вдруг замолк, Коннер не сразу встрепенулся. Он вскинул голову, удивлённо глядя на Тима, не зная, о чём лучше спросить. Ему казалось, что только что у него на глазах переломили позвоночник главному герою, тому, что должен был вдохновлять людей.

Коннеру хотелось спросить, что же будет дальше. Забежать вперёд. Заглянуть на последнюю страницу.

Но он не стал говорить об этом, едва встретившись с Тимом взглядом и увидев его лицо и посиневшие от холода губы.

========== Часть одиннадцатая ==========

— Ну что? — Тим и сам не замечал, что онемевшее лицо не слушается. — Как тебе история?

— Ты синий, — выдал Коннер. — Замёрз?

Тим раздражённо поджал губы. Ну да, ему было холодно, но не смертельно. Не хотелось свернуться в клубочек, спрятаться под одеяло или что-то вроде того. Было просто как, например, ранней осенью. Когда ещё достаточно тепло, чтобы обрядиться в лёгкую куртку и короткие штаны утром, но достаточно прохладно, чтобы пожалеть об этом к вечеру.

— Кайфолом, — буркнул он, захлопывая книжку. Спрятал её за спину и полез в карман за биди, покусывая губы.

— Не хватало, чтобы ты ещё и простыл, — сказал Коннер вместо того, чтобы обидеться. В этот раз он не двигался с места и не пытался своими пугающе огромными руками прикрыть крохотный огонёк на кончике спички.

— Я тебе конкретный вопрос задал. — На Тима вдруг накатило раздражение. Он-то думал — даже уверен был — что Коннер не станет уходить от ответа и елейничать. — Подарок тебе такой сделал. А ты всё испортил нахрен. — Он сумел наконец прикурить, и теперь ветер уносил с собой дым и крохотные искорки. — Что, язык отвалился ответить?

— Растерялся. — Коннер ответил совсем беззлобно, словно никакие слова Тима не могли его задеть.

— Ясно. — Тим обиженно насупился. — Значит, мы будем сидеть здесь, пока ты не найдёшься. — С таким детством, как было у него, Тим научился грязно играть. Даже слишком хорошо научился. Далеко не всегда это работало с его родителями, но всегда работало с другими людьми.

Коннер закатил глаза. Потом облизнул губы и закусил нижнюю. Тим вдруг почувствовал, как сердцебиение ускорилось, словно он только что выпил ударную дозу кофеина и теперь не знал, куда деться от переполняющей его энергии.

— Я слышал, что нет ничего лучше, чем книга, прочитанная вслух самим автором. Что это даёт ощущение полной погружённости, что ли. — Коннер поёрзал на месте, опёрся руками о сидушку и посмотрел на Тима исподлобья. — Никогда не думал, что когда-нибудь узнаю, насколько… насколько сильнее становится книга, если её читает тот, кто знает в ней каждую деталь. Жалко только, что первые две я прочитал без тебя.

Тим посмотрел на него, сам не зная, чего ждёт. Продолжения? Чего-то ещё?

Он стряхнул пепел на крышу, устало моргнул и выдохнул вопреки усиливающемуся ветру.

— Ты прочитал их со мной. Просто я не говорил вслух. — Он пожал плечами. — Но идею мою ты понял. Это уже что-то. — Он стиснул переносицу большим и безымянным пальцами правой руки и помассировал. Небо вдруг стремительно посерело — то ли собирался дождь, то ли уже наступил вечер. В любом случае, ни то, ни другое к чтению не располагало, так что Тим резко поднялся, подвинув стул. Тот издал ножками мерзкий скрежет, похожий на всю его жизнь.

Коннер поднялся гораздо тише. Как будто гравитация его вообще не тяготила. Или он не умел быть неловким и неуклюжим (хотя кому как не Тиму было знать, что это не так).

— Наконец-то, — сказал он. — Давно пора. Ты хотя бы отогреешься.

Тим только раздражённо цокнул языком в ответ. Он подобрал книгу, развернулся на пятках и поплёлся обратно к лестнице.

Только оказавшись в коридоре, ведущем в его квартиру, Тим вдруг понял, что и правда продрог. От ветра, сумевшего донести до двадцать пятого этажа даже пыль, слезились глаза. Нос зудел, а кожа казалась сухой. Сейчас ему больше всего хотелось бы влезть под душ и просидеть там, пока все эти ощущения не сойдут на нет.

Но он решил повременить. У него за спиной беззвучно ступал его персонаж, и сложно было представить, что тот сделает, если Тим не будет выходить из ванной слишком долго.

Когда они вернулись в квартиру, там царил полумрак. Константин растянулся на диване, а Анита по-прежнему куталась в его одеяло. Тим хотел было включить свет, совершенно не заботясь о чужом сне, но Коннер успел поймать его за руку.

От прикосновения по коже Тима пробежали мурашки. Лёгкие, короткие электрические разряды. Он тут же одёрнул руку, сунул её в карман кардигана и остался задумчиво стоять в коридоре, не зная, куда податься.

Это была его квартира, но сейчас он совершенно не представлял, где в ней его место.

— Слушай. — Коннер наклонился к его плечу, щекотнул шею своим дыханием, и Тим поёжился, потираясь щекой о плечо.

— Я знаю, что ты мне не очень-то доверяешь. И людей ты не особо любишь, — продолжил нашёптывать ему Коннер. — Но я бы хотел сводить тебя в одно место, просто чтобы ты хотя бы немного развеялся. Сменил обстановку.

Тим обернулся. Нашёл в темноте своего героя и покачал головой, подслеповато сощурившись.

— Если это место, в которое ходят люди, то нахрен иди. А я останусь здесь, — буркнул он.

— Ты же знаешь, что я могу просто похитить тебя? Унести куда захочу, и ты даже пикнуть не успеешь? — заметил Коннер, подавшись вперёд. Их носы соприкоснулись, и Тим тут же сделал шаг назад.

— Ты мне угрожаешь? — Он очень старался говорить сердито. Он очень старался разозлиться в целом. Но не мог.

Потому что знал, что Коннер так не сделает. Иначе всё между ними было бы иначе, и уже очень, очень давно.

— Конечно. — Было слышно, но почти не видно, что Коннер ухмыляется. Тиму захотелось протянуть к нему руку и пощупать его улыбку, как иногда делали слепые.

— Чудовище, — шикнул Тим. Сделал глубокий вдох и тихо добавил: — Хорошо. Но мне нужно будет найти обувь.

— Тебе нужно будет дойти до такси. А от такси до нужного места. А потом наоборот. Можешь ни плащ ни брать, ни ботинки. Иди как есть. — Он снова рассмеялся, тихо, но очень звонко и сладко. — В чешках.

Тим вдруг не без удивления понял, что прыснул и сам. Рассмеялся тихо, нервно запустил руку в волосы и устало вздохнул.

— Думаешь? — тихо спросил он. — И никого не напряжёт?

— Уверен. Ты же писатель. Ты можешь позволить себе выглядеть как угодно.

— Ты меня с кем-то путаешь. Писателям вообще не обязательно быть узнаваемыми.

— Глупости, — шепнул Коннер. Его рука вдруг легла Тиму на плечи, и он потащил его к выходу. Тим даже не заметил, что совершенно перестал сопротивляться. Он всё ещё прижимал к животу книгу, мягко переступая по коридору.

Когда в коридоре снова стало светло, Коннер убрал руку, будто в темноте Тим мог не заметить его движения. Как будто темнота скрывала их не только зрительно.