========== Часть первая ==========

Коннер был уверен во многих вещах. Он точно знал, что огонь — горячий, трава — зелёная, а мышьяк — ядовитый. Он был уверен в американской мечте, кое-каких идеалах и в том, что Земля крутится вокруг Солнца.

И ещё он был уверен в том, что он сам — совершенно обычный. В нём не было ничего такого, что могло бы изменить чью-то жизнь. Кроме разве что диплома юриста и способности добиваться своего. Разрушать чьи-то надежды он умел, конечно. Но в остальном был самым обычным адвокатом. Самым обычным американцем. Самым обычным парнем с «кризисом двадцати пяти».

Он был по уши в долгах и одинок, и занимал тесную квартирку, снятую за сущие гроши. Носил строгие костюмы пять дней в неделю и джинсы с футболкой оставшиеся два. С тех пор, как он окончил университет, он перестал видеться с друзьями и родственниками, всё больше и больше серея и сливаясь с толпой.

Жизнь после двадцати пяти оказалась намного скучнее, чем показывали в телевизоре, но даже это не заставило Коннера усомниться в своих идеалах.

Он был уверен, что всё вокруг него такое серое только потому, что он — совсем обычный. Ему суждено жить и умереть вот так, каждый день работая в суде, выпивая виски на ночь и засыпая под шум новостей. В огромном механизме, пережёвывающем выпадающие детальки, его существование ничего не значило.

Коннер Кент был уверен, что нет человека обычнее, чем он сам, в Соединённых Штатах Америки.

Коннер Кент ошибался. Но пока об этом не знал.

С понедельника по пятницу наручные часы Коннера Кента начинали пищать ровно в шесть тридцать утра, и пищали до тех пор, пока он не протягивал руку и не нажимал на потайную кнопку. Они наблюдали, как он садится на кровати, сонно потирая глаза, как в чём мать родила вылезает из-под одеяла и зябко ёжится, выбирая одежду на день.

Он надевал на себя кожу «обычного человека», думая, что она его собственная. Варил кофе, облачённый в неё, жарил себе яичницу с беконом, завтракал, чистил зубы. Читал утренние новости, поправляя манжеты костюма «обычного человека», и в нём же мыл посуду.

А потом закреплял этот образ часами, очками и плащом со шляпой, и в этом жутком маскараде, в совсем чужой шкуре, бежал на автобус и на работу.

У Коннера Кента был мотоцикл. Но он никогда не седлал его, чтобы добраться от дома до суда и наоборот. Он считал, что уже достиг того возраста, когда добираться до работы на таком пóшлом средстве передвижения несолидно и не подходит его положению в обществе.

Кроме того, он слишком слился с образом обычного человека. А обычные люди, как он думал, на мотоциклах не ездят.

Поэтому он трясся в автобусе, напряжённо вглядываясь в улицы за окном, и никто, ни один настоящий обычный человек не признавал в нём подделку. Его вера была так сильна, что заражала и посторонних.

Так что они верили в его обычность так же сильно, как он сам.

Они тоже ошибались. И пока об этом не знали.

Но совсем скоро им предстояло узнать.

***

Коннер застыл в дверях, держась за ручку, нахмурился и посмотрел на Кейт.

— Как думаешь, велика вероятность, что я спился и у меня белая горячка? — осторожно спросил он.

— Пока ты не отдашь мне кофе, я даже здороваться не буду. — Кейт не повернулась к нему, хмуро всматриваясь в экран. Коннер вздохнул, шагнул в кабинет и прикрыл дверь за собой. В руке, которая не была занята дверной ручкой, он держал картонную подставку с двумя бумажными стаканами, в пластиковые крышки которых были воткнуты разноцветные пробки.

— Тот, который с зелёной затычкой, с тройной порцией карамели. Думаю, Кассандра приготовила его специально для меня, — обречённо произнёс он, неловко улыбаясь. Он поставил подставку на стол и открыл портфель, извлекая два бумажных пакета. — Держи пончик. — Он протянул ей один. — Он свежий. И даже не лежал на полу.

— А что, твой она уронила? — Кейт приподнялась и потянулась за стаканчиком, потом забрала у него пакетик и села на место. — Мне кажется, вам нужно как-то помириться, потому что пока ты тратишь деньги впустую.

— Может, мне нравится тройная порция карамели. — Коннер выбросил свой пончик в мусорник, даже не доставая из пакета. Хозяйка кофейни «Чайка» ненавидела его с тех пор, как он выиграл её дело. Проблема заключалась в том, что он был не её адвокатом, так что в её глазах он стал тем монстром, из-за которого пришлось платить огромные штрафы государству и отдавать половину помещения кофейни химчистке.

— Ещё ты что-то говорил про алкоголизм, — подсказала Кейт и пригубила кофе. — Тебе что, в комнату мешал войти олень? Фредди Крюгер? Розовый слоник?

— Хватит издеваться. — Коннер закатил глаза. — Просто ответь на вопрос. Мог ли я допиться до белой горячки? — он стянул плащ, оставил его на вешалке и уселся напротив Кейт. — Серьёзно? Мог ли?

— Ты так говоришь, будто квасишь, не переставая, круглыми сутками. Насколько я тебя знаю, ты выпиваешь виски на донышке перед сном, если бессонница мучает, и полбутылки, если дело проиграл. Ты не так много дел проигрывал в последнее время, а белая горячка на пустом месте не появляется. — Кейт пожала плечами и шумно прихлебнула кофе. — Разве нет?

— Не знаю. — Коннер включил компьютер.

— А в чём, собственно, дело? — Кейт выгнула брови и вытащила свой пончик из пакета. Он был приятного розового цвета с радужной посыпкой. — Вишнёвый?

— Как ты любишь, — ответил Коннер. Он задумчиво потёр переносицу, припоминая сегодняшнее утро, потом закатил глаза, размышляя, и махнул рукой: — Нет. Думаю, мне показалось. Наверное, в соседней квартире псих поселился, который сам с собой говорит, а я решил, что это обо мне.

— В смысле? Я думала, у вас в доме звукоизоляция. — Кейт надкусила пончик и сощурилась, уставившись на Коннера. Ему тут же захотелось вытереть носовым платком кусочек глазури, оставшийся у неё на уголке губ.

— Не то что бы. — Коннер покачал головой. — Ладно. Забудь. Какие новости сегодня?

— Пришла женщина, у которой ребёнок стал аутистом после прививки. — Кейт постучала пальцем по какой-то папке. — Джонс как всегда. Хочет, чтобы я взялась за её дело, а ты снова был моим помощником.

— Думаю, ближайшую пару лет мы так и будем работать, пока я не пойду на повышение.

— Пока ты не пойдёшь в какую-нибудь конторку получше ― работать, дорогой. Тут тебе повышение не светит до тех пор, пока кто-нибудь из нынешнего состава не помрёт. — Кейт ещё раз укусила пончик и притихла, кажется, наслаждаясь каждым мгновением, проведённым с чудом выпечки из «Чайки».

— Поддержала, тоже мне. — Коннер глотнул своего приторно-сладкого кофе и взялся за папку с документами. — И каковы наши шансы? — он начал вчитываться в заявление несчастной женщины, потом перевернул его, так и не дочитав, и стал просматривать копии медицинской карты мальчика с аутизмом.

— Не очень, на самом деле, хотя если найти людей с такой же проблемой, шансы повышаются. — Кейт облизнула пальцы. — Просто на это нужно будет потратить время.

— Меркуритол. — Коннер подпёр подбородок рукой. — И какой план, босс?

— Ты ищешь мамаш, которые тоже готовы обвинить меркуритол в болезни своего ребёнка, опрашиваешь и решаешь, кто из них может пойти свидетелем по этому делу. — Кейт скомкала пакет и выбросила в мусорное ведро. — А я свяжусь с независимыми врачами, чтобы дали оценку как характеру болезни ребёнка, так и препарату. — Она залпом допила кофе. — А на обед пойдём в индийский ресторанчик за углом. Нужно как-то разнообразить пиццу и пасту, которые мы жрём постоянно.

— Как скажешь, босс. — Коннер шутливо отсалютовал коллеге, ещё пару раз пролистал папку с делом и только потом приступил к работе.

В обед они и правда пошли в индийский ресторанчик за углом. Коннер заказал карри, острый настолько, что в какой-то момент подумал, что обжёг нёбо. Он выскочил из ресторана за бутылкой холодной воды и выдул её за те семь минут, которые они с Кейт потратили на возвращение обратно в суд. Жизнь Коннера, впрочем, сейчас была такой скучной, что он посчитал это чуть ли не отличным приключением. Настоящим приключением, а не той странной слуховой галлюцинацией, которая случилась у него спросонья.