— Эта штука, — едва слышно произнёс Коннер, чувствуя, как его тянет к Тиму всё непреодолимее, — выбрала тебя, потому что ты сам себя пытаешься убедить, что самый обычный человек. — Он облизнул губы. Писатель был так близко. Он мог рассмотреть ледяные прожилки в его радужках. — И потому что ты ошибался.
Он видел, что и Тим к нему тянется, даже чуть привстал на цыпочки.
— Это не столько моя история, сколько твоя… — шепнул Коннер. Они вот-вот должны были столкнуться лбами.
Звякнул лифт, и Тим отпрянул, врезавшись спиной в стенку. Ойкнул и выскочил в коридор, как только двери начали открываться.
Коннер остался стоять, не совсем понимая, что только что произошло.
И произошло ли вообще?
========== Часть десятая ==========
Тиму хотелось закрыться где-нибудь и не выходить, пока все не свалят. Пока не уйдёт эта раздражающая Анита со своей заботой, пока не уйдёт профессор Константин, смотрящий на него взглядом «был там, делал это, получил майку».
Пока не уйдёт Коннер.
Тим не понимал, что именно происходит и по какой причине. Почему рядом с Коннером становилось так спокойно, будто он в безопасности, будто нет причин чего-то бояться. Коннер постоянно нарушал его зону комфорта, то и дело переходил все границы, сам того не замечая. И Тим замечал далеко не сразу. Как вчера. Как сегодня. Как только что.
— Мы купили буррито. — Тим бросил пакет с контейнерами Константину и ушёл к окну. Достал трясущимися руками биди. Было уже не так больно, как утром, но всё равно казалось, что ладони расчесали наждаком.
Коннер вошёл в квартиру, как раз когда Тим чиркнул спичкой. Руки у него тряслись, и когда он всё же смог прикурить и попытался затушить спичку, пальцы непроизвольно разжались.
Тим замер, в ужасе глядя, как спичка падает на пол, и крохотный огонёк вгрызается в серый ковролин, разгораясь. Он метнулся в сторону кухни, но остановился. Коннер оказался рядом с огнём в считанные секунды, накрыл его ладонями (своими большими ладонями работяги, а не юриста), и выждал, пока несостоявшийся пожар погаснет.
Тим тревожно моргнул. Сглотнул. Выдохнул дым, который задержал вместе с дыханием.
— Мы уже избегаем медиков, теперь ещё и пожарных, — протянула Анита. Она лежала на диване, задрав ноги на спинку и свесив голову вниз. — Чудесно. Лучше и быть не могло.
— Ну, по крайней мере, куколка, с полицией у нас неприятностей нет. — Константин зашуршал пакетом, доставая свёртки с едой. — Еда. Люблю еду. Не так сильно как выпивку, сигареты, женщин и… неважно. — Он махнул рукой. — Но еду я тоже люблю.
Тим повёл плечами. Коннер всё ещё стоял у стола, Тим всё ещё стоял у кухни. И они оба старательно избегали пересекаться взглядами, хоть сколько мимолётно.
— Есть подвижки? — наконец решил подать голос Коннер. — У меня есть шансы на жизнь?
— Чез приедет через пару часов, — с набитым ртом сообщил Константин. — Сказал, что Пиффи нашла где-то на чёрном рынке печати, которые я просил. Это бы сильно упростило поиск. У меня пока ощущение, что я диссертацию веселее и успешнее писал, потому что даже там пришлось за брауни гоняться…
Тим потёр переносицу. Вдохнул дым. Выдохнул.
— Как руки? — Анита повернула голову к нему. — Стало лучше?
— Немного. — Тим показал им розовые ладони. — Теперь ощущение, что я не обжёгся, а напился и упал руками на асфальт.
— Синяков не хватает, — тихо фыркнул Константин. Он встал со своего места и пошёл к Тиму, завозился с кофеваркой. Очистил одной рукой поддон, промыл и засыпал новый кофе. — Всё будет в порядке. Ещё напишешь парочку неплохих книжек, потом решишь, что это неблагодарное дело, или тебе вход замурует письмами от поклонников, или ещё что. Купишь домик в Европе, будешь виноград и апельсины выращивать, всё такое. — Профессор подмигнул Тиму, и он окончательно потерял границу между издёвками и утешением.
— Всё может быть, — задумчиво пробормотал он и всё же заставил себя вернуться к столу. Он передвинул стул на другой край, подальше от машинки, и сел, спрятав руки под стол.
— Хватит, — негромко сказал Коннер. Он опёрся о стол, скрестил руки на груди и смотрел, как Анита перекатывается по дивану, чтобы сесть и поесть.
— М-м?
— Хватит морозиться от тех, кто тебе добра желает. Ну да, люди сложные. — Коннер не шептал — просто говорил тихо. И очень медленно. — И что? Ты тоже непростой.
— Я такого не говорил. — Тим закатил глаза. Коннер собрался что-то добавить, но Тим уставился на него во все глаза, всеми силами желая, чтобы он промолчал.
И Коннер, его нелепый супергерой, удивлённо осёкся, посмотрел в ответ и не стал говорить ничего. Только вздохнул как-то душераздирающе печально и покачал головой.
Паузы между ними становились всё более неловкими. Как будто воздух сгущался или шёл искрами от каждого движения. Нужно было разогнать это чувство звуками, голосами, разговорами, словами. Но Тим не знал, о чём говорить. Даже не был уверен, что хочет знать.
А потом Коннер моргнул, на мгновение прервав их зрительный контакт, и едва слышно спросил:
— Ты хотел переписать книгу?
— Ну, да?.. Это же логично? В рукописи всё ведёт к той концовке, которая есть. Я хочу сделать что-то другое, что-то… моё. — Тим неуклюже вскинул руки.
— О чём она будет? — Коннер чуть наклонился к нему, Тим инстинктивно отодвинулся. — Об обычных людях? О героях? О любви?
— О тебе. — Тим зажмурился и отвернулся. — И о том, что если всей душой хотеть совершить что-то хорошее, быть чем-то большим, чем те, кто каждый день герои в больницах, в пожарных машинах, в полиции… Что если хочешь быть чем-то большим, ты можешь им стать. Человек, который хочет нести добро, будет его нести. — Тим открыл глаза и посмотрел в окно. Погода была прекрасной. Ни облачка. И небо было таким голубым, таким манящим.
— Ты гуманист, Тим Дрейк, — произнёс Коннер и его тяжёлая ладонь обрушилась Тиму на макушку. Он потрепал его по спутанным волосам, будто они сто лет уже знакомы. — Ты можешь думать иначе, конечно. Но мизантропия у тебя напускная.
Тиму хотелось подскочить на месте, яростно влепить Коннеру пощёчину, заткнуть его раз и навсегда. Закричать. Запретить лезть к нему в душу. Оттолкнуть. Но он не стал. Не стал спорить, не стал оправдываться, не стал отвергать.
— Может быть. — Тим поднялся, всё ещё стараясь не смотреть Коннеру в глаза. — Но у меня всё ещё есть рукопись, в которой ты умираешь. Как я мог написать что-то настолько ужасное, если бы не был… таким, какой есть?
— Я же сказал. — Коннер закатил глаза. — Я думаю, что оно зацепилось за тебя, потому что ты пытаешься быть не тем, кто есть. Вот и всё. И эта… штука… сущность, или что оно там. Оно просто связало нас вместе, потому что я тоже пытался быть кем угодно, кроме себя. — Он сделал глубокий вдох. — Всё просто.
Тим помолчал. Он не знал, прав ли Коннер. Даже не думал об этом никогда. И сейчас-то не стремился думать.
— Какая теперь разница. Кто действительно носит маску, а кто нет. — Он поднял взгляд на Коннера и печально покачал головой. Они снова смотрели друг другу в глаза. — Мы уже вляпались. И даже выбраться сами не можем.
— Ну да, ну да. — Коннер вдруг рассмеялся, чем очень удивил Тима. Смех был очень искренний, но не без горечи, будто Коннер смеялся, радуясь и печалясь одновременно. — А ты, я смотрю, уже устрадался от того, что тебе кинулись помогать посторонние. Вот тебе и урок. Не всё можно сделать самому. — Он снова потянулся к Тиму, и Тим снова отпрянул. Покачал головой.
— А кто-то пострадал бы, если бы Анита тогда не появилась, и я выпал из окна?
Он вполне успешно избегал сближений с людьми всегда, и особенно с тех пор, как погибли родители. Он не хотел, чтобы кто-то мучился из-за разрыва связи с ним и не хотел мучиться сам. Может, Коннер был прав, конечно. Может, Тим и правда бежал.
— Ты правда не понимаешь? — Коннер подался вперёд. Он вдруг обхватил его лицо ладонями и заглянул прямо в глаза. — Представь себе, что будет, если покончит с собой человек, написавший книгу, главная мысль которой: «Нет боли достаточно сильной, чтобы сломить нас». Представь себе разочарование, которое испытают те, кто её читал. Ты дал им надежду и тут же отнял. — Он отпустил его так же резко, как и схватил. Выпрямился и попятился. — Может быть, ты и хотел отдалиться от людей, но бездарно провалился. — Коннер хмыкнул и развернулся. — Подумай об этом, пока я буду спасать мир. — Он махнул ему рукой, не оборачиваясь, и ушёл в коридор за плащом.
