— Кассандра встречается со своей совладелицей. Или живут они вместе, я так и не понял.

Тим удивлённо моргнул, не в силах вспомнить в сюжете никаких совладелиц.

— Я пытался её на свидание пригласить, но она дала мне пощёчину и сломала пальцы. И я отвёз её в больницу. — Коннер моргнул. — Не могу вспомнить, слышал ли я тогда голос или нет…

— Я такого не писал, — сказал Тим. Почему-то в глубине души он ликовал. Значит, у них был шанс. Маленький. Очень жалкий. Но он был, ведь так?

— Ты выглядишь неестественно для тебя счастливым, — прокомментировал его реакцию Коннер. Тим затушил окурок, бросил вниз и удивлённо посмотрел на юношу рядом.

— Если, конечно, эту мрачную радость можно сравнить с настоящей, — добавил Коннер.

Солнца становилось всё меньше — даже луна нарисовалась. Профиль Коннера постепенно становился всё контрастнее и темнее.

— Хочешь обратно? — сказал он, когда на небе проявились первые звёзды. — Вдруг наши друзья что-нибудь нашли?

— Не смеши меня. — Тим покачал головой. — Но нам и правда стоит вернуться.

Коннер соскользнул со стрелки ловко и плавно. Осторожно снял с неё Тима, прижал к себе, будто ребёнка, и полетел обратно.

Тим так согрелся в его объятиях, что почти не заметил, как пролетела дорога. Он задремал, уткнувшись носом в сильное плечо и, может, впервые в жизни кому-то безоглядно доверившись.

========== Часть девятая ==========

Коннер не стал будить его, когда они прилетели. Он осторожно влетел в комнату, приземлился на стол, слез и виновато посмотрел на Аниту.

— Надеюсь, никто не испугался, что он убьётся, — тихо произнёс он. Анита неловко ухмыльнулась:

— Я почти на это надеялась.

— Но я убедил её, что ты вполне способен прокатить его над Готэмом и не уронить. — Константин поднялся со своего места, сделал несколько приседаний, разминая ноги, и подошёл к Коннеру. Тот бережно прижимал к себе дремлющего писателя, казалось, вообще не реагируя на мир вокруг.

— Он что, уснул в полете? — Константин достал из кармана сигареты. Коннер осмотрелся, нашёл скомканную перину и одеяло на батарее, и понёс туда Тима. — Куколка, а он вообще плохо спит?

— В последнее время всё хуже и хуже. Сегодня его трясло всю ночь, лихорадило почти. Не знаю, с чем это связано. Ложится поздно, ворочается, просыпается в ужасную рань. — Она наконец подняла голову. — Думаете, хуже может стать?

— Всё может быть. — Джон закурил, обречённо вздохнул, потёр затылок и вернулся к фолиантам.

Коннер присел на корточки рядом с Тимом. Укрыл его одеялом, осторожно подоткнул. Он видел писателя всего-то пару раз, но сейчас, глядя на него, понимал, что тот редко бывает так спокоен.

Коннер провёл по его спутанным волосам, и Тим тут же замычал что-то протестующее, махнул во сне рукой и отвернулся, свернулся в клубок и накрылся с головой одеялом.

Коннеру тоже хотелось спать. Писатель, грубый и неприятный в жизни, рассеянный и инфантильный, сейчас выглядел слишком уютно. Хотелось свернуться у него под боком и проспать до самого следующего полудня.

Но вместо этого Коннер посидел рядом ещё пару мгновений, потом поднялся и пошёл к Константину с Анитой. Они оба выглядели уставшими. Стопки вокруг них переменили своё местоположение, откуда-то торчали закладки, но, похоже, ничто не дало им нужного ответа.

— У меня есть предложение, — сказал он. — Сейчас мы разъезжаемся и отсыпаемся. А завтра с новыми силами берёмся за поиски.

— Ты так говоришь, как будто участвуешь, — тихо хохотнул Константин. И прежде чем Коннер успел огрызнуться, добавил: — Я знаю, знаю. Ты следишь, чтобы наш писатель себя случайно не убил.

— Именно. — Анита устало потёрла глаза. — И он прав. Нам неплохо было бы сделать перерыв. У меня уже голова кружится от заумных старомодных фраз, староанглийского и крови вместо чернил.

— Это не кровь, не дури. — Константин закатил глаза. — Это слишком пóшло. — Он зажал сигарету в губах, вскинул руки и потянулся. — Кроме того, я никуда уходить не собираюсь. Ты, куколка, можешь сходить домой к семье, а ты, неудачник, пойди и отоспись. Всё равно от вас толку нет. — Потягивался он тоже очень сладко. Или просто Коннеру слишком сильно хотелось спать.

— Простите? — отозвалась Анита. — Вот уж не думаю, что вы тут очень нужны ночью.

— Особенно учитывая то, что вы, профессор, всю ночь рукопись читали и не спали практически, — вторил ей Коннер.

— Слушайте, вы можете согласиться со мной, можете нет. Но я с места не сдвинусь, пока не найду ответ. Я настойчивый и знаю пару способов вернуть телу бодрость. Кроме того, моё предложение самое дельное из здесь прозвучавших. Пока здесь тот, кто в разной магии разбирается получше нашего вуду-практика в отставке — без обид, Анита, — машинка не рискнет убить нашего драгоценного писателя в один прихлоп. — Он пожал плечами, с каждым словом выдыхая облачко дыма. — Он вытянул ноги, сложив их на столике и водрузил на колени тяжеленный томик. — Так что я поработаю, а вы отдыхайте.

Анита с Коннером переглянулись. Потом Коннер молча покачал головой и пошёл за своим плащом, а Анита, наоборот, только крепче вцепилась в разбираемые фолианты и устало буркнула:

— Я тоже никуда не пойду. Всё-таки мне платят за то, чтобы он в порядке оставался. — Она затихла, потом снова встала и молча ушла в ванную, достав какие-то вещи из чемодана.

— Ключи возьми запасные, — тихо сказал Константин, когда Коннер уже накидывал плащ. — И приходи, как только проснёшься. Кажется, когда вы рядом, процесс, гм, распада замедляется.

— Угу, — мрачно пробормотал себе под нос Коннер, перекинул через плечо сумку, нашёл ключи без брелка и вышел из квартиры.

Всю дорогу до первого этажа он думал, правильно ли поступил. Не должен ли он остаться вместе с ними? Рядом с писателем, жизнь которого тоже в опасности? Не стоило ли увезти писателя к себе, подальше от этой гнетущей атмосферы неудачных поисков и грядущего провала?

Почему-то Коннер был почти уверен, что их ждёт провал. Сила этой маленькой машинки казалась непреодолимой. Это было что-то, чему они противостоять не могли.

Или могли?

Коннер решил заглянуть в «Чайку» перед тем, как вернуться домой. Он зашёл и просто сел, устало рухнул на стул, замерев, не в силах пошевелиться. Тело налилось свинцом.

— Эй, снова ты. — Стефани выплыла из-за стойки, широко и тепло улыбаясь. — Хочешь кофе?

— Нет, пожалуй. Хочу вернуться домой и поспать, но почему-то сначала решил зайти к вам, — заметил Коннер, улыбаясь уголками губ.

— На запах, наверное, — нараспев сказала Стефани. Она снова скрылась за стойкой и нырнула в подсобку. Оттуда сразу показалась Кассандра и помахала ему гипсом:

— Привет, доходяга. Хочешь печенья с шоколадной крошкой?

— Хм? — Коннер устало вскинул голову. — Вы печёте печенье?

— Да. И с клюквой. — Кассандра кивнула на выходящую из подсобки Стефани. Та держала в руках корзинку, полную золотистого печенья с тёмно-розовыми пятнами.

— Не ел такого последние лет пять, — выдавил Коннер. — Тем более домашнего. Отцы не особенно любили развлекаться с готовкой.

— Да-а? — протянула Стефани. — Касс, разогрей немного молока? У нас тут есть несчастный неудачник, который выглядит так, будто сегодня мир спасал, а ему спасибо не сказали.

Она улыбнулась, не зная, насколько в точку попала.

Коннер тихо рассмеялся, дожидаясь, пока Кассандра поставит перед ним стакан молока. Печенье таяло во рту. Оно было приятной фактуры, шоколад был подобран идеально, клюква не перебивала нежный вкус. Коннер почти застонал от удовольствия.

— Меня бабушка так кормила, — с нежностью сказала Стефани, сложив руки на животе.

— А меня Стефани, — добавила Кассандра. — Мама у меня не очень-то дружила с выпечкой. Да и папа тоже… — Она махнула рукой. — Что с тобой такого происходит, что ты вроде бы и забитым таким перестал выглядеть, и в то же время усталый, как строитель, отработавший месяц без выходных?