— О боже. — Он снова попятился, пока не уткнулся в стол. — Господи. — Он прикрыл рот рукой. — Я ведь убью тебя. Вся эта книга была только для того, чтобы… Ох.

— «Ох», да, — кивнул Константин. — Предлагаю заказать доставку еды, потому что пока вы двое пообщаетесь, а я построю предположения, времени пройдёт немало.

— Я приготовлю вам лапшу. — Анита махнула рукой и начала снимать пиджак.

— А это не эксплуатация женского труда? — Константин покрутил в руках пачку сигарет.

— Я же сама предложила. — Анита закатила рукава рубашки и пошла за передником. — А ноутбук в ремонт завтра отнесу.

— Давайте… — Тим неуверенно махнул рукой в сторону дивана. — Давайте сядем. Пусть начнёт. — Он запнулся и снова посмотрел на Коннера. Коннер посмотрел на него. Ощущения от этого были пугающими и потрясающими одновременно. Тим выдавил нервную улыбку. — Пусть начнёт Коннер. А потом я.

— Ладно, хорошо. — Константин достал сигарету и сунул в рот. — Мне, в общем-то без разницы. — Он скинул плащ и плюхнулся на диван. Рядом с ним сел Коннер.

Тим подумал немного и опустился напротив них на пол, сложив ноги по-турецки и точно так же, как Константин, крутя в руках пачку.

Он нервничал.

И у него на это было полное право.

***

Коннер рассказал ему всё. Точно так же, как профессору до этого. Повторил свой рассказ в точности, каждое слово, каждую деталь. Он смотрел на писателя, пытаясь понять его реакцию, но тот казался больше рассеянным и растерянным, напуганным и уставшим. Он будто специально теперь избегал взгляда Коннера. Как будто чем сильнее осознавал свою над ним власть, тем больше его боялся.

Они успели поесть раньше, чем Коннер закончил.

— Я… Я даже не думал никогда. — Писатель выдохнул дым в сторону, нервно моргая.

— Это вообще сложно представить. — Константин опёрся локтями о колени и сощурился, глядя на Тима Дрейка. — Расскажите, как вы начали работать над этой книгой.

Писатель задумчиво стряхнул пепел, глядя прямо перед собой.

— В тот день мне привезли печатную машинку. Я её купил на аукционе за баснословные деньги. Она принадлежала Стивену Кингу. Я редко верю в символизм или приметы, но я подумал… вдруг она повысит мою продуктивность. — Он задумчиво пожал плечами. — Привезли посылкой, я её распаковал и поставил туда, на стол. И в этот же момент меня осенило. Я уже тогда понял, что именно хочу написать, я думал об этом весь день и всю ночь. Представлял себе героя, его прошлое, его будущее. И на следующее утро я уже работал. — Писатель облизнул губы. — На следующее утро я уже писал первые слова. — Он вскинул голову и по памяти сказал первую фразу, которую Коннер услышал в его же исполнении: — «Коннер был уверен во многих вещах». Я уже тогда знал, что он станет героем, обретя способности. И что он умрёт в конце, потому что… потому что миру не нужны герои.

— Одержимость, — вдруг повторил Константин. — Расскажите о книге, пока я буду рассматривать вашу печатную машинку. — Он встал и пошёл к столу, склонился над машинкой и стал осматривать её со всех сторон, не касаясь.

— Я говорил, я… — Писатель вдруг запнулся, будто подавился собственными словами, уронил голову на журнальный столик, накрылся руками и завыл.

— Вы там что творите? — донеслось со стороны кухни. Анита быстро пересекла кухню и посмотрела на Коннера. — Что случилось?

— Профессор Константин спросил, о чём должна была быть книга, — неуверенно сказал Коннер. — И он… не смог ответить?

— Странно. — Анита опустилась рядом с писателем и осторожно сжала его плечо. — Раньше он говорил об этом много и со вкусом. — Она вздохнула. — Помните его первые книги? Они несут в себе идею, очень простую, но неочевидную почему-то многим: что мы падаем, только чтобы научиться вставать. — Она поджала губы. — А новая книга о том, что если ты выделяешься, если ты хотя бы немного отличаешься, если ты можешь привнести добро большее, чем другие… мир тебя отвергнет. Она отрицает «Тёмного рыцаря». Она отрицает всё то, чем является писатель Тим Дрейк.

Писатель под её рукой напрягся, взвыл чуть громче и затих. Поднял голову, шумно вздохнул и пробормотал:

— Я только… я только сейчас стал понимать, какая она… чуждая. Господи. Это ужасно. — Он охнул, открыл рот и попытался что-то сказать, но не успел. Константин прокашлялся, привлекая к себе внимание, и подошёл к ним, держа в руках машинку.

— У меня были сомнения. Но теперь нет. — Он присел на корточки и поставил машинку на журнальный столик, хотя руки так и не убрал.

Машинка была покрыта корочкой льда. А его пальцы — инеем. Они побледнели, почти посинели, а на руках выступила гусиная кожа.

— Она не даёт себя осмотреть. — Константин с трудом оторвал пальцы от машинки, и лёд с неё тут же стаял, превратившись в лужу на столе. — Я хотел бы списать всё на совпадение. Знаете, так бывает. — Профессор начал стряхивать с пальцев иней и дышать на ладони, пытаясь согреть. — Творческие люди часто находят вдохновение, просто накупив себе канцелярии. Почему бы не поймать идею, прикупив себе крутую печатную машинку короля ужасов. Но когда я прикоснулся к ней… — Константин снова поднёс палец к машинке, ткнул её, и она тут же снова начала покрываться льдом. Константин убрал палец и развёл руками: — Ответ очевиден.

— Хорошо. — Анита тоже коснулась машинки, и та вновь обледенела. — Но что с ней не так? Она проклята, намолена, в неё демон вселился?

— Как насчёт устроить консилиум из тебя и меня, куколка? — Константин снова полез за сигаретами. Коннер закатил глаза. Он уже привык к запаху табака, но проветрить комнату стоило. Так что он поднялся и пошёл к подоконнику, распахнул окно пошире и с наслаждением вдохнул свежий воздух.

— Не знаю, на что вы намекаете, мистер Константин, но на всякий случай сообщу вам, что я замужем и у меня есть дети, — начала Анита. Писатель отшатнулся:

— У тебя есть дети? — Он удивлённо заморгал. — И твоя работа — сидеть с алкоголиками и писателями с творческим застоем? Целыми днями?

— У детей, кроме меня, есть и любящий отец. — Анита пожала плечами. — Но вернёмся к теме. — Она вскинула руки. — Как мы выясним, что это может быть?

— У меня отличная библиотека и личный водитель, — заметил Константин. — Кроме того, у тебя там кофе не убежит?

Анита презрительно сощурилась, но действительно ушла на кухню, пообещав вернуться через пару минут.

— Я думаю, что на этом мы можем закончить нашу увлекательную беседу. Но сначала я задам ещё два вопроса. — Константин поводил пальцами по столу, размазывая воду. — Первый: вы уже закончили книгу, мистер Дрейк?

Писатель постучал пачкой с табаком по столу, глядя прямо перед собой. Потом посмотрел на Коннера.

— Я написал сцену смерти на салфетке. Ещё не перепечатывал, почему-то… просто не могу заставить себя это сделать. — Он нервно сглотнул. — Анита перепечатывала мою рукопись, сохраняя её в электронном виде. Сегодня она решила перепечатать концовку, минуя этап с машинкой… — Он обернулся и ткнул большим пальцем в сторону ноутбука, лежащего посреди комнаты на полу. — Думаете, он перестал работать из-за машинки?

— Вероятность этого крайней велика. — Константин встал, сунул руки в карманы и покачался на пятках. — Мой второй вопрос: могу ли я попросить вас предоставить мне рукопись? Я бы хотел прочитать её. — Он помедлил. — Кроме того, что в свободное и не очень время я разгоняю демонов и прочую магическую шпану, я ещё и доктор фольклористики и литературы. Идеальное сочетание, если ты хочешь найти книгу, которую человеку нашептала проклятая или одержимая машинка.

Писатель замялся, нервно дёрнул рукой и всё же кивнул:

— Всё… всё на столе. Думаю, концовка тоже. — Он отвернулся, съёжился на своём месте. Коннеру вдруг стало неловко, и он так и не встал с места, даже когда Константин забрал со стола рукопись, спрятал её за пазуху и направился к выходу.

— Эй, ты идёшь, бедолага? — Профессор развернулся в дверях. Коннер неуверенно прикусил губу и снова посмотрел на писателя. Тим Дрейк, будто почувствовав его взгляд и неловкость, поднял голову и взглянул на него, коротко, прищурясь, и тихо произнёс: