«Две врезки», – отметил Яков.

Банк взял Фальке.

Три врезки. Фишки со стола сгреб Калязин.

Две врезки. Оба мошенника и Штольман спасовали, крохотный банк взял Миронов.

Три врезки. Калязин выиграл с тройкой девяток.

Две врезки. Немец поднимал ставку на каждом торге и взял банк на двух дамах против младшей пары Якова.

Штольман проверил последовательность еще в паре рук, и подозрение его перешло в уверенность.

«Они знают, что придет на стол. Не играют, когда нет смысла, или делают это лишь для вида, позволяя нам взять первые ставки. Но играют до конца, когда знают. Знают!»

Греков врезал половинки не наобум, а мастерски, ровно через одну так, что человек с хорошей памятью мог запомнить порядок следования карт.

«Шельмецы», – почти восхитился следователь.

Так как сдвигал карты всегда один из игроков, то каждая рука, или розыгрыш, начинался с новой карты, и даже за несколько рук повторение последовательности заметить было невозможно. Проиграв ставку в следующей игре, Штольман решил, что достаточно, да и Петра Ивановича пора было спасать.

В карманных картах Якова оказалась мелочь. Он не стал входить в торг, сдвинул карты, а в уборной попросил исходившего от ярости Митрофана немного помешать тасовке шулера.

- Папа! – заорал Митя так, что Яков испугался, не услышит ли его кто-нибудь еще.

- Я ему вольтов в уши напихаю! Трубочкой! Можно?

Покачав головой, Штольман утихомирил рвавшегося в бой сына.

- Легонько, Митя. Один раз, как только я вернусь за стол.

- Дам я в ухо один раз, а потом пять раз под глаз, – буркнул юный хулиган, но согласно кивнул.

Яков сразу же увидел то, что ожидал – получив на раздаче странное сочетание карманных карт, Иван мельком взглянул на Грекова, хотя до этого не проявлял к дилеру никакого интереса. Фальке спасовал. Крупный банк от торговли между Калязиным, Штольманом и Мироновым забрал последний.

«Попались».

На следующем розыгрыше Греков сдал, как полагалось, и через один тоже. Тут Штольман не стал разочаровывать мошенников – он пошел на заведомо проигрышный блеф, объявив ва-банк на своих средних картах. Все поставленные фишки ушли ответившему Калязину.

Яков встал из-за стола.

- Господа, предлагаю увеличить банк.

Он вытащил из кармана расписку Сименса, который знал, сколько стоит бывшая мыза Клейгельса.

- Обеспечение на пятнадцать тысяч, пять сверху. Кто готов присоединиться?

Калязин наклонил голову к плечу. В глазах Ивана что-то сверкнуло, и он вышел из зала на лестницу, а затем туда же последовал Фальке. Через несколько минут, когда мошенники вернулись, Иван молча предъявил Петровскому какую-то бумагу. Внимательно изучив расписку, владелец клуба кивнул и открыл сейф с фишками.

Митрофан, уже сидевший рядом с Петровским, крикнул на весь зал:

- Пап, он домик поставил! Тут на бумажке что-то про домик!

Предупрежденный Яковом Петр Иванович вышел из игры, передав ему наличные. На слова о долге Миронов лишь шевельнул пальцами – его самого охватил азарт, и он верил, что игра закончится в пользу Штольмана. За стол сел новый пожилой игрок, этого богача Заварзина Яков знал и к шулерам его причислить было никак невозможно.

Стек каждого из оставшихся игроков составил 20 тысяч. Вокруг игорного стола стали собираться любопытствующие, привлеченные большими для клуба суммами. Столы преферанса и баккара опустели.

...

На первой руке Штольман позволил Фальке взять банк, но затем Митрофан начал действовать и показал себя во всей красе. Издавая демонический хохот, он летал вокруг Грекова и путал каждую врезку, пока у того не стали дрожать руки.

- Я пометила картишки,

Все четыре уголка. Я сдавала, говорила – Моя легкая рука! – вопил Митя, придерживая карты так, что и следа не оставалось от запомненной мошенниками последовательности.

- Съели, лишенцы? Я вам сейчас дальнюю дорогу нагадаю и казенный дом! Папа обеспечит!

Яков сдерживал улыбку. У Калязина проявились вены на висках. Фальке играл все так же спокойно, но проигрывать стал чаще. Лицо пожилого Заварзина раскраснелось.

Наконец при очередной испорченной тасовке карты выпали из рук дилера.

- Что случилось, Василий? – прибежал всполошенный окликом Миронова владелец клуба.

Тот угрюмо смотрел на стол. Карты на полу сложились в часть кукиша, но Яков покачал пальцем, и те утихомирились.

- Не могу, господин Петровский. Озноб, дрожу весь. Заболел, наверное, – выдавил из себя Греков.

Вздохнув, владелец клуба отпустил незадачливого дилера и сам встал на его место.

- Прошу, господа наблюдатели, потише. Не мешайте игрокам, – сказал Петровский, вскрывая новую колоду.

- Пап, этот мухлевать не будет? – из-под локтя спросил Якова Митя. – Я уже наловчился, потом тебе фокус покажу. И маме!

С честной раздачей Яков наконец увидел реальную стратегию Калязина. Играя со знанием будущих карт, Иван развлекался и вел себя по-разному – он поднимал, поддерживал, выходил, сразу или намеренно поздно, давая партнерам выиграть мелочь. Но сейчас он стал другим. Подымал ставки с первой торговли, если карты были сильны. Пасовал, если вероятность комбинации была малой. Он стал играть технично, но скованно, и обмана в его стратегии не было вовсе.

Ставки возросли. Потерявший на двух руках три тысячи немец закурил сигару прямо за столом, хотя до этого, как и вчера, ни разу не курил.

...

Вскинувшийся от звука шагов Трофимов окликнул Анну с дивана, на котором коротал дежурство.

- Доброй ночи, Анна Викторовна. Не спится?

- Ой, Семен, извините. Все в порядке, я так каждую ночь брожу, Яков уже привык. Они не возвращались? – спросила Анна, хотя знала ответ.

- Нет, Анна Викторовна.

Она собиралась уже пойти к себе на второй этаж, как вдруг застыла, словно оглушенная. Она вспомнила, какую фразу прослушала во сне. В ушах её зазвенел тонкий голосок сына.

- Там нужна веревка. Она есть у нас на кухне, принеси папе. Сейчас.

...

Под рукой Штольмана лежало фишек немногим больше, чем вначале. После слепых ставок он взглянул на свою раздачу, положил на стол рубашкой вверх и прикинул возможности. Туз крестей, двойка пик – карты, несмотря на наличие туза, были слабоваты, но Яков решил поторговаться. То же самое решили сделать противники.

- Повышаю, – это Калязин.

Плюс триста в банке.

- Повышаю, – Фальке подвинул в центр стола еще пятьсот.

Пожилой игрок пасанул.

- Отвечаю, – Яков доложил в банк ставку до полутысячи.

Калязин повторил ход Штольмана. Банк увеличился до полутора тысяч рублей.

Петровский выложил на стол три общих карты. Пятерка червей, бубновый туз, четыре крести.

«Не зря ответил», – уверился в продолжении игры Яков.

На столе вырисовывался дырявый стрит, до которого Штольману не хватало тройки. Но следовало быть осторожным, стрит мог оказаться не только его.

- Остаюсь.

То же сделал немец. Калязин поднял банк еще на полторы тысячи, Яков поддержал. Банк вырос до четырех с половиной. Фальке вышел из игры, а на столе появилась четвертая карта – бубновая тройка.

Яков и до этого не делал лишних движений, но сейчас следовало максимально держать себя в руках. Он привычным жестом, которым сегодня уже пользовался, потер щеку, и противнику это ни о чем не сказало.

Заволновался Митя. Он уже немного понимал расклады и обрадовался: – Пап, мы выиграли? Можно фишечки забирать? Давай я в следующий раз подумаю и скажу, а ты вслух, я не подведу! Ну пожалуйста…

- Ставлю, – Иван, выглядевший почти спокойным, подвинул к дилеру желтые фишки.

- Шесть тысяч.

После небольшой заминки, которая Штольману была не нужна, он сказал: – Поддерживаю.

- Ничего себе банк... – пробормотал кто-то сзади. – Почти двадцать тысяч.

Петровский выложил в ряд последнюю карту. Король пик.

Калязин моргнул, и выражение его лица неуловимо изменилось.

«Хорошая для него комбинация», – понял Яков. «Но какая именно? Он агрессивно повышал с первой раздачи, значит, в карманных у него, скорее всего, старшие карты. Флэша нет. Каре невозможно. Фулл хаус… Нет. И не стрит. Два короля? Наверняка. И еще что-то».