…

- Добрый вечер, Петр Иванович. Представите меня вашему спутнику? – в широкой улыбке Штольмана было что-то зловещее.

Миронов обменялся с родственником рукопожатием и поспешил пояснить: – Это господин Лазюкин, вы с ним, Яков Платонович, уже встречались. Он немного изменил… эээ… что вы изменили, Антон Павлович?

Молодой человек поежился.

Сверля взглядом изящно уложенные локоны, Яков протянул юноше ладонь.

- Прическу, Антон Палыч, не так ли?

- Немного… Я, пожалуй, отлучусь на минуту, – пробормотал Лазюкин. Не ответив на рукопожатие, он выскользнул из-за стола, при этом задев Штольмана бедром. В дальнем коридорчике юноша увидел на двери силуэт джентльмена, немного помялся и вошел внутрь. Сразу после этого в дверь шмыгнул субтильный парень, которого Яков уже видел среди игроков в покер.

Мужчины у столика взглянули друг на друга. Петр Иванович молча вздохнул, как бы говоря: «Яков Платонович, ну вы сами все знаете…» Яков знал и всерьез сердиться на Миронова не мог. Вместе они поспешили к уборной, причем дядюшка Анны остался снаружи. Войдя внутрь, Штольман увидел, как игрок вытирает руки полотенцем, а юноша с пунцовыми щеками таращится на стену.

Яков плеснул водой на лицо и дождался, пока субтильный выйдет.

- Антон Павлович, как же вы быстро исчезли! – Штольман притиснул жену к умывальнику.

- Позвольте поинтересоваться, где ваши волосы?

От этого низкого шепота по шее Анны побежали мурашки, и она ухватилась за пиджак Якова.

- На месте. Как твоя игра? – сказала она, не поднимая глаз.

Он провел пальцами по её воротничку. Короткая шевелюра оказалась париком, а собственные волосы Анны были тщательно подколоты и заведены под рубашку. Яков выдохнул.

Уловив, что настроение мужа изменилось, Анна привстала на цыпочки и прошептала:

- Яшенька, я бы не сделала с ними ничего плохого, я знаю, как они тебе нравятся. Не сердись, прошу, я же с дядей пришла. Мне очень хотелось посмотреть, как ты играешь.

- Мама, ты опять мальчик! – пропищал Митрофан, вклиниваясь между родителями.

- Ух, как здорово! А ты писсуаром умеешь пользоваться? Хочешь, покажу?

Редко, но бывало, что Яков Платонович впадал в оцепенение от своей странной семьи, далеко выходящей за рамки обыденности. Вот и сейчас он не нашелся, что сказать. Лишь покачал головой.

«Может, сын будет простым и понятным? Хотя с генами Анны Викторовны на это надеяться трудно».

Он вздохнул.

- Пап, там эти гады без тебя не мухлюют? Стереть у них нолик в росписи?

- Последи за ними, малыш, чтобы карты на крапленые не подменили, с них станется. Стирать ничего не надо.

Когда Митя умчался с радостным уханьем, Штольман дотронулся большим пальцем до губ жены, а затем привлек к себе и постоял неподвижно, впитывая её сладость.

- Аня, я никогда тебе не говорил, что мне нравится один мальчик?

Повеселевшая Анна улыбнулась.

- Митрофан? Он чудо, да.

Легко толкнув Якова незаметным под слоями одежды животиком, Анна выскользнула из объятий и встала у биде. Подобрала полы сюртука, отчего фалды его разошлись на пояснице и, хихикая, спросила:

- Митя хотел мне показать и убежал. Яша, я правильно делаю?

Штольман покосился на дверь, но за нею было тихо, да и Миронов был на страже. Яков подошел к жене сзади, вжал в себя восхитительные округлости, обвил руками бедра.

- Мужчины, милая…

Он расстегнул пуговки на застежке брюк Анны.

- делают вот так.

Ощутив, как жарко стало внутри, Анна вздрогнула, а Штольман понял, что сделал глупость. Контраст грубоватой ткани брюк и шелкового кружева панталончиков мгновенно сосредоточил его желание на тончайшей полоске ткани под пальцами. Яков сжал челюсти и попытался вернуться в реальность. Услышав предупредительное покашливание, он тут же застегнул брючки, одернул полы сюртука и повернул Анну к выходу.

«Штольман!» – заругался он на себя.

«Ты что, хотел, чтобы тебя застали в объятиях с мальчиком?»

Бившийся ниже пояса пульс удалось унять мысленным приказом. Яков открыл дверь и вышел первым, заслонив смущенную жену от посетителя.

…

У столика Анна уселась напротив дяди. Яков сел рядом, нашел под столом её ладонь и шепнул:

- Хоть в кого ты переоденься, Анечка, я на тебя отвлекаюсь. Может, лет через двадцать… Хотя нет.

Митя, рисовавший на столике большое сердце из орешков, захихикал.

Уловив какое-то движение за чуть приоткрытой второй дверью в залу, Штольман сказал:

- Вижу Нежинскую, она может быть опасна. Антон Павлович, прошу, будьте рядом с господином Мироновым и никуда от него не отходите.

- А все ваши сомнительные знакомства, господин Штольман! – попыталась Анна вытащить руку из его руки, но Яков не отпускал. Анна дернула один раз. Второй. Глядя на Петра Ивановича, который с трудом сдерживал понимающую ухмылку, она пробормотала:

- Яков Платонович, идите уже играть. Ни пуха вам, ни пера.

Яков понял, что не может этого сделать. Притяжение Анны было настолько сильным, что он готов был сидеть с ней вечность – вот так, держась за руки и глядя на пухлые губы под ниточкой подрисованных усов.

«Делом займись, Штольман! Аня молодец, дала мне правдоподобно проиграть последнюю партию, но так дальше не пойдет. Соберись».

Он погладил пальцами ладонь жены и встал из-за стола.

- Господа, я должен идти. Антон Павлович, благодарю за помощь и надеюсь увидеться с вами в более… – не договорив, Штольман откланялся, а молодого Лазюкина просто разобрало. Он прижал ладонь ко рту, фыркнул и даже прикрыл лицо рукавом, но остановиться не мог.

- Митенька! – задыхаясь от смеха, прошептала Анна.

- Закрой дверь перед носом той дамы, что подглядывает. Уж очень она меня раздражает.

…

«Ах ты мерзавка!» – негодовала Нежинская, увидев все, что не хотела видеть.

«Забрала какой-то магией моего Якоба, посмела нарядиться в мужское, а он даже сейчас пялится на тебя, как влюбленный баран!»

В гневе она топнула ногой. Бешенство Нины был вызвано не только неодолимой для нее привязанностью Штольмана к этой провинциальной дуре, но и своим промахом – Нина не догадалась переодеться в мужчину, лишь одела платье попроще и сейчас была вынуждена подсматривать.

«Ты ответишь мне, Якоб!»

Бывшая фрейлина побарабанила пальцами по бедру. Штольман проигрывал – хоть это было радостной новостью. Очевидно, что он постарел, расслабился, а мысли его витали далеко от задания губернатора. Но возникала следующая проблема – теперь Нина глупо выглядела перед Калязиным и Патрикеевым, которым расписала преимущества втягивания Штольмана в игру.

Нахмурившись, Нина тут же провела пальцем по бровям и расправила недавно появившуюся новую складочку.

«Но ведь ничего не изменилось. Я хотела отвлечь Якоба, чтобы он влез в долги и был обязан мне. Или, по меньшей мере, потерял доверие Клейгельса. Но сейчас Штольман проигрывает из-за Мироновой, а значит, теряет над собой контроль. Значит, может пойти на обман. Да, в реальности он слишком уперт для этого, но я сделаю так, что все поверят, и тогда контракту Патрикеева ничего не грозит».

Змеиная улыбка появилась на тонких губах Нежинской. Вернувшись в столицу, она преследовала несколько целей: возродить старые связи, показать богатым и влиятельным людям, что может быть очень полезной, и, разумеется, вернуть Штольмана. Хотя в глубине души Нина сознавала, что этот поезд уже ушел.

«Ничего. Найду другого красавца, я еще в самом расцвете, мне не дают и тридцати».

На шее вдруг зачесалось. Пользуясь тем, что в коридорчике, ведущем из буфетной в залу, никого не было, Нина потерла свербящее пятнышко. На пальцах осталось что-то темное и жирное, а от запаха протухшей селедки её передернуло.

- Ай! – женщина ощутила, как на плечо вновь капнула вонючая жидкость.

- Что за дрянь!

- Ой! – сказал Митрофан.

Нежинская подняла голову и поняла, что прямо над ней – полочка, на которой идиотка-кухарка оставила банку с использованным маслом. И сейчас эта банка неотвратимо наклонялась.