Целительница, как будто угадав мысли Ингрид, ласково провела её по голове, пригладив растрепавшиеся золотистые волосы.

— Ты не ела много дней. Наберёшься сил, и всё будет хорошо.

Её голос, как и руки, обволокли настрадавшееся существо Ингрид заботой. Целительница тепло улыбнулась, словно мать. Ингрид подумала, что на неё невозможно злиться, и улыбнулась в ответ.

— Меня зовут Маррей, — произнесла целительница.

— Я Ингрид, дочь Верховного вана Ингвара.

— Наслышана о тебе. Не волнуйся ни о чём. Я позабочусь о тебе. Отдохнёшь у меня здесь.

Ингрид покорилась Маррей и опустила напряженные плечи на подушку. Целительница поправила постель и провела рукой по лбу Ингрид, успокаивая её прохладным прикосновением.

— Тебя не насиловали? — спросила она.

— Нет, — смущённо произнесла Ингрид.

— Хорошо, — кивнула Маррей.

— Ой, Дэрон, у меня рана болит от смеха! — вдруг завопил Тирно.

Маррей обернулась на мужчин и прищурилась на Лютого, который сидел, прислонившись к изголовью кровати рудокопа. Несмотря на недовольство во взгляде целительницы, он не переставал горячо шептаться с другом.

Маррей перевела взгляд на Рейвана, скрывавшегося в тени комнаты. Он сидел на табурете у стола, наблюдая за всеми с мрачным видом.

— Рисс, — произнесла Маррей, не зная, как обратиться к нему, — подай воды, позади тебя кувшин и кружка.

Он обернулся, чуть не опрокинув предметы со стола, наполнил кружку и протянул ей. Движение оказалось неуклюжим, и немного воды пролилось на дощатый пол и подол платья целительницы.

Маррей недобро поглядела на него.

— И как ты меч-то держишь? — фыркнула она, не поблагодарив его.

Лютый и Тирно на пару расхохотались над Рейваном. Он давно привык к их насмешкам и не отвечал, но её укор задел его. Рейван и без того из последних сил сдерживался, чтобы не разрешить кровавой песней главный вопрос, стоявший перед ним.

Глядя целительнице в глаза, иссиня-чёрные, требовательные, изучающие, он не извинился за намокшее платье. И своей неучтивостью теперь сам задел её.

— Как твоё имя? — выдерживала его спесивый взгляд Маррей.

— Рейван.

Целительница высокомерно поглядела на его грязные доспехи, кожаные штаны и сапоги, потом перевела взгляд на галинорца.

— Дэрон, ты знаешь, как я отношусь к чистоте в моих помещениях. Уведи отсюда своего друга. И помойтесь: вы все в крови, — брезгливо приказала она, сморщив нос. — Уверена, что в чужой.

Маррей поджала губы, дожидаясь, когда воины выйдут.

***

Галинорец окрылённо проскакал по ступенькам, выходя из лекарского дома. Он был в победном настроении после беседы с оставшимся в живых рудокопом и представлял, как вечером на пиру у вана Харальда напьётся мёда и отведает поджаренную баранью грудинку.

Яркое весеннее солнце заливало двор, запах молодой травы и первых распустившихся цветов дурманил голову. Рейван прищурился от бившего в лицо света, следуя за галинорцем, который грациозно уворачивался от шедших навстречу воинов и детей, визжавших от веселья.

Они подошли к колодцу, расположенному вблизи крепостной стены, напротив дома целительницы. Лютый, вращая ворот, поднял из глубины ведро и поставил на скамью. Не обращая внимания на кзорга, он с нетерпением развязал наручи, расстегнул пряжки доспеха и стянул тяжёлую броню. Затем взял черпак, опрокинул на голову и начал оттирать руки и лицо от грязи и крови.

Рейван, отойдя на шаг от летящих брызг, поедал его взглядом.

— Собираешься убить меня? — произнёс Лютый, отерев ладонью мокрый лоб, на который стекала вода с волос.

— Да, — хладнокровно ответил кзорг. Его рука сжимала эфес меча, готовая выполнить приказ.

В этот момент к ним подбежал парень лет пятнадцати с косой по спине, такой же, как у всех рисских воинов, в шерстяной рубашке, подпоясанной широким ремнём, и озорными, как у всех юношей, глазами.

— Приветствую воинов вана Ингвара, гостей Хёнедана! — поклонился парнишка. Рейван ослабил хват. — Ван Харальд просил передать, что ждёт всех в большом зале, — парень показал рукой на главную башню. — А разместиться вы сможете вот в той казарме с другими воинами.

— Хорошо, спасибо, дружок, — сказал Лютый, похлопав парнишку по плечу, — беги.

Галинорец поглядел на Рейвана, хищно раздувающего ноздри.

— Не здесь, мясник ты проклятый! — бесстрашно прищурился галинорец. — Доставим Ингрид в Каэрван, и там… Я мог бы выдать тебя Харальду, но те стал. Ты был бы уже мёртв. Ингвар сказал тебе, что всё решим дома. Потерпи немного.

— Ингвар обманул меня! — раздражённо пшикнул Рейван.

— Ты — кзорг! Ты хотел, чтобы Ингвар отдал тебе меня по одному лишь твоему желанию? — возмутился Лютый. — Я поклялся своему вождю в верности. А клятва и вождя обязывает перед теми, кто её принёс.

Рейван стиснул челюсти так, что зубы заскрипели. Лютый тоже оскалился, набрал очередной черпак, вылил его на голову Рейвана и сказал:

— Помойся тут пока. Я никуда не денусь. Пойду в большой зал — жрать хочу.

Галинорец взял подмышку ножны с мечом, прижал к себе наручи, подцепил доспех и устало зашагал в сторону главной башни.

***

Рейван, изнемогая от ярости, вошёл следом за Лютым в главный зал и на пороге столкнулся с крепким воином в меховом плаще. Своей позой и неповоротливостью он напомнил кзоргу горного тролля. Поглядев на рисского воина со звериной прямотой, Рейван почувствовал, что сейчас вот-во затеет драку, чтобы унять свою спесь. Но грозный соратник Харальда вдруг широко улыбнулся и, похлопав гостя по плечам, отошёл с пути.

Зал был полон людей. Их разнородные голоса и попытки скальда, мерно бившего в барабан, подчинить общий хаос единому ритму, начали давить на Рейвана с самого начала вечера. По всему пространству полыхали горящие чаши, щиты и топоры торжествовали на стенах. Ван Харальд сидел на возвышении за центральным столом в окружении соратников. Превозмогая гул воинских голосов, он рассказывал легенду о столетней войне с набулами. Увлечённый расказом, ван всё же заметил, как молодой каэрванский воин рухнул на скамью в самом углу зала и потянулся к кубку.

— Нет, иди тоже сюда! — воскликнул Харальд, махнув Рейвану рукой, — садись ближе, вы мои гости.

Рейван досадовал, что удостоился общего внимания, но близость к Лютому успокоила его.

— За тебя и твой дом, ван! — поднял кубок Рейван навстречу руке Харальда, и все соратники присоединились к его тосту.

— Рейван, это моя жена Алва, а моего сына Рёгнара ты знаешь, он бился с вами в лесу.

Сидевшая рядом с Харальдом прекрасная, но уже немолодая женщина в расшитом золотом платье слегка поклонилась Рейвану. А широкоплечий мужчина, молодой, но уже с рунами по всему черепу, встал и дружелюбно положил ладонь гостю на плечо.

— Садись сюда, — указал Рёгнар на место против себя.

Лютый пододвинулся, давая сесть кзоргу, и продолжил с невозмутимой ухмылкой жевать пищу. Рейван перекинул ногу через скамью и тяжело опустился за стол. Ему немедленно наполнили кубок. Загремели тосты.

Зал бурлил, как горная река, и Рейван ощущал себя пленённым её течением. Он пил со всеми, но ел мало, не спуская хищного взгляда с галинорца. Двери в зал постоянно отворялись, люди входили и выходили. Поток бушевал, как после таяния снегов. Рейван хотел поскорее выбраться на берег, он очень устал после бессонной ночи и тяжёлого дня, но не мог проявить неуважение к вану Харальду и Рёгнару, усадившим его рядом с собой.

Вдруг Рейван услышал, как кто-то окликнул его по имени. Он обернулся: к нему пробиралась Ингрид, а за ней величественно плыла целительница Маррей.

Ингрид с игривой улыбкой и блестящим взглядом села рядом. Маррей — на противоположную сторону: к вану Харальду, его жене и сыну.

— А где Тирно? — спросил Лютый. — Мне его тут очень не хватает.

— Маррей не разрешает ему вставать, — ответила Ингрид, выглянув к Лютому через спину Рейвана. — У него как это… что-то с кровью.

— Заражение крови, — поправила Маррей. — Я даю ему специальные снадобья, ему пока нельзя пить мёд с вами.