Ночь была тревожной. Ингрид пробуждалась от холода и от волчьего воя. Но, приоткрывая глаза, видела, что добрый, согревающий костёр плясал перед её лицом, а желтоглазый воин сидел рядом, охраняя их маленький мир из зыбкого тепла и света от голодных волков, всепоглощающей тьмы и вечного холода.

***

Охотник разбудил Ингрид до рассвета, когда сумерки только-только начали расступаться. Зимой световой день на севере был короток, и путь стоило начинать с первыми лучами солнца. Охотник сунул в руки Ингрид оттаявшее мясо и кружку с подогретой водой. Сам он тоже жевал и пил прямо из котелка.

Сзади, из темноты, совсем близко, раздалось рычание.

Ингрид вздрогнула от неожиданности и опрокинула питьё на снег. Вскрикнуть не успела из-за занятого пищей рта. Охотник мгновенно схватил горящее полено и замахнулся им на подкравшегося волка. Зверь отпрыгнул прочь, а охотник как ни в чём не бывало сел обратно, кусая мясо.

— Спасибо, что спас меня, — произнесла Ингрид, вдруг осознав, что не поблагодарила незнакомца за спасение. — Как твоё имя?

Охотник молчал, сосредоточенно укладывавая снаряжение в мешок. Ингрид решила, что он её не понял.

«А может решает, стоит ли отвечать?»

— Рейван, — глухо произнёс он, наконец.

«Вот и имя не рисское», — поморщилась Ингрид.

Рейвану пришлось надеть свой мешок спереди, а Ингрид усадить на спину, потому что раны её были тяжелы.

Они двигались медленно. Ингрид, обхватив охотника за шею, сдерживалась, чтобы не болтать. Ей хотелось узнать побольше о своём спутнике, но она понимала, что он едва ли разберёт хотя бы половину её слов.

«Да и отвечать с такой ношей нелегко», — подумала она.

Когда путники вышли из зажатого меж белых стен ущелья, изгибы холмов и скал показались Ингрид знакомыми.

— Вон под тем склоном стоит наша охотничья хижина, и мы, наверное, можем успеть туда до темноты! — воскликнула она.

Рейван кивнул.

***

Солнце скрылось за горным хребтом, сумерки быстро опустились на лес. Путники ещё не добрались до хижины, но она чернела вдали маленьким пятном.

Среди деревьев замелькали волки, двигаясь вровень с людьми. Чем сильнее сгущалась тьма, тем меньшее расстояние отделяло их от желанной добычи.

Рейван вынул меч, не прекращая движения. Ингрид из последних сил хваталась за его плечи, жмуря глаза от невыносимой усталости и страха.

До убежища оставалось несколько шагов, когда волки напали. Рейван резко развернулся и отшвырнул Ингрид так, что она спиной ударилась о дверь хижины.

— Отворяй! — рявкнул он и кинул ей в ноги мешок.

Клинок засвистел в воздухе. Кровь пролилась на снег. Тело волка рухнуло перед Ингрид. Гул рычания нарастал всё сильнее. Из тьмы приближалось множество светящихся глаз.

— Быстрее! — крикнул Рейван.

Дрожащими руками Ингрид сбросила задвижку и навалилась всем телом на дверь. Очутившись на пороге, она в страхе оглянулась на Рейвана. Волки бросались на него, и он рубил их одного за другим. Вид его был яростным и свирепым. Он двигался быстро, со звериной ловкостью, рассекал волков с нечеловеческой силой.

— Иди же сюда! — воскликнула Ингрид.

Рейван влетел в хижину и запер за собой дверь бревном, уложив его на опоры. Проверил, закрыты ли ставни на окнах. Хищники остервенело ломились в хижину: рычали, скребли когтями.

Всё стихло.

Рейван чиркнул кремень и, увидев запас дров, буркнул:

— Ночь протянем.

***

Содрогаясь то ли от холода, то ли от разливавшегося в животе жара, как обычно бывает после пережитого ужаса, Ингрид забралась на широкий топчан, занимавший треть хижины. Ей никак не удавалось найти удобное положение для пылающих болью ног.

Рейван ворчал у очага, разводя огонь. Стружка с заиндевевшего полена не желала разгораться. Холодный воздух непроницаемой пеленой висел над зарождающимся пламенем, и едкий дым заполнял пространство. В тусклом мерцающем свете, сквозь пелену слёз, Ингрид увидела, как Рейван облизал пальцы, испачканные волчьей кровью.

Вскоре пламя бодро разгорелось. Поленья громко затрещали в очаге, пожираемые огнём. Вой ветра, гулявший по крыше, больше не казался Ингрид таким жутким.

— Покажи ноги, — сказал Рейван, развернувшись к ней.

Ингрид поморщилась от резавшего слух выговора, но послушно потянулась снять пимы. Ослабевшие руки не слушались — разуться не получалось. Рейван, глядя на бесполезную возню, приблизился и откинул капюшон с головы Ингрид. Золотые косы упали на плечи, и Рейван отшатнулся в изумлении.

— Ты — девка! — удивился он.

— Да.

Ингрид съёжилась, выставив вперёд руки.

Рейван упёрся коленом в топчан и без особой обходительности принялся снимать с неё пимы. Ингрид почувствовала, что если разрешит ему касаться себя, то он может позволить себе большее. Она грубо оттолкнула Рейвана.

— Не трогай меня! — воскликнула Ингрид.

— Успокойся! — прорычал он.

Жёлтые глаза охотника враждебно блеснули. Но он послушался и отошёл в сторону, выругавшись на чужом языке.

Ингрид прошипела в ответ непотребное словцо, которым часто пользовались соратники отца. Рейван оглянулся и злобно прищурился.

— Не будешь лечить ноги — не сможешь идти, — буркнул он. — Нести тебя я больше не собираюсь!

Ингрид разозлилась, но вдруг почувствовала, что от чрезмерного напряжения немеет язык и подкатывает тошнота. Последние силы, отданные попытке защитить себя, покинули её. Тьма заволокла глаза. Сознание угасло.

Рейван тревожно приблизился, нашёл сердцебиение на шее Ингрид, потрогал лоб и выругался — у неё началась лихорадка.

***

Весь последующий день пролетел для Ингрид в полузабытьи. Короткими вспышками сознание возвращалось, когда Рейван подносил к губам кружку. Пойло было горьким, от него сразу подступала тошнота, и разрасталась тяжёлая боль в голове. Ингрид старалась скорее забыться сном, чтобы не чувствовать, как тело воспалённо ноет от жара.

Прошло время, Ингрид очнулась от забвения. Разлепив глаза, она взглянула на огонь очага и вспомнила о произошедшем.

«Все охотничий отряд погиб под лавиной, а я осталась…»

Разум наконец осознал смерть близких. Ингрид заплакала. Но, услышав шорох снаружи, быстро отёрла глаза.

«Должно быть, это Рейван. Он не должен увидеть меня такой».

Ингрид подтянулась выше и осмотрелась. На столе лежал мешок Рейвана и меч. Потертая кожа ножен имела несколько глубоких царапин. Гарда отражала падающий на неё скудный свет из приоткрытых ставен. Рукоять выглядела измученной, а на навершии темнело круглое клеймо с расходящимися лучами.

«Этим мечом он раскрошил волков, — подумала Ингрид. — Ни один из воинов отца, лучших рисских воинов, не смог бы отбиться от целой стаи! Он такой сильный! Кто же он?!»

Рейван вошёл в хижину, вместе с ним влетел морозный воздух.

— Мы пробудем здесь ещё несколько дней, — сказал он, увидев, что Ингрид зашевелилась, — чтобы твои ноги зажили и ты могла идти.

Голос охотника прозвучал резко, но уставший взгляд показался Ингрид потеплевшим.

— Спасибо, Рейван, — произнесла она искренне.

Охотник ничего не ответил, развернулся к очагу, чтобы поставить на огонь котелок с талым снегом.

В хижине было натоплено. Запах прогретого обжитого дерева возвращал Ингрид к воспоминаниям о доме, о ласке матери, которая каждое утро будила её помогать по хозяйству.

Рейван снял меховой анорак и сел на него подле огня, ожидая, когда закипит вода. Ингрид, натянув мех до носа, с любопытством разглядывала его.

Светлые волосы Рейвана были туго завязаны шнурком.

«Очень странная причёска для рисса», — нахмурилась Ингрид.

Рисские воины по обычаю брили виски и плели длинную косу, начиная от лба по направлению к затылку, добавляя в пряди кожаные шнурки, полоски замши и иногда — металлические кольца. Коса защищала шею от рубящего удара, позволяя сохранить голову на плечах.

Под анораком у Рейвана оказался хорошо подогнанный по плечам чёрный доспех наподобие жилетки. У него не было наплечников для удобства ношения под меховыми одеждами, а по виду он напоминал рыбью чешую. Ингрид такой брони никогда не видела.