— Богослужение? У вас и священник есть?

— Да, преподобный Питер Уэйн прибыл на остров несколько лет назад, чтобы нести здешним обитателям слово Божье. Их было несколько — сам преподобный и кое-кто из монашествующей братии ордена госпитальеров. Но ныне остался он один — остальные попали к дикарям и… хм… закончили свой жизненный путь.

Служили в одном из домов поселка, переделанном под церковь. Все было скромно — ряды скамеек, грубо сколоченная кафедра, покрытая старым покровом. За нею — самодельный деревянный крест. Преподобный Питер Уэйн был уже немолод, как и большинство обитателей поселка. Здесь вообще было мало молодых лиц, почти никому не было меньше тридцати лет, за исключением, пожалуй, Мэгги Смитсон, сэра Джеймса и Гарольда Робинса. Взволнованным голосом преподобный вознес благодарственную молитву Всевышнему за то, что накануне он привел в их общину двух таких прекрасных защитников, благодаря которым ночное нападение дикарей обошлось почти без жертв, зато нападавшим был нанесен урон.

— Четыре заблудших, потерявшихся во мраке телесной и душевной немощи существа ныне покинули земную юдоль и предстали пред лицом Создателя нашего, — вещал он. — Кем бы ни были они при жизни, страдания, которые выпали на их долю, с лихвой окупили все то зло, которое они причинили нашей общине. В наших сердцах нет к этим несчастным существам ни злобы, ни ненависти. А есть одна только любовь и сострадание. Не кару несем мы этим существам, но служим орудием Божьего милосердия, избавляя страдальцев от мук телесных и духовных. Это трудная работа, но Господь дал нам силы, дабы свершить ее. И ныне помолимся за то, что сумели исполнить свой долг, возблагодарим Господа за дарованную нам победу и заодно испросим милосердия тем убитым нами дикарям, дабы даровано им было прощение и отпущение грехов. Ибо сказано в Писании «Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас…» Помолимся о душах тех несчастных, дабы получили они покой и отдохновение.

Склонив головы на грудь, все стали молиться об убитых дикарях. Верна тоже молилась вместе со всеми, но в сознании неотвязно билась иная мысль — а что, если бы она заразилась от Виктора? Что, если бы и она стала такой, как эти дикари? Остался бы в ее теле разум или бы она стала всего-навсего дикой чудовищной тварью? Смогла бы она тогда найти сына?

И найдет ли его на этом острове?

Будучи незамужней, Мэгги должна была спать в домике, предназначенном для женщин, и после скудного общего ужина, на котором подали лепешки и картофель с небольшим количеством рыбы и травяного чая — в заварку, которой поселенцев снабжали редко, были щедро добавлены местные травы — к ней подошел Джеймс Фицрой.

— Мисс, вы будете готовы сегодня вечером?

— К чему? — Мэгги удивленно вытаращилась на него. Уже начало темнеть, закатное солнце бросало длинные тени, за высокой оградой внутреннего двора совсем стало сумрачно.

— Мы с мистером Робинсом хотим бежать этой ночью, — без обиняков заявил Джеймс. — Вчера, когда на поселок напали дикари, я кое-что успел рассмотреть и смог припрятать одно ружье и несколько патронов. Мистер Робинс обещал достать парочку ножей. Вы с нами?

— Господи, — всплеснула руками Мэгги, — конечно.

— Тогда ночью не ложитесь спать и ждите сигнала. Какое ваше окошко?

Девушка оглянулась на общий дом и ряд одинаково забитых ставен. Мысленно прикинула, где какие двери и окна.

— Третье отсюда.

— Хорошо. Мы постучим снаружи. Как услышите стук, выходите.

— Хорошо. Только… мы скажем миссис Чес?

— А ей-то почему? — искренне удивился Джеймс. — Мы втроем прибыли сюда с определенной целью. У нас есть миссия — добыть кровь и все остальное, что потребно, для того, чтобы получить лекарство для моей невесты. Этой миссии мы и должны посвятить наши жизни. А миссис Чес прибыла сюда, чтобы остаться рядом с сыном. Ее сын где-то рядом, она возле него. Так в чем проблема? Нет. Ей мы ничего не скажем.

Мэгги покачала головой, но не промолвила ни слова, отправившись к себе в каморку.

Ее сумка с инструментами и медикаментами так и осталась не распакованной и, судя по всему, в нее никто не заглядывал. Мэгги сунула в нее нос, проверяя, все ли на месте.

За этим занятием ее застала заправлявшая всем монахиня, сестра Элис. Как староста мистер Локвуд среди мужчин, так и сестра Элис заправляла всем среди женщин. Она надзирала за тем, чтобы все они работали, выполняя свой долг перед общиной, обходила комнаты вечером и утром, и передавала распоряжения.

— Ты что делаешь, сестра? Куда-то собралась?

— Нет, я… — Мэгги собралась с духом. Врать она умела с детства. — Я действительно сначала думала уйти, но после того, что было этой ночью, я… решила изменить свое мнение, — она постаралась изобразить колебания. — И мне уже не так хочется уйти. Вот я и решила, если мне придется тут остаться, то кое-какие из моих вещей могут послужить на благо общины… Я как раз проверяла, есть ли тут что-нибудь ценное для…

— Для нас ценное все. — сестра Элис протянула к сумке Мэгги руку, но девушка успела ее отодвинуть. — Отдай.

— Завтра. Я еще не все проверила. Вдруг что-то пролилось или испортилось… Порченные продукты и пришедшие в негодность вещи никому ведь не нужны? Ну, кроме старьевщиков и нищих. А где их здесь взять?

— Да, здесь таких нет. Но чем дольше ты будешь держать эти вещи у себя, тем сильнее будет у тебя искушение никому их не отдавать. Себялюбие — страшный грех, девочка.

— Я знаю. Но сейчас уже поздно. Позвольте, я передам сумку общине завтра утром? Я устала и хочу спать…

— Я не устала и не хочу спать. Давай отнесу вместо тебя.

— Нет. Это — мой долг, и я должна сама это сделать. — Мэгги прижала сумку к груди, лихорадочно соображая, что делать, если ее начнут отнимать силой.

Но монахиня, видимо, решила не продолжать спор. В самом деле, большой дом и кладовые уже заперты. Старейшина спит. Может, и хорошо, что девочка не пойдет к нему на ночь глядя. Сестра Элис заметила, как он косится на новенькую. Большинство здешних обитательниц были довольно стары, чтобы всерьез привлекать мужчин, да и сами мужчины не отличались молодостью лет и отменным здоровьем. Все равно довольно часто имел место плотский грех. Даже сама сестра Элис пару раз не устояла перед искушением. И будет только лучше, если до новенькой доберутся не сразу.

— Хорошо. Завтра я сама провожу тебя к старосте. Мистер Локвуд будет рад тебя увидеть. — она попятилась. — А теперь запри дверь и ложись спать.

Мэгги поспешила наложить засов, но вот спать не стала. Что задумал сэр Джеймс? Есть ли у него и Гарольда план побега или они решили действовать наобум? В любом случае, у них осталось не так уж много времени. Это их вторая ночь на острове. Еще пять дней — и они должны уплыть.

Время тянулось неимоверно долго. Мэгги то вставала, то садилась, то замирала у порога, прислушиваясь к ночным звукам, то принималась ходить из угла в угол.

И так и подпрыгнула на месте, когда за стеной раздался пронзительный крик.

— Дикари. Господи. Люди. Спасайтесь. Дикари. Здесь…

Обитательница соседней комнаты заорала, как резаная, но тут же крик оборвался, и на пол шлепнулось что-то тяжелое и мягкое. Но крик уже подхватили. Послышались голоса, топот ног, заполошно забил колокол, созывая мужчин на стены.

— Заприте двери. — закричала сестра Элис. — Все немедленно заприте двери.

Ну, уж нет. Мэгги не станет отсиживаться за запором. Девушка подхватила сумку и выскочила в коридор. В случае чего, вернуться она всегда успеет.

На дворе в ночи вспыхивали факелы, метались люди. Раз или два грянул выстрел, но ни рева чудовищ, ни криков и воплей дикарей слышно не было.

— Где они? Куда делись? — вместо этого раздавались удивленные голоса. — Кто их видел?

Мэгги сделала несколько шагов, и тут же вынырнувшая из мрака фигура крепко схватила ее за запястья.