— Я не знаю. Отвозят. На лечение. Есть… закрытая клиника… изолированная от внешнего мира.

— Какая клиника? — Верна почувствовала тревогу. Она прекрасно знала, что чистильщики забирают мутантов и просто заболевших, кого пока всего лишь подозревают в том, что они могут мутировать, и куда-то увозят. После этого всякая связь прерывается. Что потом происходит с этими людьми-нелюдями и их семьями — неизвестно. Общество питалось слухами, среди которых правда просто растворялась, как кусочек сахара в стакане чая. А ведь через два дома от них живет семья, у которой два с половиной месяца назад в неизвестном направлении увезли одного такого мутанта. Майкл Петерс, старший брат Сэмми, который работает вместе с ее Виктором. Вот бы его расспросить.

— Я не знаю, что это за клиника. Я просто слышал… разговоры в университете и позже, в кулуарах, о том, что разрабатывается лекарство… ставятся опыты и есть кое-какие результаты, но показания настолько нестабильны, что говорить о каких-то достижениях пока рано. Случаи выздоровления настолько редки, что… но они есть, миссис Чес и, как знать, может быть, вот прямо сейчас, пока мы тут с вами разговариваем, лекарство и получено? Вы должны поверить и немедленно сообщить о болезни вашего сына в полицию. Они вызовут чистильщиков и…

— Нет.

Верна метнулась, вставая между свернувшимся на подстилке сыном и гостем. В душе волной поднялся страх, перерастающий в панику.

— Ну, хотите, я сделаю это сам? — предложил Гарольд Робинс. — Только в этом случае вы не получите премию за донос. Только компенсацию. А вам, насколько я понимаю, нужны деньги?

— Нет.

— Но это противозаконно. Граждане обязаны сообщать властям обо всех случаях мутаций. Есть постановление правительства, принятое еще три с половиной года назад.

— Нет. Я сына не продам, — где-то глубоко под страхом начал нарастать гнев. Да что этот молодчик себе позволяет?

— Поймите, миссис Чес, это ведь уже не ваш сын. Это — мутант. И он может быть опасен, прежде всего для вас. Я не имею права принудить вас силой, но подумайте о своей безопасности. Бывали случаи, когда мутанты набрасывались на своих родных и друзей. Были жертвы… Миссис Чес, прошу вас. — он был готов на колени встать, но опасался, что не может быстро вскочить, если чудовище решит атаковать. Гарольду не приходилось видеть мутантов в действии — то есть, приходилось, конечно, на обязательной ординаторской практике, но издалека, и тогда ситуация находилась под контролем. — и он не представлял себе, что будет делать и успеет ли что-нибудь сделать.

Словно подтверждая его опасения, тень в углу шевельнулась.

— Миссис Чес. Сзади.

Не раздумывая, Гарольд метнулся к женщине, хватая ее за запястье и дергая на себя, пытаясь защитить или хотя бы оттянуть неизбежное. Но та стала сопротивляться с неожиданной силой.

— Нет.

Мутант рванулся вперед, но, успев вырваться, Верна кинулась к нему, распахивая объятия и закрывая собой.

— Нет.

Гарольд Робинс зажмурился, отшатываясь и упираясь спиной в стену. В подвале было слишком тесно, увернуться шансов нет. Заткнуть уши он не успевал, но надеялся, что тварь будет действовать быстро и…Почему он медлит? Почему не слышно хруста ломаемых костей, предсмертного хрипа, стука падения тела и почему, черт побери, он сам до сих пор не в когтях хищника? Холодный пот липкой струйкой потек по спине.

И тут он услышал голос. Человеческий голос.

— Нет, — голос был спокойный, негромкий, хотя и дрожал от сдерживаемых чувств. — Спасибо вам за предложение, мистер Робинс, но… нет. И уходите.

Низкий горловой звук, нечто среднее между бульканьем и ворчанием, подкрепил эти слова.

Гарольд открыл глаза и тут же закрыл их снова. И опять открыл, не веря увиденному.

Стоя на коленях, миссис Чес обнимала голову существа, которое распростерлось на полу, тихо скребя конечностями по земляному полу.

— От-тойдите от него, — попросил молодой человек. — М-миссис Чес…

— Нет, мистер Робинс, я не уйду, — ответила та. — Виктор не опасен. А вот вы… какой вы после того врач, раз отказываетесь нам помочь?

— Я не отказываюсь. — тем не менее, он подвинулся вдоль стены в сторону лестницы. — Я… предлагаю выход. Его должны увезти. Туда, где ему будет лучше. Где о нем будут заботиться, где он будет ждать лечения. Здесь и сейчас это невозможно, поймите. Что вы станете с ним делать без лекарства? Подумайте сами. Ведь вам нужны деньги.

— Виктор не опасен, — повторила Верна. — Но… я подумаю. А вы все равно уходите. Прямо сейчас. Я провожу.

Она осторожно отстранила от себя голову сына, встала, оправив платье. Гарольд смотрел на женщину во все глаза. Лишь раз покосился на мутанта. Тот лежал на полу на том же месте, где его оставили, безвольной куклой, подогнув под себя конечности и нелепо вывернув голову, но молодой человек не сомневался, что существо следит за ним одним глазом. Где-то в глубине, под черепом, таится… разум? А собственно, почему бы и нет? Что он сам, ординатор Гарольд Робинс, двадцати шести лет, знает о мутантах? Только то, что в них перерождаются заболевшие люди, и что они становятся агрессивны и опасны, а процесс мутаций необратим. Но…что, если это не вся правда? Или не совсем правда?

Верна Чес шагнула к нему, вставая между мутантом и гостем, потеснила к выходу. Гарольд подчинился. Он видел блеск ее глаз и понимал, что спорить с женщиной опасно. Но все-таки уже, выбравшись из подвала, уже практически на крыльце, сделал последнюю попытку:

— Миссис Чес, вы понимаете, что, скрывая у себя мутанта, нарушаете закон?

На него взглянули холодные глаза. В них больше не было ни страха, ни паники — только спокойствие.

— Виктор — мой сын, — отчеканила она. — А теперь — уходите.

Дверь захлопнулась.

Оставшись одна, Верна несколько минут простояла, прислонившись спиной к двери. Сердце тяжело колотилось в груди, нарастала тупая боль, которой прежде не было. Женщина стиснула зубы, пытаясь успокоиться. Для страха и сожалений времени нет. Она обязана быть сильной, хотя бы ради сына. У Виктора, кроме нее, никого нет. Как и у нее самой нет никого, кроме сына. Даже когда был жив муж, даже когда она еще была близка с родителями, доживающими свои дни в монастырском приюте для бедных — даже тогда они были вдвоем против целого мира. Не явно, не напоказ, но оба знали, что, случись что — от них могут отвернуться все. И только мать останется со своим ребенком, что бы ни случилось.

Случилось.

Доктор Кларен медленно вышел из комнаты, притворил за собой дверь. Сиделка протиснулась следом.

— Возвращайтесь на свое место, мисс Браун, — сказал тот. — И выполняйте мои предписания…

— До каких пор? — прямодушно спросила она.

— Вам сообщат. Осталось недолго. Надеюсь.

Женщина кивнула, попятилась.

Лорд и леди Фрамберг сидели в гостиной, куда доктор вошел минуту спустя. Единственным посторонним был молодой человек, которого доктору представили как племянника графа. Сейчас он скромно держался позади, и доктор Кларен чувствовал себя как дичь на загонной охоте. Обложили со всех сторон.

— Итак, мистер Кларен, — лорд Фрамберг был спокоен и деловит. — Как вы нашли Розу?

Доктор покрутил шеей. Его не было несколько дней, и за это время с больной девушкой произошли такие перемены, что, переступив порог спальни, он растерялся. Ему редко доводилось видеть подобное.

— Диагноз ясен, лорд Фрамберг, — промолвил он. — Это… м-м… Мы называем это трофической мутацией Макбета. Или, в просторечии, Макбетовой болезнью… Его светлость лорд Макбет выступал против, утверждая, что лучше бы в названии упомянуть врача, который первым описал ее симптомы и лучше прочих разобрался в ее проявлениях. Но…

— Мне не так уж важно, как называется эта болезнь, — сэр Генри вскинул ладонь, прерывая собеседника. — Меня интересует другое — можете ли вы как-то облегчить страдания нашей дочери?

Леди Элинор чуть-чуть прикусила нижнюю губу. Она сидела рядом с супругом настолько спокойная, что любому было понятно — графиня в ужасе. И даже ее вежливая полуулыбка вызывала тревогу.