Приятный вечер
Вечером этого дня. Санкт-Петербург.
Полотно небосвода пестрит закатными цветами уходящего дня. Кистью Главного Вселенского Ювелира на небе вырисовываются огненные, ярко-пламенные линии, окаймляющие уходящее за горизонт светило. Золото переходит в огромные пространства нежно-розового оттенка, манящего прекрасными небесными далями. За ним всё становится темнее и темнее и так до другого края горизонта, где уже вот-вот зажгутся звёзды на сине-прохладном ночном небе.
Весь город готовится встретить ночь и предаться либо сну, либо праздным ночным гуляниям. По городу ходит множество людей — мужчины в классических и полуклассических костюмах, а женщины в платьях старого покроя, да то и дело попадаются шляпы-цилиндры. Исторический дух нарушает только молодая пара людей, одетая в тоже самое, в чём и гуляла сегодня в Кронштадте. Только здешнее облачение полиции отличается от того, что они видели на острове, и они больше напоминают самых настоящих солдат почётной гвардии. Это высокие сапоги, поверх которых щитки, чёрный камзол, расшитый медно-серебряными нитями, перчатки и странное ружьё у каждого покоится за плечом. Данте присмотрелся к оружию и увидел, что это длинный ствол, покоящийся на деревянном ложе и обтянутый медными скобами. Система замка отдалённо напоминает кремниевую, но это не она, ибо Данте знает, что патроны этого оружия куда смертоноснее, чем у многих снайперских винтовок.
— Как же тут красиво, — вымолвила девушка, но её речь была понятна только рядом стоящему человеку.
— Согласен, — ответил Данте, смотря на памятник искусства и величия страны, в которую он приехал.
Они находятся на брусчатой площади, которая поделена на большие квадраты, а перед ними возвышается радующее великолепием и блеском неувядаемой славы здание. Облачённое в краски нефрита и салата, аккуратно окантованное тонкими еле видными медными пластинками здание возвышается тремя этажами прекрасного архитектурного ансамбля. Венчает его же развивающийся флаг — чёрно-жёлто-белое полотнище с двуглавым смольным орлом.
Данте прикован взгляду к этому месту. Помимо естественного изумительного образа новая власть овила его ореолом имперской власти — свисающие хоругви, городские гвардейцы в роскошных и помпезных одеждах, охраняющих здание.
— Даже не верится, что тут раньше когда-то был музей, — сказала Сериль. — Сколько же времени прошло.
— Да, был когда-то. Теперь тут ставка генерал-губернатора Санкт-Петербурга, — слово взял Данте. — Теперь это грозный оплот императорской власти в городе.
Двое ещё пару минут смотрели на здание Эрмитажа, как сзади их окликнул сдержанный сухой голос:
— Уважаемые подданные! — громко сказал среднего роста темноволосый мужчина, в длинном пальто, шляпе и сапогах по бокам которого два солдата с ружьями.
— Да, — в разговор вступил Данте. — Вы что-то хотели?
— Ах, вы не из России, — мужчина прицепил к уху какое-то устройство, какое Данте распознал, как переводчик речи и продолжил говорить, а автоматическое устройство переводило его речь на новоимперский. — Я Инспектор Жандармского Петербургского Городского Управления, Сергей Соколов, — сухо, но в тоже время с лёгким оттенком угрозы, льётся речь. — Почему вы не в надлежащего вида одежде?
— Мы не местные, — Данте протянул две пластиковые карточки. — У нас есть политическое разрешение от вашего Министерства Приёма Иностранцев.
— Разве, — инспектор посмотрел на разрешение и слегка приподнял бровь. — У вашего разрешения истекла сила как полчаса, вот посмотрите, — палец уткнулся в дату, где указан и час истечения разрешения.
— Действительно, — Данте повинно склонил голову. — Уже пол шестого.
«Как же я мог так проколоться?» — спросил себя Данте, чувствуя неловкость, и продолжая грызть себя мыслями о том, что приятная вечерняя прогулка может свестись к ночи за решёткой. — «Ох, как бы не хотелось подводить мою Сериль».
— Необходимо пройти с нами в отдел Жандармерии, чтобы составить протокол и задержать вас до выяснения обстоятельств.
— Простите, но мы прикреплены к дипломатическому корпусу посольства Флорентина Антинори.
— Тогда я попросил бы вас предоставить документ? — всё так же не возмутительно и сухо вопросил инспектор. — Не можете? Вот для установления правдивости того, что вы говорите, необходимо и пройти с нами. Так что вы задержаны по статье сто пятнадцать, точка, двадцать шесть кодекса административной ответственности — за посещение мест иностранными лицами без надлежащего документа.
— Данте, что происходит? — взволнованно спросила Сериль.
— Похоже, нас сейчас арестуют.
Валерону совершенно не хочется, чтобы их взяли, а мысль, что жена проведёт ночь в отделении пугает и напрягает. Но он понимает, что ему нет смысла тягаться с бравыми жандармами и только они приблизились к ним, чтобы взять под стражу, как граммофоны «заговорили». Десяток устройств, на высоких металлических ногах, заговорили в один момент и оттуда полился гимн державы, полностью приковавший умы людей к себе.
Воины и инспектор на мгновение отвлеклись от задержанных, обращая всё сознание в праздничные песнопения, которые должны напомнить петербуржцам то, под какой властью они живут и кому обязаны столь нетрудной жизнью. Данте читал, что когда в городе начинает исполняться гимн, все подданные и приезжие, если не заняты какими-либо важными делами, обязаны повернуться в сторону ближайшего имперского флага и склонив в почтении голову и возложив правую руку на сердце, и заслушать песнопения. Вот уже зазвучали первые инструменты, и возвышенная музыка затопила весь город:
Боже, Царя храни
Сильный, державный,
Царствуй на славу нам,
Царствуй на страх врагам,
Царь православный.
Боже, Царя храни!
После этих, торжественно пропетых строк, Сериль потянула Данте за руку и цепляясь пальцами за его тёплую ладонь она увлекла за собой мужа.
— Пошли, это наш шанс не встретиться с российским правосудием, — говорит она полушёпотом, пока заворожённый люд прикован к композиции гимна и даже инспектор почтенно отстранился от дела.
Данте с женой отошли назад, сделав пару шагов от конвоя и юркнули в толпу людей. Никто на них не отвлёкся, лишь гневно подумав — «кто это такие, раз нарушают священный порядок?». Но Данте и Сериль не до этого и аккуратно, и тихо, практически бегом, ступая среди роскошно одетых людей, они под звуки гимна уходят от инспектора.
Боже, Царя храни!
Славному долги дни
Дай на земли!
Гордых смирителю:
Слабых хранителю,
Всех утешителю -
Всё ниспошли!
Перводержавную
Русь Православную
Боже, храни!
Царство ей стройное,
В силе спокойное, -
Все ж недостойное,
Прочь отжени!
О, провидение,
Благословение
Нам ниспошли!
К благу стремление,
В счастье смирение,
В скорби терпение
Дай на земли!
Боже, Царя храни
Сильный, державный,
Царствуй на славу нам,
Царствуй на страх врагам,
Царь православный.
Боже, Царя храни!
На последних словах гимна инспектор всё же смог очнуться и понять, что задержанные быстро покидают площадь. Сергей мечет взглядом, пытаясь среди большой толпы людей выцепить хотя бы краем глаза их, но всё тщетно. Он сам рванул с места в сторону набережной, но ему вряд ли удастся их нагнать и во весь голос он кричит куда-то в сторону:
— Именем Российской Империи и Российского закона, остановитесь! Стойте же!
Но тут же сам прекратил погоню и тяжело выдохнув, махнул в их сторону рукой, направившись с воинами куда-то прочь от набережной, смотря за тем, как фонари начинают зажигаться.
— Нам объявить преследование, господин жандарм? — спросил один из конвоиров. — Они вроде как приметные.
