На кровати очень удачно разложен пододеяльник, некогда принесенный мне Дэрилом. Я не таила от него своей мерзлячести, сразу доложила, что в прохладные ночи испытываю трудности со сном из-за низкой температуры. Этот реднек нахально кинул мне эту простынь, найденную во время катания на своем байке в окрестности. Эта тряпка — иначе ее не назовешь — местами порвана в клочья, напоминая лоскуты вяленого мяса.

Усевшись на пол у подножия кровати, свисающим куском пододеяльника вытираю потный лоб, мокрый нос, глаза. Голова склоняется и по щекам стекают слезы. Мне хочется, правда, очень хочется не раскисать и подняться как ни в чем не бывало. Но я не знаю как. Единственное, что получается поднять — так это глаза, и смотреть на пламя, охватившее Александрию, как на собственный погребальный костер.

Рядом лежит долбанный кулон. Та самая побрякушка, ради которой я рискнула своей жизнью и жизнью Карла. Господи, сейчас он где-то там один бродит и пытается спасти шкуры каждого жителя этой проклятой общины, а я озаботилась лишь судьбой ржавого аксессуара, которому самое место на свалке.

— Я не отпущу тебя одну! — кричит Карл, хватая меня за руку. — Это слишком опасно.

К ноге пристегнут нож — тот самый, что я прихватила в оружейной до начала хаоса. Появилось неожиданное и непреодолимое желание вынуть его и приставить к горлу Карла. Не с целью убить или причинить боль — я бы никогда этого не сделала, — скорее, с целью припугнуть и показать, что я такая же взрослая личность, которая может постоять за себя в случае необходимости.

— Я знаю, — прерываю его нотации. — Но я не маленькая. Спасители не причинят мне боль: отец не допустит этого.

Он ничего не отвечает. Лишь обнимает меня, и я ощущаю, как световая граната в его руке дотрагивается до спины. Это касание не дает мне растаять в объятиях Карла, напоминая, что мы на войне. Стараюсь прогнать мысли, что это наше последнее прощание.

— Будь осторожнее, дурында.

Сковывающую тоску сгоняет обуревающая злость за собственную слабость. Прилив сил, и я поднимаюсь с заметным усилием. Не забываю спрятать кулон в карман шортов и спешу спуститься в прихожую. Если не считать разбитых окон, то в целом дом все такой же уютный, как и до приезда Спасителей.

Чего я бы не сказала о доме Рика напротив. Пронося слова отца через все каналы в мозгу, я сперва решаюсь не лезть куда не просят. Все-таки я сказала Карлу, что сбегаю туда и обратно, соваться куда-либо еще я не собиралась. Но видит Бог, у которого просто прекраснейшее чувство юмора, я не могу оставить Рика на растерзание своему отцу-подлецу.

Глухие звуки стрельбы, взрывов. Почему-то до этого момента я была уверена, что папа блефовал. Пока не услышала доносящиеся из спальни наверху грохот, треск. Я тянусь за «ругером», но почти сразу же отбрасываю затею. Ноги ведут меня к источнику звуков. Я останавливаюсь в прихожей.

Папа отшатывается, хватаясь за перед рубахи Рика, а тот заваливается на моего отца. Папа пользуется близостью с лицом оппонента и ударяет его. Изо рта Граймса течет до невозможности вязкая струя крови, смешанная со слюной. Руки Рика теряют силу, обвисают вдоль туловища. Не желая больше наблюдать я спешу помочь Граймсу, как только соображаю, что делать.

Стоит отцу повернуться к проходу спиной, как я выскакиваю на него и ловлю занесенный над Риком кулак. Папа рефлекторно одергивает руку и готовится ударить уже меня, но я подаю голос:

— Папа, хватит!

Отец, на лице которого застывает не только удивленное выражение, но и кровь Рика, проговаривает:

— Челси?

Я тут же перестаю вникать в происходящее, когда Рик насильно разворачивает к себе моего отца и бьет того по носу. Такой ответный удар заставляет папу сгорбиться и протирать слезящиеся глаза. Мои мысли возвращаются к одной фразе: «Пора бы определиться, на чьей ты стороне».

— Челси, бежим! — кричит Рик, и я вроде повинуюсь.

Выбегаю в коридор вместе с ним, чтобы остановиться и подумать о корчащемся от боли старике. Могу поклясться, когда он меня увидел, в его глазах застыл ужас. Как будто я не должна была этого видеть, и ему стыдно за это.

Уставляюсь на согнувшуюся тень папы, опирающегося о стены и мебель, и тут же вскрикиваю. Рик хватает меня под руку и тащит к выходу. А я только и могу, что бубнить под нос:

— Папа…

========== Глава 34. Честь ==========

Я поднимаю растерянный взгляд на Дэрила, который усердно укрывает меня от любой пылинки, а если та и приземлится, то бережно сдует. Мы не успеваем покинуть общину, когда где-то сбоку взрывается один из домов.

Стоило Спасителям приняться за массовое разрушение общины, как мы оказались отрезанными от всех спасительных мостов. Со всех сторон начинают взрываться дома, вылетать окна.

Опешившие Тара и Розита внезапно прекращают бег, останавливаются. Мы все глазеем на то, как ворота, стены разлетаются в щепки, и в образованном проеме показывается грузовик Спасителей. На секунду мне кажется, что протаранивший баррикаду общины транспорт размером с футбольное поле.

— Езжайте прямо, — доносится громкий агрессивный сиплый мужской голос. — Снесете ту гребаную стену и остановитесь неподалеку от карьера. Мне уже успели доложить, что видели там свет фонаря. И про мою дочь не забудьте! Клянусь, если она пострадает…

— Нехорошо, — срывается с моих губ. — Челси и Карл все еще здесь?

— Откуда мне знать, — подает грубый голос Диксон, и, будто прочитав мои мысли, добавляет: — Они знают, что делают. Не надо переживать.

Не переживать, а как же. Может, они направились к карьеру, а туда как раз едут Спасители. Или того хуже, застряли в одном из домов… В лучшем случае их все же не поднимет в воздух мощный взрыв.

Мое внимание, как прожектор, переключается на бедных запыханных Розиту и Тару, которые удаляются к укрытию.

— Держись следом за мной и не суйся, — предупреждает Диксон, хватая меня за руку. — Идем!

— Вот они! — стоящая вполоборота я замечаю, как сзади являются двое Спасителей.

Дэрил, — хочется позвать его, чтобы он сделал хоть что-то, но тот оказывается в таком же ошеломлении.

— Беж… — Дэрил сбивается, когда с другой стороны выходят еще двое с прицелом на Таре и Розите.

Я сжимаю кулаки, когда на место страха приходит злость. Злость на то, что все идет не по плану, злость на обстоятельства; злость на Челси, которая пообещала, что со мной ничего не случится.

Спасители наступают, мы вчетвером подходим к друг другу ближе, как загнанный в угол скот, и образуем плотный круг. В низу живота как-то тянет от дискомфорта: с моей клаустрофобией тесниться, даже ради выживания — стихийное бедствие. И еще сильнее паникую, когда у меня не остается ни грамма пространства для того, чтобы раздвинуть руки в стороны.

И в какое же недоумение меня вводят бесцеремонные выстрелы. Спасители позади Тары и Розиты скоропостижно валятся с ног. И еще двое переводят дула с меня и Дэрила на неведомого героя. На лицах застывает потрясение, от которого они вот-вот опомнятся. Мы с Дэрилом достаем оружие и производим два бесшумных на фоне разрухи выстрела.

Мужчина, по-видимому также один из Спасителей, сначала смотрит на упавших замертво друзей, а потом на нас. Я сразу вспоминаю рассказ Челси о том, что ее отец любил баловаться с утюгом, — честно говоря, у меня слабые представления о том, что это, черт возьми, такое, — но подробности о страшных мучениях и ожогах на лице настолько врезались в память, что я не жалею о своем незнании.

— Где Челси?

Он молча опускает оружие и в знак смиренности поднимает руки над головой. Делаю то же самое, не желая провоцировать никого на лишнюю агрессию. Но Дэрил не собирается оставаться «голым» перед предположительным врагом. Розита также берет с него пример, направляет ствол на мужчину. Не знаю, чем вызвана такая реакция, но наверняка есть свои причины.

— Зачем тебе она? — ноги Дэрила подкашиваются при упоминании ее имени. У меня появляется ощущение, что для него Челси, как красная тряпка для быка, и если помахать у него перед носом плачевной информацией о ней, он набросится на доносчика без колебаний.