Не могу поверить, что слышу это от Диксона. После всего, что я ему сказала; после того, как он неоднократно спасал меня, не могу смириться с этой мыслью.

Я смеряю Дэрила суровым взглядом, как отчитывающая своего сына мать. И Дэрил не любит это. Наверное, это единственная его слабость — взгляд.

— Не смотри на меня так. Они покалечили тебя, чуть не убили вас обеих. И после этого ты намерена сохранить ей жизнь.

— Она ребенок, Дэрил!

— Этот ребенок далеко от родителей не ушел. Она уже вкусила человеческую плоть, и после этого ни я, ни Рик, ни кто-либо еще не позволит ей остаться.

Скрещиваю руки, абстрагируясь от грустных мыслей, и натужно задумываюсь. Дэрил подмечает, что я зря так пыжусь.

— Твой насупленный лоб не заставит меня испытать жалость к той мелкой твари.

И я не нахожу в себе сил оправдать ее. Дженна взаправду пыталась убить меня, состояла в группе каннибалов, и назвать ее нормальной язык не поворачивается. Но я не могу закрыть глаза на ее убийство.

— Дэрил, ты же не убьешь ребенка!

— Этот ребенок чуть не убил тебя и Клэр!

— Но не убил же. Можно держать ее как заложницу.

— Ради чего? Потакать лишнему рту, запихивая в него наши продукты?

— Она может помогать в их добыче. Будем присматривать за ней.

Диксон тужит, глядя мне в глаза. Вздыхает. Тяжко, устало. И ударяет себя по лицу.

— Жертвовать так ради того, кто не сделает того же.

Тушуюсь в осознании его правоты. Из-за огромных черных кругов вокруг глаз Дэрил похож на енота, а его нестиранная одежда лишь усугубляет образ порывшегося в мусорном баке зверя.

— Ты прав. Она не сделает того же, — поясняю я. — Ее растили в семье, где сожрать другого человека нормально; росла она в условиях эпидемии. У нее не было друзей, хорошего примера для подражания. Я не знаю, честно… не знаю, в наших ли силах изменить ее. Возможно ли это. Но я точно знаю, что убийство сделает с нами.

— На заводи шарманку, — разворачивается к выходу из столовой и останавливается у самого дверного проема.

— На наших руках и так достаточно крови! Я убила немало людей для своего возраста. И я знаю, что убийство меняет. И неважно, оправдано оно или нет. Мы все становимся чудовищами в той или иной степени, и пути назад нет. Иногда нужно дать шанс. Всего лишь шанс. Посмотри на меня! — Дэрил мгновенно заглядывает мне в глаза и очерчивает их невидимыми линиями. — Я не лучше нее.

— Ты не ешь людей. Не убиваешь ради убийства! Не получаешь удовольствие от страданий других!

Уткнувшись в пол как тот еще ишак, задумываюсь о позиции Дэрила.

— Скольких людей погубил ты? Рик? Карл? Все ли они заслужили этого? Осмотрись! Мертвые люди жрут живых, выжившие дерутся за последний кусок хлеба, мир стал еще более дерьмовым. И вера в лучшее — единственный наш двигатель. Мы живы благодаря надежде. Дженна — ребенок с неокрепшим умом, неустойчивой психикой. Она пока что как кусок глины, и от нас будет зависеть, какую форму она приобретет.

Дэрил снова отворачивается от меня с такой резкостью, что края жилетки поднимаются ветром. По голосу ворчащего Диксона нельзя сказать, что ему особо-то хочется идти мне на уступки.

— Я не устану повторять вопрос: ты правда убьешь чертового ребенка? — настаиваю я. — У нас есть условия, чтобы попытаться исправить ее. А ты предлагаешь забросить эту идею. Как мои родители. Они тоже думали, что лучше пустить на самотек, чем приложить хоть какие-то усилия. Так давай же, Дэрил! Погреби эту девчонку своими же руками!

Дэрил качает головой в явном недоумении, с чего бы я так рвала жопу ради какой-то сбрендившей девчонки.

— Ладно. Ладно… — повторяет он в более спокойной манере, щурится, как будто только сейчас понимает, что я из себя представляю: какой упертой могу быть. — Если тебе так важна эта будущая убийца, то можешь продолжать мусолить эту тему, но уже с Риком.

— И ты мне не поможешь убедить остальных?!

— Будущая убийца не моя забота.

— Тогда кто твоя забота?! Ты вообще о ком-то, кроме себя, заботишься? Не будь эгоистом!

— Я не эгоист! Это ты сейчас не видишь чужой позиции! Не понимаешь, что из-за твоих благих намерений могут погибнуть десятки людей! И ты все равно стоишь на своем!

— Я упряма, и ты это знаешь. Я уверена, что вы все преувеличиваете. Она ребенок; ребенок, который лишился семьи и сейчас сидит в импровизированной клетке. Черт возьми, мы все видели вещи пострашнее маленькой девочки!

— Эта маленькая дрянь ненормальная, и подвернись ей случай, она им воспользуется и нам животы повспарывает!

— Поэтому мы здесь — чтобы помочь ей исправиться.

— Нет, это ты здесь, чтобы помочь ей исправиться. Такие люди, как она, неисправны, — задумчиво трет подбородок.

— Это только ты так думаешь. Но я уверена, что мир не черно-белый, и всегда есть надежда. Я верю, что мы можем изменить ее, и приложу все усилия для этого.

Он замирает и замолкает, опасаясь наговорить чего лишнего.

— Дэрил, посмотри на меня, — шепчу я, на что он даже не шелохнется. Беру Диксона за руку и слегка трясу, пока мы наконец не встречаемся взглядами. — Мне никто не верил. Не верил, что я могу помочь в войне. Не верил, что я не точная копия отца. Вы не верили в меня даже, когда я предала отца, чтобы помочь вам. Но сейчас ведь все иначе, так? Мы не можем отнять у ребенка жизнь, не попытавшись помочь ей.

— Я уже сказал. Можешь попробовать. Но это ужасная затея.

— Мне мало «можешь попробовать». Я хочу, чтобы ты поговорил с Риком. Убедил его дать Дженне шанс.

Его лицо страдальчески морщится.

— Хорошо. Я сделаю это, но не ради спасения шкуры той девчонки, а потому что ты меня задолбала.

Довольная собой я опускаю голову книзу и стараюсь скрыть гордую улыбку. Поднимаю со стола высушенные до дна чашки из-под кофе и ставлю их под струю прохладной воды.

Дэрил оторопевает остановить меня.

— Я сам помою. Ранение свежее, будет чертовски неприятно, если на него попадет вода.

— Боже, Дэрил, мне успели наложить марлевую повязку. Не переживай так, — демонстративно задираю правую руку, замотанную в несколько слоев, но на Дэрила, кажется, не производит должного эффекта.

Он молча принимается за оттирание кофейных кругов в середине чашек: усердно, быстро — господи, Диксон, ты такими усилиями раздробишь посуду.

— Дэрил, спокойнее.

— Я буду спокойнее, когда с нами перестанет происходить дерьмо! — снова вспыляет Диксон. — С момента появления в наших жизнях Нигана мы не можем глаз сомкнуть! А теперь появились эти психи, которые чуть не убили вас с Клэр, и после этого ты хочешь простить ту мелкую скотину!

— Я пытаюсь быть человеком! — фыркаю я, то краснея, то бледнея от гнева. — Я уже дохера раз объяснила свои мотивы и не собираюсь повторяться.

Шумно установив недомытую посуду на столешнице, Диксон упирается руками в основание рукомойника и вздыхает.

— Лучше иди оденься. Не могу воспринимать тебя всерьез, когда ты полуголая.

Изумленно посмотрев на свой почти обнаженный торс, я прислушиваясь к совету.

— Неужто Диксон засмущался? — не очень уместно подкалываю его, отчего Дэрил закатывает глаза и поворачивается ко мне спиной. — Намек понят.

***

— Как ты?

Натянув рубашку, я испуганно оборачиваюсь. Растрепанные рыжие волосы Клэр так и просят о расческе и резинке. На запыханном лице красуются синяки от недосыпа. Перекошенная джинсовая куртка указывает на то, что Клэр спешила одеться. Значит, примчалась она сюда с какой-то целью.

Приближается ко мне так близко, что ее смог бы разглядеть даже человек, страдающий куриной слепотой. Берет мою ладонь в свою.

— Все еще болит?

— Очень, — буркаю в ответ, и Клэр отстраняется.

— Мне жаль.

Не так давно девочка была достаточно грубой и скупой на эмпатию, но сейчас чего стоит один ее взгляд, под гнетом которого я надламываюсь. Меня глубоко трогает новое представление о девочке: не как о грубиянке, которая слышит только себя, но как и о простодушно-доверчивом ребенке, который сохранил в себе частицу былой мягкости.