— Чем таким важным занят Ниган?

— Он у себя. Говорит, что хочет подготовить все к семейному сбору. Что это значит, не очень понимаю, но на «утечку» большего количества информации рассчитывать я не мог.

— Загадочно и интригующе. Отец в своем репертуаре.

Березовые чурки становятся красными и прозрачными, то и дело стреляя голубоватым пламенем. Костер, который развели за забором Спасители для сожжения разваливающихся ходячих, пригасает.

«Этих мертвецов уже железо не вернет в форму».

Энди закрывает дверь забора и удерживает ее еще минуту, пока не убеждается, что та плотно прижата.

Обхожу его со стороны. Тот устремляет взгляд на находящийся недалеко костер. Пламя пляшет в его глазах. Не так давно эти глаза были наполнены уверенностью и дружелюбием; затем — растерянностью и разочарованием, сейчас — задумчивостью.

— Знаешь, Челси, ты была права. Может, ходячие и не такие уж безобидные. Может, они не больны. Но я бы не хотел, чтобы их отстреливали, как скот. В конечном итоге, они были людьми, и вся эта жестокость… она не к месту.

Он так быстро поменял свое мнение. Чем это вызвано?

Мы не смеем проронить ни слова больше. Черт, колени так и норовят согнуться, чтобы чопорно и изысканно поклониться и поблагодарить за понимание. И все-таки это будет охренеть как неправильно.

— Я не должна была позволять эмоциям брать верх над разумом.

— Тем не менее в твоих словах была правда. Рациональная правда…

Энди не злится, как мне кажется. Его голос слишком размерен.

— Кстати, где Дэрил и Карл?

— Дэрила отвели в клетку, а…

— Челси! — Карл быстрым шагом направляется к нам со стороны одной из вышек, где видимо напряглись двое здоровенных мужчин. Однако останавливать парня они не вздумывают, когда я, смотря на них, качаю головой, а после бросаюсь навстречу Граймсу.

Расслабленно выдыхаю.

— Вы в порядке?

— В полном. Разве что Дэрила заточили в чертовой клетке. А так мы целы, просто помогали Спасителям довести ходячих до Святилища.

— Вас могли укусить, — поспешно добавляю к рассказу, и Карл соглашается кивком головы.

— С другой стороны, ходячие настолько медленные и непроворные, что шансы малы.

— Я рада, что вы целы. Энди, мы…

— Да, конечно, Челл. Кстати, разве ты не должна быть с Юджином, пока Ниган отсутствует?

— Я сумела выиграть пару свободных минут. И вообще, если Дэрил в клетке, почему тогда…

— У Нигана были планы на вас, — отчеканивает Энди. — Не знаю какие, так что в подробности не посвящу.

«Окей, отец не скрывает своих намерений, но и намекать на суть торжества не собирается. Да и к тому же, Карл ему тоже нужен не для того, чтобы считать крупинки, отнятого у Хиллтопа овса».

Внезапно зашедший наигранным кашлем Карл буркает:

— Челл, я хотел поговорить с тобой о конкретной ситуации.

Мы отходим в сторону, подальше от «оваций» Спасителей, которые при виде меня склоняются и демонстрируют чуточку уважения. Карл сглатывает тугой ком, его судорожное сопение едва слышно, и я уже привыкла, что за этим зачастую следует порция добрых нравоучений и нудных нотаций. В основном это вызывает бурю негодования, заядлое желание оборвать диалог, а сейчас я воинственно запрокидываю голову, как бы готовясь принять «удар» достойно, и воодушевленно ожидаю начала.

— Тот приступ, Челси… ты была сама не своя, — подмечает Граймс и не скрывает обеспокоенного виду. Его бровь, немного выглядывающая из-за повязки, заметно опускается и сдвигается к переносице. Я уже вхожу в раж от собственных попыток выяснить, чем же вызвана тоска. Почему ему так неймется? Почему этот случай так задел его?

— Я не могла притвориться, что не услышала тех слов. Его гребаных высказываний по поводу безобидности ходячих! Энди живет иллюзией, которую нужно досрочно развеять.

Окунаюсь в пучину мыслей, вспоминая каждую деталь: взгляд, тон Энди — он был уверен с своей правоте, и честно, когда я пытаюсь понять его мировоззрение, остается какое-то неприятное послевкусие; словно в дерьме искупалась.

Руки непроизвольно странствуют по плечам, поглаживая их. Оконфуженная я окидываю сосредоточенную на побитом кафеле фигуру Карла. Челка спадает на лицо, что так лихорадочно уставлено вниз. Зрачки бегло путешествуют по линиям выложенной плитки. Мои набухшие от недосыпа глаза останавливаются на залитой пятнами, неизвестного происхождения, повязке. Запрятанный в куче волос и выглядывающий из-под них узелок ткани ослаблен.

Ни на секунду не задумываясь, ныряю руками в его густые, цвета спелого каштана, волосы. Как только я зарываюсь в локоны, принимаюсь распутывать узел, чтобы по-новой завязать, Карл на автомате отстраняется. И осознает резкость движения.

— Прости, — так же мгновенно вновь подставляется под мои ручонки, хотя этот жест выглядит с его стороны скорее как рекомендация поскорее разобраться с чертовой тряпкой.

Впрочем, принимаю к сведениям, что с учетом вставшей ситуации мои попытки помочь Карлу с такой мелочью оказываются некстати. Не говоря уже о глубоко засевшем в парне комплексе из-за глаза. Я еле слышно шевелю губами:

— Ты меня прости, — и демонстрирую Граймсу свою нескромную улыбку.

— Ничего, — качает головой и продолжает созерцать что угодно, но не меня. Избегает зрительного контакта, что коробит меня. Больше ни слова не произносится; мы стоим друг напротив друга в тени, откинутой нагроможденными один на другой ящиками. В голову закрадывается мысль, что лучше бы я ослепла — видя перед собой Карла, который на голову выше меня, сердце, походу, зачинает марш. Удар за ударом, так быстро и сильно… Этот стук отдается все ниже и ниже. Кажется, он и становится причиной появления стаи мотыльков в животе. Колени затевают усилить дрожь, что я побаиваюсь не устоять. Вовремя же…

— Так что именно ты хочешь обсудить в данном случае?

Карл приоткрывает рот, вздыхает. Чувствую, что он хочет подогреть интерес и как минимум просто сформулировать мысль, но я не терпеливая. Не в силах выжидать момента, я бесстрастно беру контроль над ситуацией. Как бы уголки губ не пытались сползти вниз, словно бечевой я тяну их наверх; ухмылка придает мне уверенности, когда на деле меня подавляет абсолютно любая неблагоприятная весть, тягостный настрой беседы, да и вообще что-либо, помимо сказок с предсказуемым счастливым эпилогом.

— Наверное, ты дашь мне пару советов о самоконтроле. Знаю, вышло очень неделикатно, опрометчиво — называй как хочешь, — но от своих слов не откажусь. Знаю-знаю, мне нужно работать над собой. Что, удивлен? — вылупленные из орбит глаза Карла сподвигают на множество шуток, которые являются местью за все прошлые колкости Граймса. — Неужели это тот самый Карл-мать-его-Граймс, который хотел поведать о чем-то важном, но запнулся и принялся мычать, как корова, а Челси-блять-Лоуренс сделала все за него.

Конечно я преувеличила несобранность Карла. Он был близок к тому, чтобы аккуратно подкрасться к этой теме и при этом не задеть мою язвительную задницу, и я его перебила. Лаконично пересказала суть обращения, озадачив парня, и показала свои навыки сатиры.

Карл же быстро меняется в лице. Физиономия становится, как завсегда, дружелюбной и потешной.

— Нет, удивлен тем, что такая дурында схватывает все налету, — одна рука обвивается вокруг грудной клетки, а вторая ложится перпендикулярно ей, упираясь локтем в предплечье. Еще бы обхватить подбородок и насупить брови и будет копией какого-нибудь философа. Карл видимо пыжится, и о бинго!.. Секундно потирает подбородок, хмурит брови, после чего убирает конечности от лица. — А если серьезно, то мне не до шуток. Не сейчас.

— Да к чему серьезность? Мы ведь не на похоронах, — отмахнувшись, скрещиваю ноги, и из-за внезапности поступи Карлу, наверное, подумалось, что я собираюсь покинуть его. В спешке он хватается за мое плечо, которое не так давно было прострелено. Не то чтобы это болезненно, но определенно вызывает чувство дежавю. И незначительное содрогание. — Полегче, шериф, я никуда не ухожу. Не сейчас, — мы оба посмеиваемся с моей отсылки. Его улыбка согревает меня, ведь в наше время радостные события такой феномен…