Зная, как Молли «прекрасно» владеет оружием, не говоря о том, что сейчас при ней только походный ножик, я готовлюсь ринуться за ней. Но осекаюсь.

«Сделала бы она это ради меня? Она вообще хоть раз спасала чью-то задницу, кроме своей?»

Идти туда я не собираюсь. Сейчас ночь и рисковать своей шкурой ради Молли я не хочу. Не после всего случившегося. Пусть за ней сестра приглядывает.

— Молли… мне жаль, что я тогда согласилась и… нарушила данное слово, но это абсурд! Молли!

Если бы я вовремя ее остановила… Если бы хоть что-то предприняла… Она бы не забрела в самую чащу и не сдохла там. И ее сестра бы не покончила с собой, найдя труп этой неблагодарной барышни.

— Я восхищаюсь тобой. Я бы так не смог, — тихо и скромно выдает Юджин, отчего я выхожу из транса. — Ты пыталась помочь, при этом несла надежду и верила, что Ниган одумается.

Стоящая все еще на пороге оружейной я, застываю, когда внимаю, что прослушала добрую половину сказанного. Сколько Юджин уже распинается? Как только я прибыла к Портеру, то вкратце рассказала о своих переживаниях. И однозначно не ожидала, что вместо слушания его толкований, погружусь в этот нахлынувший вздор. Опять.

— Да, знаю, — изрекаю, не повышая тон. — В отличие от тебя, я хотя бы что-то делаю для окончания этой мешанины, — замолкаю, как бы подбирая выражения. — Мне нужна твоя помощь, Юджин. Рик и остальные прибудут сюда завтра утром. Это самоубийство. Мне нужно как-то сообщить им, что план провалился.

— И чего ты ждешь от меня?

— Добудь у кого-нибудь другую рацию. Мне уже не удастся провернуть такое, а вот тебе — да.

— Челси, я не смогу добыть рацию. Это будет очень подозрительно… и я не хочу. Я верен Нигану.

Поначалу я собиралась вывалить на него гору нецензурных выражений, но охлаждаю пыл.

— Да брось, Юджин! Ты действительно позволишь Нигану и его людям убить тех, кто спас тебя и, по сути, привел сюда? Это из-за них ты сейчас жив!

— Я думаю, тебе лучше уйти, — щурит глаза и указывает на дверь.

— Серьезно? Юджин, прошу! Ниган же им буквально плаху устроит!

— Я, в любом случае, не смогу. Уже вечереет, Спасители заканчивают работу, для которой им нужны рации, — ворчит, отряхивая черный пиджак от оружейного масла. — Не у каждого Спасителя есть хотя бы одна, а если и есть, вряд ли мне ее дадут.

— Скажи, что Ниган попросил передать тебе рацию на временное пользование или придумай что-нибудь! Ты же чертов ученый!

— Я не хочу подставляться. Челси, я не ты. Это тебе все сойдет с рук, потому что Ниган не позволит свою дочь и пальцем тронуть. Но у других нет неприкосновенности. У меня ее нет! Так что решай свои проблемы сама.

Под его пристальным наблюдением покидаю оружейную и иду в комнату.

Присаживаюсь на кровать и закатываю глаза. Отдающиеся болью крики папы, что мелькают в воспоминаниях, будто бьют по мозгам. Все сереет и становится как в тумане. Густом и непроглядном тумане. Звон в ушах.

— Что ты, блять, мне подсыпал… — из оставшихся сил хватаю стакан с водой и оглядываю его дно: не до конца растворенное вещество, белого цвета.

Таблетка.

========== Глава 20. Предательство и наказание ==========

Просыпаюсь от того, что кто-то гладит меня по спине. Утро встречает меня мешками под глазами и туманом на задворках сознания; туманом, окутывающим цепочки мыслей. Завернутая в одеяло я отрываюсь от постели и размыкаю глаза.

— Шерри?

Сидящая на постели женщина, перебирает пальцами мои волосы и принимается снова ласково прикасаться к спине. С чего бы ей здесь находиться? Мы пересекались только пару раз, и в основном, общение у нас подразумевает под собой зрительный контакт. Не вижу смысла связываться ей с малознакомой девчонкой.

— Ниган вчера был в ярости. Хотела узнать, что же такое приключилось.

Даю себе по лбу, выбивая оттуда оставшиеся пылинки соображения. Щипцами вытаскиваю из головы тянущиеся длинным канатом воспоминания.

— Дерьмо приключилось — вот что, — вздыхаю и стягиваю одеяло. Шерри убирает от меня руки и отстраняется. — Как давно ты здесь?

— И получаса не прошло. Я слышала о том, что ты предала отца, вот и проникла к тебе. Спасители гудят об этом со вчерашнего дня.

Закатываю глаза, получая ответный недовольный взгляд, и грустно улыбаюсь.

«Чем ты думала, Лоуренс? — мысленно ругаю себя. — Правильно, ничем».

Думать, что легенда про якобы забытую где-то рацию правдоподобна — так глупо. А еще глупее оказалось недооценивать смекалку отца. Он провернул план с моим побегом, чтобы понять, способна ли я на это; придумал, как выведать у меня правду, придумав историю о пленении александрийцев; и наконец, он догадался, что рация у меня, подсыпал снотворное, чтобы сразу после разговора я уснула и точно не смогла ничего предпринять.

Черт, прокручивая в голове все, что он со мной сделал за этот срок, я начинаю ненавидеть мир. Не дай Бог мне увидеть снова обозленное выражение лица Рика — а это то, что меня ждет вскоре. Если он останется жив. А все по моей вине.

— Он запер меня в Святилище и еще удивляется, почему я поддерживаю Александрию, — вспоминаю о накипевшем: — Я давно хотела к тебе подойти и расспросить, но не находила времени. Какого черта? Какого черта ты меня тогда подставила?

Шерри каменеет. Ни один нерв не дрогнет. Она молчаливо уставляется на меня и хмурится. Мне ее действительно жаль. Жаль их отношения, которые давным-давно рухнули из-за моего старика; жаль Шерри, которая таит надежду на спасение мужа.

— Он сказал, что у него все схвачено; что ему от меня нужна только ложь. А остальное — на нем. И тогда он не тронет Дуайта и будет с ним обходителен, — глаза краснеют. Шерри переходит на шепот и едва ли и слово произносит без всхлипов. — В конце концов, ты его дочь. Он бы вряд ли перешел границу. Не то что с Дуайтом. По крайней мере, я так думала.

Чувствуя себя маленькой девочкой, встретившей Джастина Бибера, я словно таю от ее слащавых речей и пропитываюсь порцией соболезнований.

— Ты пыталась с ним поговорить? Пыталась убедить Дуайта сбежать?

— Я с ним практически не разговариваю с момента получения такого статуса. Он стал преданным рабом твоего отца, а я… а я сделала все, чтобы не быть в числе этих уродов и оставаться, по возможности, собой: не преклоняться перед ним, не целовать ему руки и не отдавать жизнь за него.

Потираю глаза и вяло сдерживаю зевоту. Голова трещит и раскалывается, как орех. И единственное, что я помню, — скандал. Ах, нет. Стакан воды. Поход к Юджину… таблетку.

— Он взаправду подсыпал мне снотворное, — констатирую очевидный факт.

Шерри непонимающе смотрит на запинающуюся от раздумий меня и помогает успокоиться поглаживанием плечей.

— Я не удивлена, что он сделал это со своей дочерью, — соглашается со мной и, покачав головой — наверное в попытке отогнать лишние мысли, — любопытствуется: — В чем же заключалось предательство?

— Я сперла у Юджина рацию и докладывала о планах Спасителей Рику. Черт! — подхватываюсь с постели в незнании, сколько еще осталось до их прибытия.

Подбегаю к окну и развешиваю занавески. Солнце почти взошло.

— Они скоро придут, а я без понятия, как их предупредить! — ринусь к выходу.

Шерри старается по ходу меня схватить и удержать, однако я оказываюсь шустрее и вырываюсь наружу. Минаю коридор за коридором, едва ли не сбивая с ног опрометчивых Спасителей. Спускаюсь по лестнице, с предпоследней ступени спрыгиваю и мчусь вперед. Ноги заплетаются, внизу живота что-то покалывает — чертовски нервничаю, хоть и отказываюсь признавать это себе. Ожидаю увидеть красноречиво вырисовавшиеся в голове образы: стоящие вооруженные Спасители в оглавлении их лидера, снайперы и засады… Я почти угадала.

Выбежав из помещения, оказываюсь в нескольких шагах от здания фабрики, окруженного Спасителями со всех сторон. Все стоят в ряд и ждут приказов, как только вышедшие из армии солдаты.

Один за одним Спасители кряхтят от удивления, когда я расталкиваю их и бью по бокам, лишь бы они расступились. Все взгляды прикованы ко мне, что несомненно импонирует и до безумия нравится. Чертовски нравится чувствовать, как все внимание обращено на меня. Но не об этом сейчас!