Единственное, что было не так, как раньше, — необъяснимое ощущение легкости. Словно с него сняли с десяток килограмм лишнего веса. И это было как невероятно приятно, так и несколько странно. Страх ушел, а взамен ему пришло неясное чувство фрустрации — прямо как от пустоты на месте выпавшего зуба. Аллег то и дело возвращался к этой пустоте, как будто трогал невидимым языком воображаемую десну. Больно не было — было непривычно.
Что до Томми, то тот выглядел подавленным и взвинченным. Аллег изредка ловил на себе взгляды, полные скрытого волнения и… вины. Его слова во время «лечения», видимо, не сыграли особой роли. Впрочем, неудивительно — разморенный от сонливости, нежности и близости мальчишки, он не смог внятно и четко изложить свои размышления, скопившиеся в голове за последние полмесяца. Хорошо прошитые «альтернативным видением», они все же сложились в определенную четкую картину. Четкое понятное мнение. Аллегу было, что сказать своему мальчику — жаль, момент для этого он так бессовестно упустил.
Пришлось пробовать снова — на этот раз, зажав мальчишку в душе. В других местах квартиры Томми поймать было тяжело, да ещё и Чуги с Минни все время под ногами путались. А вот так, под теплыми каплями воды, в тесной кабинке, наедине, кожа к коже, они могли шептать друг другу все, что угодно. Аллег и шептал, попутно прикусывая выступающий из-под мокрых локонов кончик уха и вздыхая от мягких ласковых прикосновений. Он высказал все, о чем болела душа, получив в награду долгий поцелуй, тягучую медленную ласку и искрящийся взгляд серо-зеленых глаз. Больше Томми не смотрел на него косо и не рассыпался в сумбурных извинениях.
Его Чертик все понял. Его Чертик был доволен.
Не довольны были те, кто потерял их из виду почти на целую неделю. Первым позвонил Джеки. Трубку взял Аллег и долго, мучительно, но терпеливо заверял, что все у них нормально, что никакие санитары не нужны, и что чувствует он себя «на все сорок три с хвостиком». После допросу подвергся Томми, но справился с ним на удивление быстро — вот, что значит нерушимая братская дружба. Клайптоны понимали друг друга с полуслова.
С прочими было сложнее. И если с женой и Реджом это было так из-за их острого языка и абсолютного пренебрежения тактом и личным пространством собеседника, то с Эмилем дело обстояло куда серьезнее.
Бывший доктор настоял на встрече. Не в кабинете Джери, так у них на квартире. «Я хочу убедиться, — безапелляционно заявил он. — Меня смущают ваши методы, мистер Клайптон. И ваше столь резко изменившееся поведение, мистер Тэрренс. Прошу вас проявить снисхождение к моему желанию узнать наверняка, что у вас действительно все в полном порядке». Они не стали сопротивляться. «Пусть приходит, — рассудил за них двоих Аллег. — Посмотрит, убедиться — и отстанет». Встречу назначили на полдень.
Эмиль явился минута в минуту, пунктуальный и собранный, как всегда.
— Итак, — деловито произнес Аллег, когда они втроем расположились в гостиной, — что конкретно вы желаете узнать?
В комнате стоял всегдашний полумрак. Аллег сидел в небольшом креслице около кофейного столика, держа на коленях задремавшую Минни. Томми примостился у его ног, перелистывая свою любимую «маньячную» книгу и почесывая притулившегося у бедра Чуги. Эмилю выделили целый диван. А ещё дали кружку чая и немного сладкого. Сами хозяева уже успели поесть.
— Я желаю узнать, каково ваше состояние, — ответил доктор, отпивая немного из кружки. Тонкие длинные пальцы обхватили ее почти целиком. — Причем, как ментальное, так и физическое. Как вы себя чувствуете, мистер Тэрренс?
— Прекрасно, — с улыбкой заявил Аллег.
— Разве не заметно? — ехидно пискнул Томми.
Аллег, хмыкнув, взъерошил его волосы, а Эмиль чуть нахмурился.
— Вы же понимаете, что пережитое не могло не сказаться на вас, мой друг, — чуть тише прежнего проговорил он. Как будто желая исключить Томми из беседы. — Вам необходимо полноценное обследование под присмотром умелого специалиста.
— Это верно, — неожиданно кивнул Томми, не отрывая глаз от книги. — Я тоже об это думал, сэр. Не подскажете кого-нибудь? У меня есть знакомый, но одного его мнения, думаю, будет недостаточно для полноценного диагноза.
Эмиль умолк, слегка растерянно глянув на мальчишку. Аллег помолчал, дав ему взять себя в руки.
— Вы на редкость общительны, мистер Клайптон, — предельно вежливо произнес Эмиль.
— Да что там, — махнул рукой Томми. — Эт все ж не праздное знакомство — болезненная необходимость. — И добавил в ответ на непонимающий взгляд: — У меня определенные проблемы с… — Он постучал себя по виску. — Мистер Пэбблтен помогает мне их решать. Когда требуется, разумеется.
Повисла тишина. Томми все так же беспечно пролистывал книгу, Аллег следил за Эмилем. Эмиль не отрывал пристально взгляда от Томми. Черные, как начищенный агат, глаза словно сканировали мальчишку до самого нутра.
— Интересная? — спросил он, наконец.
— М? — вскинулся Томми, заморгав. — Простите?
— Книга, — объяснил Эмиль, указав подбородком на оную. — Не дадите глянуть?
— Да, конечно, — легко согласился Томми. Даже улыбнулся. — Это моя любимая… Только вы это, осторожней — она уже по кускам разваливается.
Доктор Годфруа, то ли следуя совету, то ли уже по привычке, ставшей неизменным кредо, аккуратно принял потрепанную книгу из рук мальчишки и уложил себе на колени. Оглядел переплет. Осмотрел обложку. Открыл на первой странице. Перелистнул. Потом ещё раз. И ещё, и ещё, и ещё… Снова возникла пауза. Минни тихонько гудела у Аллега на коленях, Чуги сопел у бедра Томми. Хозяева смотрели на гостя: Томми — из-за книги, а вот Аллег…
Аллег следил за Эмилем. За его взглядом, жестами, выражением лица. За тем, как оно менялось от страницы к странице. Аллег знал, что доктор видел там. Куча записей, куча подписей, сделанных убористым, но хорошо понятным почерком. Куча миниатюрок, зарисовок, рисунков и диаграмм. Томми, несмотря на всю безбрежную любовь и почтение к своему «шедевру из шедевров», не гнушался использовать книгу, как дневник, тетрадь для конспектов и памятку-блокнот одновременно. Из-за этого сборник про маньяков стал походить больше на учебник для студента правоохранительного вуза. Ну, или на страстного любителя криминалистики с психологическим уклоном. Это смотрелось впечатляюще — и жутко.
Аллег это знал — и догадывался, о чем думает сейчас Эмиль. Наверное, считает, как и он когда-то давно, что Томми крайне увлеченный молодой человек. Даже нет! Вкупе со всем, что он уже видел и слышал, доктор Годфруа может решить, что у парня не просто легкие, а очень серьезные проблемы с головой. Составить мнение, даже не поговорив с Томми. Нет. Нет, нет, нет! Этого нельзя допустить. Он ведь не знает всей правды!..
Аллег сел ровнее, выпрямив спину.
— Вы сомневаетесь в моем… друге, — произнес он прохладным, но убежденным тоном. — Отчасти вы сомневаетесь верно. Томми бывает жесток. Иногда жесток. — Мужчина погладил своего мальчика по голове, желая смягчить эти слова и подкрепить следующие. — Но он далеко не глуп, и в своем желании докопаться до правды редко теряет голову. Порой он забывается, да. Порой его заносит. Возможно, в этот раз его жажда, охотничий азарт были как никогда сильны, и следствия этого выглядели пугающе. Иногда даже для меня. Но причины для этого были достаточно веские, разве нет?..
Эмиль не ответил. Даже не посмотрел на него. Черные глаза блуждали по рукописным строчкам на желтоватых сухих страницах. Тонкие пальцы слегка поглаживали корешок.
Аллег перевел дыхание.
— Томми — не самая простая личность, это правда, — продолжил он, не убирая руки с головы своего мальчика. — Его действия, слова, даже манеры в определённых ситуациях могут вызывать отторжение. Мы привыкли сглаживать углы и осторожно обходить острые грани. Нам кажется, что так будет правильнее. Томми не из таких. Я бы сказал, что он намеренно стремится напороться. Даже показательно, как мне кажется… Да, родной мой? — Аллег быстро чмокнул Томми в макушку и, не дав ему вставить слово, продолжил. — Он жаждет справедливости любым путем, он стремится к истине, несмотря на частокол препятствий и мнение вокруг себя. Его не страшат трудности — даже те, которые у других вызовут ужас. Он — торгаш. В его понимании цель оправдывает средство. Ну, сойдет немного мой возлюбленный с ума — так он и так сойдет, после таких-то происшествий. Ну, попугается он немного всякой ерунды, что наговорит ему этот придурок — ничего, итак седой, главное, чтобы инфаркт не заработал.
