«Чтобы больше такого не было, ты меня понял? — с нарочито суровой гримасой потребовал Аллег, склонившись над привязанным к кровати мальчишкой. — Ты и меня позоришь и себя дураком выставляешь».

«Я за него, блин, волнуюсь, а он дураком обзывает», — пропыхтел Томми, прожигая взглядом тугие ремни, крепко стягивающие его запястья, но больше попыток сбежать из своей палаты не делал.

Томми вообще вел себя подозрительно тихо — и не только потому, что первое время говорил с трудом. Слегка оправившись, Аллег старался навещать его по мере возможности и частенько находил своего мальчика, погруженным в отстраненно-задумчивое состояние. Из него он выныривал почти сразу, как мужчина ступал в его палату, но Аллег успевал ловить в серо-зеленых глазах последние отблески мыслей, споро ускользающих в глубину подсознания. Его это слегка тревожило, хоть он старался не подавать виду. Он хорошо, очень хорошо помнил, как кричал Томми в машине, каким было его лицо, каким был голос — этот хриплый, надрывный, свирепый рев, пробирающий до самого нутра. Его до сих пор передергивало от одного воспоминания.

Кривая ухмылка. Подрагивающие мышцы лба, носа, губ, подбородка. Оскаленные белоснежные зубы. Кривая ухмылка. Огонь в глазах. Капелька пота на виске, на кончике носа, в выемке рта. Кривая ухмылка. Эта чертова кривая ухмылка. Огонь в глазах. Его держали несколько рук, но они не помогали — ему было все равно. Кривая ухмылка. Смешки. Рваные, отрывистые смешки. Ему было весело. Кривая ухмылка…

Кривая ухмылка не сходила с губ Томми долго. Он дышал хрипло, часто, тяжело. Воздух вырвался из покалеченного горла с сосущим свистом. Его кривая ухмылка превратилась в ласковую улыбку, когда его глаза встретились с глазами Аллега. Он хотел что-то сказать, но закашлялся. Возможно, он хотел сказать, что все будет хорошо. Возможно, что Он за все заплатит. Возможно. Так ли это важно? Кривая ухмылка. Она тенью мерещилась Алегу во снах. Всплывала обрывком воспоминания — и бередила что-то в груди. Что-то глубинное, темное. Жуткое.

«…Тебе конец!»

— Они же не могут держать вас тут против воли, — услышал он неуверенный голос Тедди. — Ведь так, сэр? Не могут?

— Хотел бы я знать, сынок, — криво усмехнулся Аллег. — Хотел бы я знать.

Готовить его к выписке начали примерно через месяц — Аллег сам отпросился домой. Во многом из-за работы. Старина Редж заявился к нему спустя две недели после всего этого кошмара — и наравне с взволнованными расспросами о самочувствии и пожеланиями скорейшего выздоровления напомнил ему о кое-чем давнем и очень неприятном.

«Твое место слишком долго остается пустым, Аллег, — проговорил босс с заметной неохотой. — До этого ты, помнится, прочил его мистеру Клайптону, но Томми отказывается его занять — говорит, ты скоро выпишешься. Однако время идет, а ты все ещё на больничном. Уже больше месяца прошло. Это много. — Реджельт заглянул ему в глаза. — Ты же понимаешь, что?..»

«Да, Редж, — кивнул Аллег. — Понимаю».

Работу терять не хотелось. Тем паче, что эта самая работа оставалась одной из немногих констант в абсолютном хаосе его безумной жизни. Да и деньги нужны — у Томми впереди период восстановления, нужны лекарства, специальная еда, дополнительные мед.средства. Его мальчик не скоро встанет на ноги — во всех смыслах — а просить деньги у новоиспеченных родственников Аллег стеснялся. Он в принципе стеснялся с ними общаться — даже с Джеком, хотя тот казался мужчиной умным и доброжелательным. Сам факт, что кто-то кроме него и Томми знает про их отношения, Аллега коробил. А уж необходимость ещё и контактировать с этими «кем-то»…

Томми в этом никакой проблемы не видел, но, к своей чести, легко вошел в положение и пообещал не слишком это афишировать. «Без меня смельчаки найдутся», — обронил он как-то во время одного из разговоров, чем привел Аллега в откровенное недоумение.

А потом вышел очередной выпуск городской газеты. И Аллегу резко перехотелось покидать надёжные стены больницы — здешний персонал хотя бы старательно делал вид, что ему все равно, в отличие от чертовых журналюг и некоторых особо настойчивых коллег. Первые пару дней его телефон просто разрывался так, что пришлось его выключить.

Неудивительно, что ее телефонный звонок он пропустил.

— Я ему звоню-звоню, звоню-звоню, а в ответ только: «Абонент недоступен. Абонент недоступен», — сердито выпалила она, уперев руки в боки. — Думаю про себя, никак на прямой линии с мэром находится наша сверхновая звезда.

— И я рад тебя видеть, Эл, — с легкой усталой улыбкой выдохнул Аллег.

Он не лукавил — приятно было видеть знакомое, пускай и крайне недовольное лицо. Его бывшая жена влетела в палату, словно в собственную спальню. Одетая с иголочки, аккуратно накрашенная, Элли даже в свои сорок восемь выглядела прекрасно. Ее ровный стан и легкая походка до сих пор ненароком завораживали его, а глубокие темные глаза лани — будили что-то трепетное и теплое. Впрочем, жесткий взгляд и прохладный низкий голос пробуждали от наваждения, как противная осенняя морось.

Элли фыркнула, усевшись на соседнюю койку и скрестив руки на груди.

— Не слишком радуйся, — произнесла она с кривой усмешкой. — О тебе недолго будут судачить. Попытки сжить со свету людей, уже давно перешагнувших полтинник, никогда не были популярны у молодежи. Вот если бы ты был моложавым милашкой со смазливым личиком…

— Ты тоже прочла этот?.. — с налетом отвращения спросил Аллег, тряхнув уже порядком помятый кусок газетной бумаги.

— А то! — довольно рассмеялась его бывшая жена. — Как и большая часть нашего бесценного городка, уверяю тебя! И как не стыдно, мистер Тэрренс? В вашем-то возрасте влипать в такую историю!

— Эл, пожалуйста, — страдальчески сморщился Аллег. — Мне и без того тошно.

— Это правда, что из-за тебя сцепились двое хорошеньких мальчишек? — сощурив свои чудесные глазки, улыбнулась Элли. — Один другого чуть не убил даже? Это правда? — Аллег ответил ей весьма красноречивым взглядом, и она рассмеялась: — Ну-ну, я же просто шучу! Чего ты такой серьезный?

— Меня пытался убить собственный любовник и об этом теперь болтает половина города, — угрюмо проворчал Аллег. — Действительно, с чего бы мне быть серьезным?

— Поболтает и перестанет, — отмахнулась Элли, тряхнув гладкими каштановыми волосами. — Я же говорю, ты неинтересный объект для обсасывания. Разве что…

— Что? — вскинулся Аллег. — Ну давай, Эл. Добей меня окончательно.

— Разве что на твоей работе… — бархатисто и медленно протянула она, растянув губы в хитрой улыбочке. И фыркнула, когда Аллег со стоном обхватил голову: — Ты сам попросил. Но да — в конторе на тебя определенно будут коситься. Готовься, дорогой мой.

Аллег молча закрыл лицо рукой. Черт возьми. Черт его возьми! Мужчина протяжно выдохнул. Что скажут люди? Что о нем подумает Рэдж? Ох, как же он влип, как же влип!.. Элли, посидев немного и поглазев на него из-под пушистых ресниц, элегантно смахнула с вельветовой накидки невидимую пылинку и положила ему на плечо свою тонкую смугленькую ручку.

— Ну, после таких-то новостей, — уже с искренней заботой произнесла она, — можно и нормально поговорить. Как ты себя чувствуешь, милый мой?..

В квартире у Томми всегда стоял уютный полумрак. Обои и полы здесь были темных цветов, шторы с эффектом «ночи» пропускали не так много солнечного света, и мебель, даже светлых оттенков, казалась в этом царстве вечных сумерек поддернутой легким мрачноватым блюром. При этом атмосфера не была гнетущей, не приносила дискомфорта — совсем наоборот. Каждый раз, когда Аллег заходил сюда, его посещало стойкое ощущение, что он ступает в пещеру к какому-то магическому существу — все эти вереницы запыленных книг, странные штуковины, распиханные по шкафам, стойкий запах чего-то горького, терпкого и пряного — да тут даже свой собственный зверек-помощник есть! Такой замечательный, такой ласковый зверек…

— Чуги! — с невообразимой радостью воскликнул Аллег, присаживаясь на колени перед влетевшим в прихожую пуделем. — Чугунок, малыш! Как ты тут, хороший мой? Не голодный? Тедди с Хелл хорошо тебя кормили?..