Я делаю гамбургеры и кладу их на тарелку, насколько это возможно свободной рукой. Другой держу Оливию, нашу годовалую дочь. Она что-то бормочет и зажимает в кулак прядь моих волос.

Я смотрю в окно на задний двор, где Ройс возится у гриля, а Рут с Майклом играют с Роуэн и нашим пятилетним сыном Оливером.

Прошедшие года были очень добры к нам. Наш бизнес процветает, и мы значительно расширились. Роуэн уже одиннадцать, в нашей дружной семье родилось ещё двое детей.

Сейчас всё в жизни прекрасно. Ройс дал мне то, о чём только можно было мечтать, а самое главное – своё сердце.

Я выхожу во двор и ставлю тарелку на столик.

Рут спешит ко мне.

— Сейчас бабушка поиграет и с Оливией, — воркует она, забирая её у меня. Я улыбаюсь, глядя, как она несёт её к Майклу, и он целует пухлую щёчку Оливии.

— О чём думаешь, красавица? — подходит ко мне Ройс и обнимает за талию.

— О том, какая я счастливая. Ты сделал мою жизнь сказкой, — вздыхаю я.

— Я тоже очень счастлив, благодаря тебе, — шепчет он мне на ухо.

Обнимаю его за шею и целую, но нас отвлекает запах гари. Мы поворачиваемся в сторону гриля и видим, что гамбургеры очень «хорошо» прожарились.

— Вот дерьмо! — Ройс бросается к грилю и пытается спасти ужин.

— Папа, ты сказал плохое слово, — корит его Роуэн.

— Да, да. Знаю, милая, — ворчит Ройс, заставляя нас всех рассмеяться.

Спустя ещё семь лет…

Я как ястреб наблюдаю за Роуэн. Моей девочке уже восемнадцать и сегодня мы празднуем её окончание школы на нашем заднем дворе. Мы пригласили друзей дочери, среди которых, к сожалению, есть мальчики. И их очень много.

Рычу, когда замечаю, что к Роуэн подходит ещё один. Я как раз собираюсь отогнать наглеца, но меня опережает Майкл. Слава Богу, коммандер тоже на чеку.

— Папочка, попробуй моё печенье, — я оборачиваюсь к подошедшей Оливии, которая протягивает мне тарелку с печеньем.

Боже, она ещё одна моя «головная боль». После рождения второй дочери, я понял, что моя Элис – человеческая копировальная машина. Оливия, как и её старшая сестра, вылитая Элис. Вьющиеся светлые волосы, большие голубые глаза и улыбка, от которой захватывает дух. Ей всего восемь, а я уже с ужасом думаю о том, что мне вновь придётся пройти через то, что прохожу сейчас с Роуэн.

— Спасибо, милая, — я беру печенье и откусываю кусочек. — М-м-м очень вкусно.

— Можно мне одно? — Оливер, мой двенадцатилетний сын, берёт печенье. — Очень вкусно, Лив.

— Мы с мамой их сделали, — улыбается нам она.

Да, кстати, Элис. Корень моих проблем. Если бы она не была так чертовски красива, проблем бы не было.

— А где мама?

— Она на кухне. Разговаривает с каким-то парнем, — заявляет Оливия, заставляя мою кровь закипеть.

Что?!

Я срываюсь и спешу на кухню. Вхожу и вижу свою жёнушку, мило беседующую и улыбающуюся какому-то мужчине. Я подхожу сзади и прижимаю её к кухонному островку, прежде чем страстно поцеловать. Намёк не тонкий, но безотказно работающий. С годами я обнаружил, что отмечать свою территорию таким способом проще всего. Ублюдки сразу понимают, кому принадлежит эта женщина.

Я отстраняюсь и прожигаю мужчину убийственным взглядом. Он, молча, просто уходит. Вот и хорошо, мне бы не хотелось вырубить кого-нибудь на выпускном вечере моей дочери.

Элис легонько шлёпает меня по руке.

— Ройс, он женат. Его сын учится в том же колледже, куда поступила Роуэн. Я просто задала ему несколько вопросов.

— Ты же знаешь, чёрт возьми, что мне всё равно, — ворчу я.

Жена улыбается мне, обнимает за шею и целует.

— Ты мой дикарь, — шепчет она.

— Для тебя – всегда.

Я слегка сжимаю её пухлую попку и Элис, многообещающе улыбнувшись, возвращается к раскладыванию еды по тарелкам для вечеринки.

Когда я оглядываюсь на наши годы, проведённые вместе, это не что иное, как любовь и счастье. Время, проведённое с любимой женой, стёрло все мои мысли и чувства с того времени, когда я был военнопленным.

А ещё я понял, что с того момента, как впервые увидел Элис – стал пленником другого рода. Я стал узником любви и ради неё с радостью отбываю пожизненное заключение.