Темнеет.
Ночь поднимается с востока, окутывает лес, ухает в лесу луна.
Мама набирает номер:
– Алло, здравствуйте, мы хотели бы заказать собаконя… да, щенка…
Папа ворчит, разоримся мы с этими собаконями.
Мама говорит, ну что ты хочешь, ребенок просит…
Папа выходит на улицу:
– Лайк, Лайк!
Это папа.
– Лайк, Лайк!
Это Лайк. Выползает из конуры, машет хвостом.
Папа вскидывает ружье.
Лайк подскакивает, высоко вскидывает копыта, бежит в темноту ночи, то есть, не бежит, бежать у Лайка уже не получается, ковыляет, неуклюже подпрыгивает, вскидывает копыта, устремляется к лесу, – ночь укрывает Лайка черными крыльями.
Грохает выстрел, взвизгивает подстреленная ночь, Лайк исчезает в темноте.
– Майк! Ну, пойдем!
Это мама.
– Майк, пошли!
Это папа.
– Да ну-у-у…
Это Майк.
Мама-папа поехали куда-то там, на аттракционы какие-то, а Майк не хочет, надоели эти родоки скучные, и Лайк этот надоел, пристает, лает, и… и вообще все надоело, все не так…
Мама-папа уходят.
Мама начинает:
– Пора бы уже, наверное…
Папа морщится:
– Ну что ты так сразу… можно подумать, у тебя никогда плохого настроения не было…
– Да нет… это… ну ты же понимаешь, что уже начинается…
– Вот именно, что начинается, это он сегодня такой, а завтра, может…
Мама сжимает руку папы, просит, ну миленький, ну пожалуйста…
Папа набирает номер:
– Алло, здравствуйте, мы хотели бы…
Смех на улице.
Майк не понимает, как смех, откуда смех, а вот нате вам – смех, и бегает маленький Майк по улице, с папой играет, папа его на спину сажает, возит по двору, и-го-го-го!
Мама в дверь стучит, насилу научилась в двери стучать, не вламываться без стука…
– Да, мам!
Заходит. Улыбается. Нехорошо как-то улыбается, бормочет что-то, а я тебе колу принесла, как ты любишь, со льдом…
Майк настораживается, нехорошо мама улыбается, нехорошо…
– Не, мам…
– Ну что ты, я ж для тебя старалась…
Майк отталкивает стакан, отскакивает, бросается прочь в окно, распахнутое в лето, благо, первый этаж, – бежит через лужайку за домом, прочь, к лесу, от этого страшного, что мама улыбается так нехорошо…
Выстрел.
Еще.
Еще.
Это еще что, это новенькое что-то, обрывки голосов за спиной, чего палишь, хоть бы позвала его лучше, да ни фига бы он не послушался…
Кто-то бежит за Майком, сильный, быстрый, это папа, не догонит, не дого… чер-р-рт, земля ставит подножку, хватает ногу корягой, папа прицеливается, – не надо, не надо, не надо…
Что-то прыгает на папу, нескладное, голенастое, визжит, простреленное, Майк подскакивает, бросается к лесу, ночи нет, но хоть лес укроет…
– Лайк… Лайк?
Это Майк.
Лайк молчит.
И лес молчит.
Лайк, должно быть, сломался.
Лес не сломался, лесу положено молчать.
Майк идет к городу, купит там себе другого Лайка взамен сломанного, Майк уже большой, Майк уже знает, как это делается…
Набирает номер.
– Здравствуйте, я хотел бы заказать…
…объект зафиксирован в километре от города, диктую координаты для ликвидации…
Незаходящее солнце
– Вы убили меня… зачем?
Так пугаюсь, что даже не могу ответить – вы с ума сошли, никого я не убивал.
– Я не…
– Вы убили меня!
– Но я…
– Я доверился вам… а вы… вы…
– Позвольте, позвольте, давайте все по порядку… – стараюсь успокоить незваного гостя, понимаю, что это будет не так-то просто, если не сказать – невозможно.
– Да вы сами… сами посмотрите на это… – он показывает полупрозрачные руки, скользит по комнате, проходит сквозь стены – чопорный господин в чем-то старомодном, стимпанковском, жилетно-фрачно-цилиндровом, и в то же время в этом жилетно-фрачном прослеживается что-то из века айфонов и нейлоновых рубашек…
– Ну что это такое? И как это понимать?
Снова проходит сквозь стену.
Осторожно догадываюсь:
– Вы… вы умерли.
– Как вы догадались…
– Но…
– Это вы… это все вы…
Начинаю вспоминать…
– …вы правда можете отправить меня куда я захочу? – говорит спокойно, вежливо даже, но за этой вежливостью проскальзывает какое-то презрение ко мне, как будто я пыль с его лакированных ботинок, не больше.
– Да, совершенно верно.
Дальше он задает вопрос, которого я не понимаю. Я не так хорошо знаю и чувствую человеческий язык, чтобы осознать вот такое… сколько… сколько чего… почему он должен мне сколько-то там чего-то там, ведь я ничего у него не прошу.
Он тоже не понимает меня, как это ничего не прошу, я должен просить, я обязан просить, этого просто быть такого не может, чтобы я ничего не просил…
Понимаю, что смертельно обижу его, если не попрошу… что? Наугад показываю на круглое и блестящее, даже вспоминаю слово – клок, хотя хочется назвать его – чк-чк-чк-чк-чк – и где-то там в глубине этого чк-чк-чк еще немножко ж-ж-ж и ш-ш-ш.
Он вскидывается, оскорбленный до глубины души.
– Вы… да как вы… да как вы смеете? Да вы хоть знаете, сколько… сколько…
И вот опять это – сколько, чего сколько, не пойми, чего… Он в гневе уходит прочь, понимаю, что я обидел его не на шутку.
Он возвращается, когда я его не жду, да я никогда никого не жду, они приходят сами из ниоткуда…
– Будь по-вашему, – он нехотя протягивает мне чк-чк-чк-чк – безумие… реликвия…
Беру чк-чк-чк-чк, спрашиваю, куда, вернее, в когда он хочет.
Он называет какое-то количество чего-то, я не могу понять – чего, каких лет, каких оборотов вокруг звезды, так их было не тысяча восемьсот, а гораздо больше…
Объясните хоть как-нибудь – умоляю я – поймите хоть как-нибудь, – умоляет он, и чем дальше, тем больше я чувствую, что мы друг друга не поймем, мы слишком далеки друг от друга, как будто даже само время у нас разное…
– Вы сделаете это, – не выдерживает он, – вы вернете меня туда… в империю, над которой никогда не заходит солнце…
Спохватываюсь.
Ну, конечно же.
Все так просто.
Никогда не заходит солнце…
– Будет исполнено, – говорю я, – сию минуту.
– Вы обманули меня.
– Я сделал все, как вы просили.
– Вы убили меня.
– Я не… – хочу сказать, что я его не убивал, спохватываюсь, говорю, – я не хотел вас убивать…
– Тогда какого… какого черта? Где я нахожусь, в конце-то концов?
– Я могу показать вам…
– Так покажите… немедленно!
Он вздрагивает – когда видит свои высохшие останки под палящим солнцем в раскаленной пустыне, он не хочет этого видеть, я чувствую его сбивчивые мысли – какого черта, как, почему, где величайшая в мире столица, где корабли, груженые золотом, плывущие из дальних краев, где чужеземцы, закованные в оковы, согнувшиеся в почтительном поклоне, где…
– Когда… когда это… – он показывает на выжженную пустыню, – когда это… было?
– Будет, – поясняю я.
– Будет?
Я пытаюсь показать ему бесконечно далекие времена, когда мертвая земля прекратит свой стремительный бег вокруг самой себя, застынет, подставляя звезде выжженную пустошь – над которой никогда…
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
