Две недели пролетели быстро, и использовать это время для учебы не получилось, подготовка к принятию присяги, получение техники для перегона, изучение маршрута… в общем на этом наша учеба и закончилась. Да и мне, честно говоря, тоже было не до учебы, дела делами, а для семьи тоже надо время выкроить, а то неизвестно насколько с Катериной расстаемся.

— Надеюсь, до зимы с немцами управитесь? — Спросила она меня.

Кстати, отношение к войне уже меняется, раньше она была уверена, что агрессора выкинем за месяц.

— Ну, это как масть пойдет, — отвечаю нейтрально, мол, нечего заранее загадывать, — тут ведь оказывается, что мы не только с Германией воюем, а со всей Европой.

— Ой, да чего там румыны могут? — Отмахивается она.

— Могут, они много чего могут, — хмурюсь в ответ, — ты знаешь, к чему приводит недооценка противника?

— Да ладно, — легкомысленно она машет рукой, — тебя послушать, так война пару лет продлится.

Да уж, и как теперь ей сказать, что продлится она не пару лет, а четыре года? Начнешь убеждать в обратном, не поймет, подумает, что намеренно сгущаю краски.

— Ты знаешь, на заводе решено организовать трехсменную работу, — продолжает она оставаться на своей волне, — объявлен срочный набор рабочих. Даже в газетах объявления разместили, ну и приходят парни из села, ничего не знают, ничего не умеют, их еще учить и учить.

— Ничего, на сборке много ума не надо, — успокаиваю её, — быстро втянутся, вот со станочниками проблема будет, там сельского без длительного обучения не поставишь.

— А зачем? Пока их научим, да пока они втянутся в работу, тут и войне конец.

Тут к обсуждению присоединилась тетя, в отличие от моей красавицы она сильно переживала из-за отправки меня на фронт:

— Ну и что, что война закончится, самолеты все равно понадобятся. А на войне, между прочим, убивают.

Это она посчитала, что молодая жена не прониклась той опасностью, которая грозит ее мужу. Зря, Катя этого как раз боится, но старается лишний раз на нервы не давить. Пора вмешаться, а то будет здесь конфликт на ровном месте.

— Да будет вам страсти нагонять, — отмахиваюсь от слов тети, — я же истребитель, к тому же инструктор, меня в воздухе не так просто будет зацепить. Лучше расскажите, что в поселке творится.

— А что может твориться в поселке? — Задумалась супруга. — Митинги чуть ли не каждый день, на днях распоряжение вышло сдать все радиоприемники. Говорят, это что бы у шпионов не было возможности связаться со своими хозяевами.

— Да? — Удивился я. — Так вроде с помощью приемника не свяжешься.

На самом деле я знаю, зачем вышло постановление о сдаче всех приемников, это так решили бороться с фашистской агитацией, но до Сибири сигнал их станций не достает, поэтому смысла в этом нет. Но народу объяснили, что это борьба со шпионами, и люди верили.

— Не знаю, наверно, не свяжешься, — пожала плечами Катерина, — но тогда непонятно зачем? Да, в магазинах очереди длинные, люди хватают все, мыло, соль, хлеба не хватает. У нас в поселке еще можно чего купить, а в городе, говорят, уже завозить в магазины не успевают. Но вроде говорят, этот ажиотаж скоро схлынет.

— Нет, пока война не закончится, так и будет, — снова подала голос тетя.

А вот это правильный подход, уже в августе на продукты питания будут введены карточки, и в городе станет голодно.

— Кстати, а где Дмитрий Степанович? — Интересуюсь я, глядя на часы, восьмой час, а его до сих пор дома нет.

— А у них рабочий день увеличен на три часа, — сообщает мне тетя, — так-то и это время закончилось, но они готовятся к новым планам, поэтому приходит домой ближе к полночи.

— Понятно, — киваю я, — тоже поди рабочие требуются?

— Требуются, как без этого, — подтверждает она, — да еще военкомат подкузьмил, повестки рабочим прислал. Говорит, насилу отбились.

Да, припоминаю, читал, что в начале войны до распоряжения НКО СССР военкоматы прислали повестки работникам заводов связанных с оборонной промышленностью и только демарш директоров заводов предотвратил это безобразие. Хотя в некоторых случаях это оказалось поздно, и в результате произошло невыполнение оборонных заказов.

— Кстати, соседи ящик для овощей большой к себе домой затащили, — снова поделилась новостями Катерина, — говорят под урожай картошки, которую весной садили. Ну, когда завод выделял участки своим работникам. Куркули.

— Правильно делают, — встал я на защиту соседей, — еще неизвестно, сколько времени с магазинами проблемы будут, а им с картошкой все ж легче будет. Вам, это, конечно, без надобности, а у них дети.

Вот в таком ключе у нас и шел разговор, а ближе к одиннадцати, пришел с работы и Дмитрий Степанович.

— А, Виктор, — обрадовался он, увидев меня, — сегодня только о тебе вспоминали. Нужно ускорять работы по новому двигателю, а у КБ чего-то там не получается. Не могут фазы пересчитать.

— Пересчитать? — Удивляюсь я. — Зачем? Мы же давно все рассчитали, получили оптимальный результат, отход от расчетов только все ухудшит.

— Да вот, решили, что можно еще улучшить характеристики мотора, — разводит руками Горшков.

— Опять улучшить? — Хмурю лицо. — Хуже получится, лучше, нет. Пусть отбрасывают свои амбиции и делают добавление ряда цилиндров по старым расчетам, тогда и проблем не будет, гарантирую.

— А вот, кстати, насчет «гарантирую», — прищурился Дмитрий Степанович, — не подскажешь, откуда такая уверенность?

— Э… Не знаю, но уверен, — вынужден был я сбавить обороты, — тут точно не скажешь, интуиция.

— Интересная у тебя интуиция, — усмехнулся главный инженер, — ни разу не ошиблась. Даже жаль такого молодца на фронт провожать.

— Что поделать, — развожу руками, — приказ.

И вот настал тот день, когда я в составе группы вылетаю из Иркутска, внизу голубая лента Ангары, впереди бомбардировщик, который будет нас вести до следующего аэродрома. В пути мы проведем не менее трех дней, потом запасной полк где-то под Москвой, а там всех распределят по ИАП, и дальше на места базирования.

На подмосковный аэродром мы попали двадцать девятого июля и сразу с корабля на бал, оказывается, запасной полк нам не грозил, дело в том, что в этот момент рядом базировался 41-ый ИАП понесший серьезные потери в первые дни войны. Вот мы в срочном порядке и должны были его пополнить до штатной численности. А для этого надо было сформировать почти три эскадрильи общей численностью сорок два боевых самолета. Это что, в полку осталось всего двадцать машин? Причем, как потом выяснилось, истребители оказались не однотипны, в полку были как И-180 так и МИГ. Ну, 180-ые еще туда сюда, у них моторы стояли такие же как и у нас, поэтому основные характеристики были примерно сопоставимы, а вот МИГ-3 ни в какие ворота. Мало того, что у него скороподъемность так себе, так еще и двигатель недоработан, не может он долго работать на повышенной мощности.

После прохождения формальностей нам представили помощника 41-го ИАП майора Анистратенко Акима Петровича.

— Ну что лейтенант, — уставился на меня майор, когда мы оказались одни, — ваши сержанты на самом деле имеют налет по сто сорок часов, или это так, для красного словца?

— Нет, товарищ майор, — возразил я, — налет в основном проводился на И-125, и не просто летали, а отрабатывали тактику боя.

— Так уж и отрабатывали? — Недоверчиво хмыкнул Аким Петрович. — И кто вам на боевых самолетах позволил ресурс двигателей тратить?

— Так училище при авиазаводе, вот и пользовались ситуацией. — Продолжаю «топить» за учебное заведение. — Да вы не беспокойтесь, иркутские курсанты хорошо подготовлены, один безаварийный перегон больше сказать может.

— Да уж, шесть эскадрилий… — Задумался майор. — Жаль, что вы не на И-180-х, так было бы лучше, своих бы посадили в качестве звеньевых, а так кого ставить на командиров звеньев? Вчерашних курсантов?