– Достаточно, – прервала я разговор устало. – Я не хочу больше возиться в этой грязи…

*байстрюк – незаконнорожденный.

Я смотрела на своего секретаря, и в голове роились сотни мыслей. Как? Что? Каким образом?

Наверное, если бы я училась где-то, если бы имела какое-то магическое образование, я бы знала ответы. Но не у этих магов учиться, они и клятву-то магическую создавать не умеют, это мне и Гарт на острове говорил, и после я узнавала. Если бы были учебники от других русалок… но их нет, и приходилось действовать интуитивно. Что-то я понимала, что-то просто чувствовала.

Я не хотела его убивать. Да и то делать потом с его матерью? Убить тоже? За что? А куда девать два трупа?

– Спроси ее, знала ли она про предательство сына, – попросила я Зэраса, кивая на Кармелту.

Он что-то произнес по-халифатски, и женщина медленно качнула головой. В эмоциях ее было раскаянье и боль. Я готова была ей поверить. Впрочем, я сама себе уже не верила.

– Я не хочу крови, – вздохнула тихо. – Я отпущу тебя, Лаум. Иди к своему «брату», – я ухмыльнулась саркастически. – Твоя мать может сама сделать выбор – отказаться от тебя-предателя и остаться, принести мне клятву верности. Или уйти с тобой. Можешь ее попросить пойти с тобой.

– Пусть остается, – фыркнул Лаум. – Вряд ли ей найдется место на корабле Кирима. А, если вы поженитесь, она все равно вернется в дом.

– Мы не поженимся, – качнула я головой. – Зэрас, переведи ей. Я не гоню ее, но ей придется навсегда отказаться от сына, если она останется. Однако, я никогда не выгоню ее, даже если она станет старой и не сможет работать, будет руководить и делать посильную работу. Я не разбрасываюсь людьми, даже если они стары или больны.

Полуорк некоторое время говорил с женщиной, и она решительно подошла, поклонилась.

– Она готова принести клятву вечной верности госпоже и отказаться от неблагодарного сына, – перевел Зэрас.

Я заметила, как эмоции Лаума полыхнули злобой. Привык, что его всегда любят безусловно. Думать надо было прежде, взрослый уже.

– Хорошо, – я кивнула, а потом залезла в кошель и выудила оттуда монеты. – Прими же свою плату, – серебро посыпалось из моей руки, монеты раскатились по двору. Ровно пять, как символично.

Лаум дернулся, и его по моему кивку отпустили, разрезали путы на руках. Он принялся судорожно собирать кругляшки, ползая на коленях, в эмоциях его была жадность и торжество. Одна из монеток закатилась почти под мое кресло, и он потянулся туда, приблизившись ко мне. Я подтолкнула коляску вперед, заставив его выпрямиться на коленях, сжимая пять серебряников в кулаке. Резкое движение – и поперек его лба появилась кровавая царапина от моих когтей.

Он вскрикнул, зажимая лоб ладонями. Покачнулась испуганная Кармелта, но промолчала и сделала шаг назад, принимая любое мое решение.

– Я проклинаю тебя, Лаум, – произнесла едва слышно. – Это твоя плата, которую ты принял. Я проклинаю тебя кровью, что течет в твоих жилах. – Он замер, не в силах пошевелиться, – проклинаю каждым глотком воды, что ты выпил за свою жизнь и выпьешь в будущем. Ты предал меня, но больше у тебя не будет такой возможности. Ты многое знаешь, но едва ты попытаешься кому-то сказать что-то обо мне или моих людях, как ощутишь, что собственный язык не слушается тебя. Одно слово обо мне – и ты лишишься языка, он просто отсохнет, потому что кровь больше не будет питать его, ты почувствуешь ее вкус в своем рту, потому что она начнет искать выход и истекать прямо в рот. Поэтому молчи, Лаум, если хочешь жить. То же случится, если ты попытаешься что-то написать обо мне или моих людях – ты лишишься правой руки по запястье, – я окинула его взглядом будто прикидывая. Я буквально видела все мучения, что ему грозят в каком-то трансе. – Ты больше никогда не сможешь подойти ко мне или к моим людям, твои ноги будут неметь и отказывать тебе, кровь не будет течь по ним. Мой тебе совет, уезжай из Империи, не рискуй своим здоровьем. Я не желала смерти капитану Пхимарсу, но он умер, потому что его сердце не выдержало таких мучений. Не подходи к моему дому или тем местам, где мы сможем встретиться – кровь застынет в твоих жилах, кто знает, быть может, образуется тромб, выстрелит прямо по сонной артерии тебе в мозг… не знаю, могут ли здешние маги-лекари исправить это, или тебе откажет половина тела. Просто потому что ты случайно столкнулся с кем-то из моих людей в городе.

– Вы не можете… у вас не такой власти! – закричал он, размазывая кровь по своему лицу в тщетной попытке ее остановить.

– Тебе повезло, что ты не успел многого обо мне узнать, – усмехнулась я, и поток воды обрушился на Лаума. На минуту он завис в воде, не в силах дышать, не в силах вырваться, судорожно барахтаясь в столбе воды. Я еще увидела, как поперек раны на его лбу появляется знак русалочьей чешуи, но не такой серебристый и блестящий, как у носителей клятвы, а черный, да и рана на лбу его не закрылась. – Не зли меня больше, Лаум, уезжай из Империи как можно дальше, только в этом твое спасение. Не урони свои деньги.

И я потоком воды выбросила его со своего двора прямо в реку. Пусть сам выбирается. Я просидела молча еще несколько минут, следя за ним. Парень, откашливаясь, с трудом вырвался из потока ниже по течению и вылез на набережную. Деньги он, конечно, потерял, но я заботливо выбросила водой монеты рядом с ним. Увидев серебряные кругляшки, он испуганно закричал и ринулся куда глаза глядят. Что ж, его выбор.

Я открыла глаза и оглядела своих людей. Только сейчас я заметила, что вокруг моего кресла вьются водяные отростки, похожие на щупальца. Вот и стала русалочка морской ведьмой. Что ж, так тому и быть.

– Клянетесь ли вы в верности мне и моим интересам? Клянетесь ли сохранять мои тайны, что бы вы ни узнали? Клянетесь ли не вредить мне и моим людям умышленно или по незнанию? Клянетесь ли не скрывать ничего, что касается меня и моей безопасности? Клянетесь ли остаться со мной, пока я сама вас не отпущу с миром?

Зэрас переводил каждую мою фразу, после чего все отвечали «Клянемся».

– Подойдите по одному, – велела я.

Старший из орков подошел первым и не без страха протянул мне руку. Я попросила у Гарта его нож и привычно сделала надрез, а затем омыла рану водой из одного из своих щупалец. Серебряный символ занял свое место, и я улыбнулась. После Лаума я на миг испугалась, что сила моя изменилась навсегда, но нет, я лишь открыла ее новую грань.

Когда все было кончено, я собрала всю воду и отправила ее в реку. Надеюсь, никому не повредит небольшая волна посреди ночи.

– Уже поздно, – вздохнула я, – пора спать. Я буду в подвале, утром меня не будите.

– Да, госпожа, – растерянно произнес Зэрас, пытаясь перестроиться от пафосной клятвы и магии к обычному режиму.

– И нужно приодеть Маруса, с завтрашнего дня он будет заменять Лаума в роли секретаря.

– Он не образован, – заметил Гарт, вышагивая рядом со мной к дверям дома.

– Но сможет хотя бы покупать что нужно, носить за мной сумку и документы и все прочее. Нам нужен слуга, а Марусу я хотя бы доверяю, – я зевнула.

– Вы уверены, что Лаум никак не сможет нам теперь навредить? Может, лучше было бы его убить? – нас догнал Зэрас.

– О, я отпустила его не только из жалости. Он станет посланием.

– Посланием? – не сообразил Зэрас.

– Посланием Кириму. Думаю, его впечатлит, когда Лаум попытается ему что-нибудь сказать, а у него кровь пойдет изо рта без всяких ран. Надеюсь только, что он не станет его убивать, – я вспомнила эпизод из сказки Звездная пыль, где злобный нетерпеливый принц убил торговца, который был проклят и не мог рассказать, что тому требовалось.

Где-то за моей спиной ахнула Кармелта. Все же мать есть мать. И не так уж плохо она понимала по-имперски, как пыталась показывать, что-то через слово понимала.

– В любом случае, кровь Лаума не будет у меня на руках, это будет воля его хозяев. Он мог бы остаться, если бы раскаялся, но это был его выбор, – не знаю, кого я уговаривала, может быть, себя саму?