Подруга тоже не могла с уверенностью сказать что-то о далёком сибирском городе. Потому что имела намётки поступать после школы совсем в ином городе. Зато сомнений по поводу прозвучавших планов вывалила целую кучу. Особенно в плане взяток. Как истинная советская комсомолка она не верила в факт поступления с помощью материального стимулирования преподавателей. В должную подготовку с помощью репетиторов — верила частично, ибо таковых тоже никогда в глаза не видела. Считалось, что такие специалисты есть только в Москве да в Ленинграде. И вообще репетиторы — горькая отрыжка буржуинского общества.
Спорить с ней Александр не стал. Да и не смог бы, не обладая толком нужной информацией. К тому же зашевелились, заговорили соседи в пятом купе. Значит, следовало выходить на «охоту». Что парень и сделал, заняв стратегически выгодную позицию в коридоре.
Для начала смог рассмотреть толком нужную четвёрку пассажиров. Потом по голосам легко определил, кто из них кто. Хотя зрелище открывалось неприглядное. Представители советской интеллигенции накануне перебрали, мягко говоря, настолько, что ничем не отличались от рабочего гегемона или запойных крестьян. И сейчас, у них не только руки тряслись, но и опухшие лица подрагивали, словно в нервном тике.
Первым делом они выпили все остатки жидкости, которые нашли в багаже и среди объедков. Затем жадно пили принесённый проводником чай. Много, стакана по четыре. И больше могли бы выпить, но! Тут стало выясняться, что умные, образованные люди «приплыли». Или «приехали»? Короче у них с деньгами выяснился глухой затык. А запасы продуктов и алкоголя, рассчитанные на несколько дней, подошли к концу во время вчерашнего, беззаботного застолья.
Возможно, кое-что в загашнике оставалось у каждого, но во время побудки никто с больной головы не спешил расщедриться и угостить вчерашних собутыльников. Наоборот, все смотрели друг на друга хмуро, с подозрением, чуть ли не сердито. И у каждого на сморщенном челе легко читалось очевидное:
«Как гуляли — веселились! Подсчитали — прослезились!» — теперь им оставалось только озадаченно чесать затылки и, «положив зубы на полку», путешествовать дальше скромно, в экономическом варианте. Если не хуже.
Напившись чая, представители интеллигенции опять устремились в сторону туалетов. И облегчиться, и покурить, и остыть малость. Потому что топили в вагоне уже весьма прилично, несмотря на третью декаду сентября. Вот тогда-то, выбрав подходящий момент, Киллайд завязал надлежащий разговор с конкретным человеком, который оказался весьма импозантным и представительным на вид.
Внушительный, массивный, с лица, да и по имени — простой рязанский мужик. Хотя отчество уже такое редко встречалось Корней Савович. А вот фамилия его подвела, приходилось последние семь лет за неё частенько оправдываться, что товарищ Эрдэр делал уже на полном автомате:
— Мой прапрадед, учёный-биолог, приехал в Россию из Голландии. Так что я уже больше русский чем все остальные.
Но изначально к молодому парню он отнёсся неприветливо. Красными от перепоя глазами рассматривал своего собеседника и не мог понять, что от него хотят. Постепенно до него дошло, что интерес вызывает его легендарное путешествие по Тибету. А об этом профессор, декан Горного института в Иркутске, готов был говорить сутками.
Последний ледок подозрений стало крошить искренне приглашение Александра:
— Корней Савович! А не хотите ли кваску? Ядрёный такой, только вчера купил! — на это Эрдэр сразу стал облизываться и нервно сглатывать. А окончательно его добил доверительный шепоток коварного соблазнителя: — У нас ещё стаканчик наливочки найдётся! Думаю, что жена не станет ругаться, если я вас угощу со всем вежеством.
Ну и какой «больше русский» от такого откажется. Правда, уже сидя в шестом купе, профессор немало поразился, рассмотрев «молодожёнов»:
— А по сколько вам лет, дорогие товарищи? — услышав, что по семнадцать, воскликнул: — Что-то я совсем старый стал! Глаз замылился, перестал отличать школьника от первокурсника. Или это вы так молодо выглядите, потому, что не пьёте и не курите?
— Она — не пьёт! — мотнул Шульга головой в сторону Насти и постарался смущённо покраснеть. — Ей нельзя. А вот мне можно, всё-таки взрослый, семейный мужчина.
За своё хрупкое, неопытное тело Киллайд не волновался. Усиленная регенерация, вкупе с ускоренным обменом веществ, что угодно переработает на благо организма. Конечно, если в течение получаса, сдуру, не употребить вовнутрь несколько стаканов спирта. Так что решил, для укрепления знакомства и усиления доверия тоже выпивать с приглашённым гостем. Тем более что трофейного спиртного хватало, хотя стаканчик наливки в самом деле нашёлся и первым пошёл словно ледокол, проводящий за собой караван судов и пассажирских теплоходов.
За наливкой, неспешно пошла водочка. И под хорошую закуску. От чего профессор Эрдэр вошёл в раж и повёл разговор в режиме занимательной лекции. А про своих попутчиков в пятом купе, он благополучно забыл и возвращаться к ним совсем не торопился.
Так и ехали дальше: пока Корней Савович выпьет и закусит, Шульга ему новые вопросы задаст, аккуратно направляя в нужную сторону и смещая разговор на важные темы. Ну и сам время от времени выдавал некие изюминки своего знания, интригуя каждый раз профессора до глубины его широкой души. И каждый раз профессор восклицал с восторгом:
— Никогда не переведутся на Руси истинные самородки! Молодой человек! Ваш путь в науку — однозначен! — а концу многочасового общения, даже доверительно добавлял шёпотом: — И я приложу все усилия свои и немалый, поверьте, авторитет, чтобы вас приняли на учёбу в наш Горный институт!
Пришлось его несколько разочаровать ближе к вечеру, когда товарищ Эрдэр, покачиваясь и тщательно скрывая сытую отрыжку, собрался в своё купе:
— Понимаете, профессор, науку геологию и недропользования — я обожаю. Но углублять свои знания в этом направлении, я собираюсь факультативно, в добавочном варианте. Потому что не могу нарушить данную недавно клятву: стать врачом. Так что придётся поступать в мединститут.
— Каким врачом?! — стал на глазах трезветь поборник познания материи. — Ты о чём?! Как можно знания о нашей планете променять на клистирные трубки? Медиков у нас хватает вполне, вон, после закрытия военных госпиталей многие без работы сидят. А вот истинных, талантливых геологов родина требует сотнями, тысячами! Наша промышленность задыхается без нужных металлов, без нефти, без технических алмазов и дефицитных бокситов. Да быстрей перечислить, что у нас есть, чем чего нет. А ты…
— Ну вот так получилось, — с сожалением разводил руками Шульга. — Мужчина должен держать данное слово, если не хочет прослыть тряпкой. Но я постараюсь учиться так, чтобы и ваш институт посещать при первой же возможности. Да и у жены намерен тщательно прочитывать все её конспекты.
Эрдэр с недоумением глянул на Бельских, которая выглядела совсем растерявшейся от такого поворота. Но при этом она получила по ноге аккуратный удар от «мужа» и не стала выражать своё удивление вслух. А тот продолжил:
— Ну да, Настя мечтает поступить именно в Иркутский горно-металлургический институт. А я приложу все свои силы, знания и умения, чтобы её там никто не обидел, и училось ей там в удовольствие.
Профессор после такого заявления долго морщил лоб, возмущённо фыркал и всё пытался скомпоновать некую, убойную аргументацию именно своей правоты. Потом всё-таки осознал, что сильно за день устал от обильных возлияний. Да ещё и вспомнил, что его угощали совсем молодые люди по своей доброте душевной. То есть кричать и ругаться — не пристало интеллигентному человеку.
В итоге, он важно изрёк:
— Утро вечера мудренее! — и пригрозил: — Вот завтра и станем разбираться с тобой… и с твоей прекрасной супругой! Спасибо… Благодарствую… До свидания…
И, стараясь не шататься, отправился спать к своим трезвым, почти голодным попутчикам.
Тогда как Настя в первую очередь загордилась:
