– Сколько раз я ещё должна повторять, чтобы ты не смел подглядывать за мной? – она подошла к окну и выбросила мышь на улицу, та быстро раскинула крылья и вернулась на подоконник, уткнувшись мордочкой в стекло, с тоской смотря на Лару. Та скрестила на груди руки.

– Я же сказала: нет.

Летучая мышь надула губы и задрожала, уши опали.

– Нет.

Послышался милый чих. Потом наигранный кашель. Уолтер распластался на внешнем подоконнике, начав дёргать крыльями. Лара безнадёжно вздохнула, открыла окно, взяла мышь на руки и прошла к кровати, забравшись под одеяло и уложив зверька рядом.

– Даже не думай снова превращаться в человека. И если я раздавлю тебя во сне – я буду невиновата.

Женщина легла на спину и в скором времени уснула. Уолтер вскарабкался по одеялу, немного зарылся под него и лёг на грудь женщины рыльцем, улыбчивая мордочка уставилась на Лару. Вскоре глаза-бусины тоже закрылись.

* * *

Мало кто знал, что за стенами этого оплота людей властных и непреклонных, на ограждённой специальным полем древней магии территории находилось то место, которое вполне можно было назвать природным уголком красоты и спокойствия. Когда зима добиралась сюда, место теряло свой уникальный цвет, но до первого снега и после схода последнего – всё окрашивалось. И это неясное, мягкое свечение успокаивало беспокойные души.

Эмма отправилась на конную прогулку на эту не ограждённую территорию. Она уехала вечером, забрав своего коня из конюшни арены, так, чтобы её не заметили, и выбралась за пределы академии. Как раз туда, где ещё действовало поле, где ещё не царила вечная зима. Девушка всё ещё была рассеяна и задумчива, периодически разговаривала со своим конём. Она забыла надеть часы и не следила за передвижением солнца. Поэтому девушка поняла, что уже поздно, когда внезапно стемнело. Эмма очнулась от своей задумчивости, вздрогнув, и поскакала обратно к окружной стене. Спешившись уже у одного из чёрных ходов, через который наружу выбирались непокорные студенты, Эмма направилась к этим своеобразным воротам. Она успела их преодолеть, когда вдруг её конь что-то фыркнул, а на губы девушки опустилась ладонь. Эмма захотела что-то крикнуть, но где-то над головой услышала:

– Не пытайся кричать.

Она замерла. Она не могла не узнать голос Карла. Тот всматривался в ночную темноту, но ввиду своего положения Эмма не видела, как глаза юноши едва заметно светились. Не спуская глаз с чего-то в ночи, он вывел Эмму и её коня обратно, через ворота-щель – за окружную стену, и лишь после этого отпустив. Эмма быстро обернулась, отойдя на шаг.

– Что ты тут делаешь? – удивлённо, но смущённо спросила она.

– То же могу спросить у тебя. Попадись ты этому патрулю – у тебя были бы крупные проблемы. Сегодня дежурит Клаус.

– Там… был патруль? – Эмма не заметила его, даже не услышала. Неловко убрав выбившуюся прядь за ухо, девушка выдохнула:

– Тогда спасибо тебе… Но вряд ли Клаус причинил бы мне вред.

Карл кивнул, смотря на коня девушки.

– Так что ты здесь делаешь, – его интонации даже не были вопросительными. Ответ был обязателен, и это не обсуждалось.

– Я… ушла на прогулку, но задержалась.

– Ясно.

– А ты?

– Вышел покурить.

Эмма недоверчиво, но немного грустно посмотрела на юношу.

– Ты куришь?..

– Раза два в год. При особых обстоятельствах. На территории это запрещено. Да и по запаху табака тебя любая тварь найдёт, – он без улыбки, зло усмехнулся. – И я не только про Клауса.

Эмма кивнула, чувствуя себя не в своей тарелке, после обернулась на расщелину.

– Наверное, патруль уже прошёл…

– Он дежурит рейдами, и в ближайшие полчаса они с места не сдвинутся отсюда, – сказал Карл, рассматривая гриву коня.

– Откуда ты знаешь?

– Сам дежурил.

– Но как мне попасть обратно?

– Выхода за поле ты не выдержишь, в твоей одежде. Обходить бесполезно. Просто подожди хотя бы полчаса.

Эмма невольно коротко кивнула и подошла к коню, тот вытянул к ней шею, девушка потрепала его по гриве. Карл быстро взглянул на девушку, после отвернулся и направился куда-то по проторенной студентами тропинке. Эмма, сама не зная, зачем, быстро последовал за ним, оставив коня у расщелины.

– Куда ты?

Карл слегка опустил и обернул голову, посмотрев на Эмму, та мгновенно пожалела, что спросила.

– Прогуляться.

– Ты же хотел покурить…

– Не при тебе же воздух отравлять. Вы с младшим светлячком слишком хрупкие, чтобы вдыхать ядовитые пары.

Эмма покраснела точно так же сильно, как Рафаэль, когда его впервые так называли. Девушка так смутилась, что не заметила, как Карл внезапно остановился, обернувшись куда-то.

– Знаешь, что там? – он кивнул на небольшой холм.

– Нет.

– Странно. Что мало кто знает.

Юноша направился вверх по холму, Эмма поспешила за ним. Она шла за его спиной, едва успевая. После прогулки девушка успела устать, её клонило в сон. Однако когда они оказались на верхушке холма, Эмма замерла.

Под ними простиралось поле сиреневых цветов нежного, излучавшего тепло оттенка, который окрашивал землю и воздух в своё мягкое лиловое сияние. Вечерняя роса и оставшиеся капли дождя блестели на хрупких лепестках, источая ненавязчивую, лёгкую свежесть. Это дуновение укромного уголка самой гармонии подхватил ветер и донёс едва уловимый аромат цветов до Эммы, своим лёгким порывом растрепав кончики её кос.

– Боже, как красиво… – выдохнула девушка. – Можно… туда спуститься?

Карл ничего не ответил, но начал спускаться, уже у самого подножия, на крутом участке спуска подав Эмме руку. Девушка приняла его помощь и спрыгнула на землю, смущённо удержав длинную юбку. После она присела, подобрав полы юбки, и протянула руки к цветам. Воздушные лепестки казались пушистыми, но они были нежными и гладкими, как кожа ребёнка. Карл опустился на землю неподалёку, откинувшись спиной к склону холма, смотря на ободок луны, чей свет отражался в хрустальных лепестках цветов.

– Как мы могли не знать об этом месте… – поразилась Эмма.

– Люди куда менее наблюдательны, чем они сами думают, – отозвался Карл. Эмма поджала губы, опустив взгляд, сделав вид, что разглядывает лепестки.

– Как там Рафаэль?

– Живой.

– Я знаю, но… – Эмма запнулась. – Просто он очень волновался, когда поступал сюда, и…

– Таким, как он, здесь нечего делать.

Девушка замерла и невольно обернулась, не поднимаясь.

– Почему ты так считаешь?

– Охотники – люди жёсткие и грубые. А на начальном этапе – ещё и по-глупому жестокие, полные подростковых замашек. Не принимающие тех, кто слабее или сильнее их. Завистливые и вечно осуждающие то, на что идёшь из безысходности. Это место его испортит. Если только он не решит сменить факультет.

– Он хочет стать охотником.

Карл едва заметно нахмурился, но к Эмме не обернулся. Затем поднялся.

– Его сломают.

– Если у него будет поддержка – не сломают.

– Поддержки не будет.

– Почему… ты так думаешь?

– Потому что на первом курсе каждый выживает, как может. Все озлобятся. Ты не сможешь всегда быть рядом. Он слишком добрый, чтобы найти в этой среде друзей.

Эмма не сразу нашлась, что сказать. Но… она и не думала спорить. Что поразило Карла настолько, что он ненадолго взглянул на неё, когда она заговорила:

– Я знаю, в чём-то ты прав. Рафаэль всегда… был немного наособицу. У нас в поселении его очень любят, но среди сверстников у него нет друзей. В раннем детстве он сильно переболел. После болезни он вернулся уже таким… немного… – Эмма вздохнула. – Много другим. Я жалею лишь об одном. Что не могу всё время быть рядом с ним. Но я понимаю, что глупо надеяться оградить его от этого мира. Когда-нибудь он всё равно должен будет его познать.

– И вы решили забросить его сюда в качестве шокотерапии?

– Н-нет, вовсе нет, просто… Я не знаю, почему родители настояли на этом.

– Твоё мнение не приняли в расчёт?

– Моё мнение? – Эмма удивлённо взглянула на Карла.