– Что?..

– Тебя заело? Не знаю, как тебе это удалось, но, судя по твоему лицу, ты потерял ещё несколько килограмм.

– Спасибо, я…

Карл промолчал, просто посмотрев на Рафаэля. Тот ощутил, как скрутило всё в желудке, и сел за стол, послушно взяв ложку. Похлёбка, которую подогрел юноша, не слишком приятно пахла, было видно, что это чисто походная еда… Но Рафаэлю было неважно – он начал осторожно есть. И сразу же обжёгся. Подув на вторую ложку, он уже распробовал вкус. И то ли от голода, то ли на самом деле – но было очень вкусно.

– Сколько ты уже не ешь?

Рафаэль снова поднял взгляд, виноватый, даже немного испуганный. Как он мог узнать?.. Карл сидел напротив, скрестив руки и положив локти на стол, ссутулившись.

– Дай угадаю. Не рассчитал первый месяц стипендию, деньги закончились, а попросить не позволяет совесть или гордость. Так?

Мальчишка хотел что-то ответить, но ощутил, как подступил комок к горлу, а губы задрожали.

– Реветь собрался? Верно, суп постный. Посолишь.

– Откуда ты знаешь? – наконец, сдавленно произнёс Рафаэль.

– Таким же был мой первый месяц здесь. Так сколько не ешь?

– С пятницы.

– Не так много, два дня.

– На выходных просто не кормят…

– Да и в пятницу не еда была, а одно название. Вегетарианцы чёртовы. Нормальное питание вегетарианца сбалансировано и ещё более сытно и энергоёмко, чем у нас, но здесь это не умеют делать.

Карл вздохнул и взял свою ложку, тоже начав есть, отметив, что Рафаэль жадно набросился на похлёбку. После некоторой тишины юноша сказал:

– Помню я этот кризисный день. До стипендии было три дня, а у меня не было ничего, кроме полупустой пачки сигарет и упаковки каких-то сухофруктов. Жил тогда с кем-то из старших курсов, так гордость не позволила попросить.

– Ты куришь?..

– Почему вас обоих это так удивляет.

– А кого ещё?

Карл задумался.

– Неважно.

– И как ты выбрался?

– Перетерпел. Но мне можно, я всегда был крепкий. Тебе нельзя голодать.

Мальчишка кивнул, больше ничего не спросив. Он и так был удивлён такому поведению соседа… Рафаэль довольно быстро справился с едой, после обхватил пальцами чашку с чаем. Поймал на себе взгляд Карла, осознав, что схватил его чашку, и быстро отстранил её, но юноша кивнул.

– Бери, я не брезгливый.

– Спасибо… В понедельник ведь выдадут стипендию?

– Ну да.

– Сколько я тебе буду должен?

Юноша поднял взгляд, словно начав считать, но после пожал плечами:

– А сколько дашь за эту гадость?

– Не гадость…

– Забудь. Нисколько.

– Но…

– Ты ведь притащил мне в первый день яблоки. Теперь мы в расчёте.

Рафаэль снова удивлённо моргнул и, наконец, улыбнулся. Желудок благодарно заурчал, мальчишка откинулся к спинке стула.

– Карл, почему ты это делаешь?

Юноша на несколько мгновений замер, после поднял взгляд к мальчишке.

– Чем вызван вопрос?

– Просто…

– Если «просто» – то жалко на тебя смотреть. Ты и так мелкий, а тут ещё и за сущую мелочь, а не время, потерял в весе. Меня бы стали обвинять в том, что я отнимаю у тебя деньги и морю голодом.

– Я напоминаю тебе кого-то?

Рафаэль съёжился. Он увидел, увы, знакомую эмоцию во взгляде Карла. Это был гнев. Однако его не одёрнули, как в прошлый раз. Юноша спокойно поднялся и взял свою миску.

– Зришь в корень.

Он отвернулся к раковине и начал мыть ту немногочисленную посуду, которая была.

– Кого?

– Иди спать. Ты поел – и тебя вырубит где-нибудь в ванной, если сейчас же не уснёшь.

Рафаэль понял, что больше ничего не добьётся. Спросить про Холдена? Или не рисковать? Мальчишке уже открыл рот, чтобы задать вопрос, но какое-то невольное движение Карла отпугнуло его. Рафаэль смутился, выдохнул «огромное спасибо» и прошёл к кровати.

– А посуду за собой мыть тебя не учили?

Рафаэль покраснел, быстро обернувшись, но Карл лишь усмехнулся.

– Иди спать, светлячок.

Дом наполняли если не крики, то голоса, разговаривавшие на повышенных тонах. Ссорились мужчина и женщина. Их вопли проникали в самые отдалённые уголки деревянного дома, в каждую комнату, в каждый предмет, в каждую душу. Но лишь одна такая душа пыталась укрыться от этих криков. В небольшой комнате на полу, прислонившись к стене спиной, прижав колени к груди и обхватив голову руками, сидел мальчишка. Он сдавливал виски пальцами, запустив их в рыжие пряди волос. Глаза были зажмурены, парня трясло.

– Хорош охотник будет, нечего сказать! – раздался мужской крик. – Я не соглашался на такое, ясно тебе?

– Думаешь, мне в радость его воспитывать? – отозвался женский голос. – Этого сумасшедшего.

– Так давно бы сдала его в сумасшедший дом!

– Это болезнь, вообще-то.

– Плевать мне на то, болезнь это или нет, лечить этого оборванца из своего кармана я не намерен!

Мальчишка поднялся, всё ещё жмурясь, сделал несколько шагов вперёд, наткнулся на полку, отшатнулся и упал, скрючившись на полу, снова схватившись за голову. После он отполз под кровать.

– Его отец был такой же странный.

– Что ж ты за такого вышла?

– Мне лет-то сколько было? Пора было, выдали!

– К чёрту его, я не потерплю больше этого умалишённого в своём доме! Малолетний убийца – ещё и псих!

– И уже завтра всё поселение только и будет говорить о том, что ты выгнал пасынка. Докажешь, что он действительно сумасшедший!

– Может, ты его ещё защищать будешь? Вспомни, что он наплёл при всех!

Парень вслушался в голос матери, но перестал припадочно дрожать, когда раздался ответ:

– И не собиралась. Пусть идёт на все четыре стороны. Только не наделай шума.

Раздались шаги, дверь в комнату распахнулась. Из-под кровати было видно лишь ноги приближавшегося мужчины, но парень так и держал глаза закрытыми.

– А ну вылезай, мерзавец!

Под кровать проникла мощная рука и ухватила мальчишку за плечо, вытащив и встряхнув.

– Доигрался? Доигрался?! Смотри мне в глаза!

И лишь теперь парень разомкнул веки. И его отчим резко отшатнулся, оттолкнув от себя мальчишку, как нечто ядовитое. Глаза того были словно слепые, от них шло неясное свечение.

– В тебя… ещё и вселились! – выдохнул мужчина, пятясь. – Не смей приближаться! Принеси мне ружьё!

Последнее он явно крикнул супруге. Мальчишка сам попятился к двери, но натолкнулся на мать. Мужчина быстро подошёл к ней и выхватил у неё ружьё, нацелив его на пасынка.

– Убирайся.

Мальчишка покачал головой, снова пятясь, но на этот раз – к входной двери. Женщина начала начитывать что-то, и её сын понял, что это был заговор от нечисти. Он быстро обернулся и выбежал за дверь, споткнувшись на крыльце и упав на землю. Обернувшись, он увидел стоявших в дверном проёме отчима и мать. Взгляд мальчишки слегка погас, стала видна каряя радужка. Он поднялся.

– Я был прав, – его голос, казалось, уже ломался – столь рано. – У тебя нет сердца. Так же, как нет твоего женского органа.

– Я пристрелю тебя! – отчим вскинул ружьё, женщина стиснула зубы, шагнув вперёд.

– А знаешь, из-за кого?! Из-за тебя! Из-за того, что я дала жизнь такому чудовищу, как ты! Чтоб ты сгинул!

– А ты… умрёшь через несколько месяцев. Потому что открылась старая рана.

Ружьё, которое держал мужчина, невольно опустилось, но после раздался выстрел. Пуля пролетела в паре сантиметров от мальчишки. Он стиснул зубы и бросился бежать прочь.

Он видел страшную картину. От этого можно было сойти с ума. И ему требовались все силы, чтобы держаться в сознании и просто жить.

Помимо всех окружавших его предметов – он видел странное свечение, исходившее от них. Он видел сквозь стены. Сквозь предметы. Сквозь людей. И это было самым страшным. Видел, какие части их организмов поражены. Видел, какой слой тепла окутывает сердце, и по нему судил – добр ли человек. Раньше это было лишь периодически. Но теперь, когда его довели едва ли не до истерики – это свечение никак не уходило. Парень не мог найти успокоение, даже закрыв глаза – он видел сквозь веки. Он даже не мог уснуть. Он начинал лишаться рассудка.