– До конца смены два часа, если будем носить по одной – управимся.

Идина скривилась, поправив медицинский халат, который на них нацепили.

– Ну ты серьёзно?

– Конечно.

– Парней, что ли, в госпитале нет?

– Но смена у нас.

– Предлагаю сходить в буфет перекусить – а там подумаем.

Эмма покачала головой, они спустились из ординаторской по лестнице на первый этаж. Когда девушка вдруг заметила направлявшуюся к выходу высокую фигуру. И, сама не до конца осознав, что на неё нашло, она окликнула Карла. Идина посмотрела на неё, как на полную идиотку. Эмма же покраснела, увидев, с каким удивлением остановился и обернулся Карл, чтобы посмотреть, кто его позвал. Завидев Эмму, он пару секунд стоял неподвижно, после, всё же подошёл к ним. Идина даже на каблуках чувствовала себя неловко, стоя рядом с этим высоким юношей.

– Прости, ты не мог бы нам… немного помочь? Если, конечно, не занят, я понимаю, конец дня, и…

– Что? – голос Карла был не слишком дружелюбным, но в нём чувствовалось расположение. Это придало Эмме уверенности, она улыбнулась и быстро взяла себя в руки, больше не запинаясь.

– У нас сегодня смена, а на склад завезли медикаменты, нам самим их не донести до лабораторий. Мы будем тебе очень признательны, если ты нам поможешь.

Идина незаметно наступила кончиком туфли на туфлю Эммы, но не успела ничего сказать, когда была поражена ответом Карла.

– Показывай, какие коробки. И в какую лабораторию.

Лицо Эммы озарилось улыбкой, она попросила Идину подождать тут, после чего быстро отвела Карла к складу, показав на несколько сложенных в углу коробок.

– Вот, все, которые помечены цифровой маркой. Лаборатория, которая в подвале, кажется, 2.1…

– Где препарируют. Ясно, – Карл кивнул, причём сказал это так спокойно, будто речь шла о чаепитии. Он взял сразу несколько коробок, с лёгкостью их подняв, после сказал:

– Можете идти домой, если ваша смена заканчивается на этом.

– Может быть, тебе кого-нибудь на подмогу позвать?..

Карл, уже направившийся к выходу, обернулся через плечо, взглянул на Эмму. Та сильно покраснела под этим насмешливым взглядом. Так ничего и не сказав, юноша удалился. Девушка быстро вернулась к Идине. Впрочем, той на месте не было, очевидно, она ушла в буфет. Именно там Эмма её и нашла, подруга уже успела заказать еду обеим.

– Ты с каких это пор имеешь такое воздействие на этого бугая, м? – сразу же спросила Идина.

– Ни с каких, – девушка обхватила ладонями чашку. – Мы просто знакомы. Мой брат ведь живёт с ним… вот и пересеклись разок.

– Да ладно. И ты вот так смело навязалась ему?

– Почему «навязалась»?

– Ну а что ты сделала? – Идина рассмеялась на выражение лица подруги. – Навязалась-навязалась.

– Не вижу в этом ничего такого, – Эмма вдруг нахмурилась. – Знаешь, если тебе не нравится – можешь таскать коробки сама.

– Ты чего? – искренне удивилась Идина. – На тебя не похоже. Почему это тема Карла так задевает тебя в последнее время?

– Тебе кажется.

– Эмма, я наблюдательней, чем многие думают!

– Я расхотела есть.

Эмма поднялась из-за стола и вышла из буфета, не обращая внимания на оклики Идины. Девушка вернулась в их комнату, домой как раз забежала Нима. Причём явно чем-то раздражённая.

– Что-то произошло? – сразу спросила Эмма. Нима ходила по комнате взад-вперёд, нервно дыша, и когда к ней обратились – выпалила:

– Этот старый урод достал меня! Если он ещё раз заявит, что место девушки – у домашнего очага, клянусь, я снесу ему его волосатую голову!

– Схлестнулись с Логаном?..

– С кем ещё, Эмма?! С кем ещё!

– Почему он так?

– Есть причины. Ненавижу его…

– Может быть, ты ему нравишься?

Эмма вздрогнула, когда Нима резко обернулась к ней, вся красная, скорее всего, от гнева.

– Что? Я нравлюсь этому кабелю, который ни одной юбки не упускает? Конечно, я ему нравлюсь, Эмма, потому что я особь женского пола! Но именно поэтому я ношу брюки – чтобы меня воспринимали как охотника, а не как добычу!

Нима отдышалась, пройдя к собственной кровати и сев на её край, тяжело вздохнув.

– Ладно, я спокойна. Извини, пожалуйста, что сорвалась. Просто больная тема. Ты как вообще? Как дежурство?

– Хорошо… ушла пораньше. Идина осталась ужинать, – Эмма подошла к соседке и села рядом. – Нима, не бери в голову. Всё правда хорошо. У каждого… есть преподаватель, с которым тяжело.

– У тебя есть?

– На первом курсе мне было тяжело с Уолтером.

Нима, наконец, добродушно усмехнулась.

– Неудивительно. Странный парень. Но безобидный, если его не провоцировать. А к «интерактивной» манере ведения лекций можно привыкнуть, – девушка вздохнула, после похлопала Эмму по плечу и поднялась, накинув на плечи ветровку. – Если ты свободна – прогуляемся? Хочу подышать свежим воздухом.

– Я… у меня домашнее, извини.

– Хорошо, понимаю. На днях надо будет куда-нибудь выбраться, отдохнуть, не находишь?

– Пожалуй.

Нима отсалютовала Эмме и вышла за дверь. Девушка прошла к рабочему столу, достала учебники и начала работать. Но мысли ей не подчинялись. Слишком глубоко засел в них голос Идины и её слова.

Она никогда не признавалась себе, что была влюблена в Карла. И сейчас этой мысли не было в её голове. Скорее, это было странное, комплексное чувство, которое менялось в зависимости от ситуации. Последним ярким воспоминанием был день их с Рафаэлем прилёта сюда. Когда девушка увидела Карла на носилках, едва живого. Сердце тогда дрогнуло от ужаса и жалости. Но речь не шла о высказываниях, как у большинства девушек, а-ля «ах, какой бедненький, несчастный, совсем замёрз, наверное, он пережил какой-нибудь тяжёлый поход», нет. Эта жалость была глубже. Впрочем, её сложно было назвать жалостью как таковой. К жалости может примешаться отвращение и презрение, даже безразличие. Это же чувство было подкреплено искренним беспокойством. Когда сжимается всё внутри, когда подрагивает сердце, когда хочется подойти и сказать, что всё обязательно будет хорошо, когда, наконец, хочется разделить с другим муку. Когда начинаешь видеть болезненные отблески недуга во взгляде, которых не видят другие, когда желаешь оградить от дальнейших страданий, увести, прервать череду ударов. Просто обнять и сказать всем злопыхателям, чтобы они замолчали. И не думаешь, нужно это другому или нет. Любовь ли это? Эмма не знала. Говорят, когда в чувстве возникает что-то материнское, заботливое – то это лишь укрепляет любовь. Что она о ней знала? Ничего. Как ей казалось. И эта пропасть между ней и Карлом блокировала любые мысли на этот счёт. Он не принадлежал этому миру. И она, как немногие здесь, в академии, видела это по его тяжёлому, отчуждённому взгляду.

* * *

Ночь, наконец, была без дождя. Лунный свет, словно солнечный, но более нежный, освещал здания академии. Его лучи, более мягкие, даже интимные, проникали в здания, образуя мягкие дорожки на стенах, накидывая на коридоры и комнаты вуаль таинственной дымки.

Лара держалась пальцами за край стола, прижавшись к нему поясницей, откинув голову и жмурясь. Уолтер впивался в её шею, делая небыстрые, размеренные глотки, держа женщину, чтобы та невольно не вырвалась и не сделала себе больней.

– Тебе… всё ещё мало? – немного нервно выдохнула Лара, сжимая пальцами дужку снятых очков. Уолтер ответил, прямо ей в шею, не переставая крепко её обнимать:

– Если бы ты была немного внимательней, то заметила бы, что я уже больше минуты не пью, – за этим высказыванием последовало подлое хихиканье и сладкое причмокивание сытого вампира. Лара вспыхнула и резко оттолкнула демонолога, прижав платок к шее.

– Ты омерзителен.

– Ты говоришь это каждый раз, – пожал плечами Уолтер, утерев губы, после взглянул на шею Лары. – Зачем платок, я уже залечил твою шею своими лечебными поцелуями.

– Теперь мне нужно в душ.

– Можно с тобой?

– Убирайся.

Уолтер вздохнул и поплёлся к двери, исчезнув за ней. Но едва Лара скрылась в санузле, как дверь снова открылась, мужчина с подлой улыбкой зашёл, обратился летучей мышью и повис под потолком, замаскировавшись за одним из плафонов люстры. Лара вскоре вышла, накинув на себя полотенце, прошла к кровати и начала одеваться, не оборачиваясь. Летучая мышь могла видеть лишь её спину. Накинув на себе ночную сорочку, Лара замерла, после сделала несколько шагов, не предвещавших ничего плохого. А затем у неё под ногами разбилась какая-то склянка, Уолтер пискнул и шлёпнулся на подставленную ладонь, сражённый мощью волны, отошедшей от зелья. Лара сжала его в кулаке.