Какие дела, Джон?

Вторник 3

На репетиции

Собрались репа со птицией,

Закричали аж так,

Что позвали полицию

Люди с соседней провинции.

Эти людяхи неопытны,

Им простительно -

На крючках повисите, да?

Если нет, то пойдите вы

В музей этой провинции

И узнайте о принцыпе

Сочетания репы и голубя

И тогда в ваших головях,

В ваших лициях

Вдруг проснется понятие:

"Але, я совсем что ли в сицыях?"

Но не волнуйтесь,

Чем ближе к столице,

Тем больше масталей, пуренов-курицых

Бегите скорей.

Там еще козировка

Из коз и других упаковок!

Десять, как песен в альбоме, как пальцев на руках, как капель глицина, как шансов на успех. Теория Штайнера началась со смерти предыдущего rap duo. Падение всех аспектов мифологии, которые исследовались часами. Трагедия прав человека. Сила родительского контроля. Северная пародия на Чучело. Эту историю можно называть и интерпретировать по-разному.

К моменту новых важных для нас событий состав творческой группы изменился на пятьдесят процентов. Торбин Прохор стал новым столбом стихосложения, выместив Перминова (Обрамова, как будет угодно), который, однако, и в дальнейшем принимал участие в создании и освоении материала, но материал этот был настолько отвратителен, что от него окончательно было решено избавится раз и навсегда, прямо как от кучки радиоактивного пепла.

Дмитрий (свыкнувшийся с именем) и Прохор писали, не покладая рук и извилин. Их эксперименты были порой неудачными, а порой завораживали глаз. Глаза эти были нелюдимы. Их было мало. Но и в такой, казалось бы, математической среде нашелся джаз-фьюжн игрок, способный подавить все идеи если и не на корню, то, как минимум на стебельном подходе.

Из-за злободневных анекдотов, которые принялись писать авторы, творческое объединение, только недавно обретшее название, чуть не рухнуло в забытье. В коротких шуточных зарисовках были обнаружены артефакты, оскорбляющие личность, унижающие честь и достоинство. Объектом, решившим, что эти артефакты отсылаются именно к нему и его культурному коду, стал некий господин по имени Стас (чья жизнь на данный момент оборвалась и стала лишь длительным существованием в образе отца, сына и святого духа тренажерного зала. Качалки).

После недолгих разбирательств огромная часть поэтизма Торбина и Семенова скрылась под облаком всемирной сетевой паутины и обзавелась шармом «дежавю». Лишь избранные способны найти стихи Штайнеров, датированные 2016 годом.

Дальше Смерть? Или постойте. Неужели это эффект феникса. Перерождение из более слабой, старой, заезженной птицей-идеей во что-то новое. Вначале было даже непонятно во что. В слепого червя, не способного сдвинуться с мертвой точки? В безногого пса? В любом случае по началу ничего положительного о проекте сказать было нельзя. Еще один эксперимент с максимально посредственным названием как-то умудрился стать камнем преткновения, о который споткнуться потом многие любители тривиальных историй и прочие идиоты (не идиотов тоже было навалом, как мух). Он был сух, как сухарь в мешке Робинзона Крузо, и лишь сложившаяся ранее ситуация, приковавшая зрителей к теме стихосложения, позволила группе просуществовать дней чуть больше, чем один. А далее был застой…

Застой(не затишье и не кризис). Слово ужасное и прекрасное одновременно. Многие люди любят застой и Брежнева, Застой и русский рок, застой и современность, блещущую блевотной жижей. Застой хоть и не позволяет идти, зато позволяет косвенно развиваться. Стоя на трамвайной остановке, ты максимально четко планируешь то, в какую дверь войдешь, то, как будешь передавать деньги кондуктору или не будешь передавать. Именно в такие моменты ты максимально развит.

Дмитрий Семенов и Торбин Прохор именно после разбирательств со Стасом косвенно стали Теорией Штайнера впервые. Иногда даже возникает мысль, что Стас еще один участник группы, главной задачей которого была редактура. Он убрал все лишнее, снес фасад здания, оставив во многом лишь фундамент. Каскад, у которого возникли серьезные проблемы. Потом феникс вырос. Стал действовать. Впереди у него много дней жизни, но всегда есть страх, что он умрет вновь.

Записывать хотелось и раньше, но никак не моглось. Записывать хотелось много. Аппаратура, напрочь отсутствие не только музыкального образования, но и слуха, периодическое издевательство над литературой и ее языком (как сейчас, например) … Все вышеперечисленные болевые точки сильно мешались и не внушали надежду, на что-то менее снисходительное. Но самое отвратительное – это Самоповторы. Самоповторы, коих и в этой книге достаточно много, существовали и тогда, как воздух. Ядовитый газ, распространявшийся над сучком былой ветки, над Хиросимой. Хиросима с легкостью делилась им с Нагасаки, Москвой, Майами, Салехардом, Екатеринбургом, Санкт-Петербургом… Его было много. Только лишь дуршлаг фильтровал бы полностью, но его не было. Дмитрий собственными руками просеивал, пытаясь ухватиться за актуальность и уникальность. Вышло неидеально. Никто не скажет, что был произведен идеальный кристалл. Поттеровский крестраж, содержащий в себе то ли жизненные позывы к самоконтролю, толи чудотворную регенерацию абсурда, ведущую к прекращению былых, низших мыслей светской молодежи, которая именуется, так, не имея на своих спинах шрамы от малых прутов и всеобъемлющих розг царя, а взращивая в себе лишь непроверенную информацию. Именно крестражу был подобен новый материал. Именно он стал достоин получить озвучивание и свое закрепление в этой маленькой, но чудесной истории.

Первый альбом писался долго, кропотливо. Второй уже писался на скорую руку, ведь впереди было расставание. Разъезд по разным городам без гастролей, автографов, премий «Овация». Да и нужно ли это все? Нет же. Все, что нужно, хранится у нас внутри под самой прочной крышкой. У кого-то это крышка гроба, у кого-то она еще и забита, а у нас… У нас это крышка от бутылки с колой. Под ней штрих код, который нам придумали отнюдь не насильно. Мы не наемные убийцы из игр с завышенной оценкой от критиков. Мы сами выбрали этот путь, отказавшись от обета молчания или же приняв его (вряд ли читающий это способен и день не разговаривать). И я говорю сейчас, разумеется, не о качестве жизни, а об ориентации в идеологиях собственного поведения, которая хоть и была сформирована, безусловно, в результате активного проявления синдрома запоминания в период детства и постдетства, но, нравилась нам. И, конечно, если человек лишился указательного пальца по вине несправедливости, то он с большей вероятностью начнет указывать другим местом, чем бросит все это. Однако, смирение знакомо не единожды лучам солнца и их пережиткам. Борьба. Вот что внутри.

Было смирение. Смирение смерти. Смирение прекращения деятельности. Но потом конечности стали отрастать. Стало понятно, что теория Штайнера имеет свои законы, периоды и сюжеты. Закончилась всего лишь вторая сюжетная арка. Открытая концовка суждена лишь фильмам про три билборда и призраков, но никак не группе с феноменальным чувством логического конца. Десятая глава не может быть о смерти. Она о шутке, где не каждый распробует панчлайн, или же об издевке, в которой никто не понял, над чем издеваются.

В любом случае мы вместе ждем третий альбом. Знаем, что он будет лучшим.

SNOWDAY

Приходит Прохор с микрофоном. В рюкзаке у него микрофон, в голове сомнения, а в идеях создать первый музыкальный альбом в своей жизни. Он был готов начать. Семенов тоже был готов. Его квартира в этот день превратилась в личную студию группы Теория Штайнера. Двое уселись за компьютер и начали творить.

Самое смешное в создании первого альбома было то, что ни Прохор, ни Семенов ни пели при таких условиях. Они вообще не пели. Когда дело доходило до записи вокала их бросало в неутолимый смех, что можно заметить даже в конечной вариации альбома. Из-за смеха и неловкости происходящего периодически возникали диссонансы в сочетании голоса и ритма. Сбивчивость и непопадание в ноты стали символом штайнеровского вокала, но в самом начале этот символ мог все разрушить. Записывать третью песню было невыносимо. Хотелось все бросить. Но как, же повезло, что третьим произведением станет «Пачка молока». Хит, с которым чаще всего ассоциируется теперь эта замечательная группа из города на Полярном круге. Именно «Пачка» стала тем определяющим фактором к тому, что альбом все-таки выйдет. И выйдет он не таким, как планировался в первые дни записи. Когда Дмитрий и Прохор работали над песней «Сноудень», перед глазами маячили политические подтексты, которые хоть и преобразовались в более бытовые мотивы во второй записи группы «ZALUPA» оставались все такими же подтекстами. «Пачка молока» обрубила это все на корню. Вместо проблем пространства Теория Штайнера окунула простого русского обывателя в грязь собственного тела. В гламурность сроднившуюся с гермофродитностью точь-в-точь, как один в один. Вопрос мужчин женщин и кого-то еще имеется в народе, но о них не так много говорят и еще меньше поют. И тут подобную песню исполняет ни Элтон Джон, ни Баста, ни Никельбек в конце концов, а два школьника. Это был успех, который спровоцировал невероятный прогресс. Стало понятно, что альбом SNOWDAY станет не однобоким и однотомным диском. Он воплотится во вторую «Разлуку» (альбом группы Наутилус Помпилиус 1986 года создания). Будет для всех и про все. В нем будет и история любви, фактически рассказанная в двух словах, и космические оттенки, стоящие стеной к человеку в последние минуты его одиночества, и душевные мелодии о важности поэта и его творчества. В прочем в песнях столько дополнительных подсмыслов, что разобрать альбом SNOWDAY досконально будет очень сложно. Это недетское произведение не только из-за присутствия брани (к которой именно здесь, почему-то испытывается наибольший всплеск ненависти и неуважения), но и из-за того, чтобы альбом полюбить, необходимо обладать значимым багажом опыта и знаний.