Всё, что происходит вокруг — давно кажется мне искаженным и неправильным. В последнее время я всё чаще задумываюсь над тем, действительно ли система Ребут-сити идеальна? И в этом ли состоит миссия жителей города?

Я с ужасом представляю, что происходит с теми, кто достигает возраста переработки. Ведь город не должен обеспечивать тех, кто становится слаб и немощен. Не имеешь возможности прокормить себя — это прямой путь в один конец. Сорок пять. Именно столько времени отведено каждому из объектов. Дальше организм слабеет и начинает стареть. А значит — перестает приносить пользу обществу. И самое лучшее, что может сделать объект по достижению этого возраста — стать донором. Когда я ещё работала на уровне «J», то была знакома с женщиной — Карлой. Помню как она умиротворенно ожидала момента возраста переработки и как гордо шла по коридору в камеру утилизации. Меня охватывал страх и осознание того, что она просто добровольно смирилась с тем, что с ней сделают.

Странная встреча с администратором и наш разговор не покидает меня. В его словах, в тех картинках, которые транслировались на экране — во всем этом ощущается какой-то подвох. А эта фраза о слежке? Машинально оборачиваюсь, поднимая взгляд вверх — туда, где маленькое устройство записывает моё изображение. Ощущаю себя глупой частью какого-то эксперимента, подобно тем бактериям под стеклом, что я рассматривала в микроскоп.

Спускаюсь ниже, минуя отсек пункта контроля, и поворачиваю в коридор, практически врезаясь в женскую фигуру. На секунду я растерянно смотрю на ту, кого чуть не сбила с ног, и кровь стынет жилах. Вот её я бы хотела встретить меньше всего. Стараюсь придать лицу как можно более спокойное выражение и дышать ровнее. Блондинка осматривает меня, скользя взглядом по моему лицу, будто сканируя его. Похлеще, чем любая система защиты на входах в блок.

— Объект 2104, какая неожиданная встреча.

— Действительно. Неожиданная.

Наконец-то беру себя в руки, возвращая лицу невозмутимое выражение, и стараюсь обойти «препятствие». Но Рид не даёт мне и шагу ступить, преграждая путь.

— Спешите на работу?

Голубые, чуть мутноватые от устаревшей инъекции радужки не оставляют нетронутых мест на моём теле. Скептический, пронзительный и не обещающий ничего хорошего взгляд.

— Да. Простите, объект 1986, у меня много работы на сегодня. И я хочу выполнить задания в срок, чтобы не терять келоны.

Стараюсь говорить как можно более спокойно.

— О, не думаю, что сегодняшняя смена позволит вам закрыть райдер.

Злорадные нотки просто звенят между слов, и я напрягаюсь. Недоброе предчувствие пронизывает холодным потоком.

— Что вы имеете ввиду?

— Скоро вы сами узнаете.

Эта фраза только усугубляет моё и без того взволнованное состояние. Больше всего я сейчас боюсь того, что Итан натворил глупостей. Его реакция, когда меня увели, и то, что администратор спрашивал именно об Эвансе — всё это подбрасывает мне ужасные мысли.

Жаклин разворачивается и идёт рядом по длинному, ярко освещенному переходу. Глава контроля с непроницаемым выражением лица следует со мной, минуя очередной пролет. А я стараюсь лишний раз даже не поворачивать голову и уж тем более не задаю лишних вопросов, дабы не вызывать подозрений. Под ложечкой сосет от дурного ощущения приближения опасности, но продолжаю упорно игнорировать это странное чувство. И когда я уже не ожидаю услышать пояснение, Рид произносит:

— Объект 2092 был оштрафован и сейчас находится под стражей. Я как раз направлялась в блок «В», чтобы проверить чип вашего научного руководителя.

Слова произнесенные блондинкой выбивают весь воздух из моих лёгких.

«Неееет, нет-нет-нет, прошу, только не это!»

Ноги в одно мгновение наливаются свинцом, и мне едва ли удаётся их переставлять. Замедлив ход, я просто стараюсь не упасть. Под пристальным взглядом главы прикладываю максимум усилий, чтобы не выдавать весь ужас, который сковал моё тело в свои плотные тиски. Голос Жаклин отбивается эхом внутри черепной коробки, и под языком собирается противный кисловатый привкус, формируясь в плотный ком посреди глотки. Прикусываю внутреннюю поверхность щеки, чтобы не выдавать весь спектр накопившихся эмоций, и просто иду вперёд.

Рид, так же как и я, чуть замедляет ход, стараясь не сводить с меня пронзительного взгляда. И я опять чувствую себя объектом под стеклом, за которым наблюдают и изучают. Она пытается найти то запретное, что я скрываю. Вывести на эмоции, чтобы точно так же поставить и на мне клеймо «брак»

— Вы знали, 2104, что объект 2092 подвластен эмоциям?

В голосе плещется яд. Разъедающие и оставляющий ожоги слова. Сглотнув слюну и снова сделав несколько шагов, стараясь не показывать истинные чувства, я отвечаю:

— Нет. По отношению ко мне объект 2092 никогда не проявлял запрещенных действий. Не понимаю, о чём идёт речь.

Ощущаю, как дрожат колени при каждом шаге, а расстояние до лабораторий кажется неестественно длинным, практически непреодолимым. Наконец-то, минуя систему охраны в блоке лабораторий, мы пересекаем помещение верхних научных отсеков. Лифт впереди заставляет меня чуть вздрогнуть. Когда я вижу заветную цель, знаю, что от Итана меня отделяет несколько этажей — я готова сорваться и бежать. Приходится прилагать максимальное количество усилий, чтобы не наделать глупостей.

Пульс зашкаливает ещё с того момента, когда Рид сообщила о штрафе. И судя по тому как пульсирует в висках, я нахожусь в состоянии близком к срыву.

Наконец-то зеркальные стенки кабинки отрезают нас с Жаклин от внешнего мира. Мой взгляд цепляется за табло, на котором сменяются цифры, показывая интервал до прибытия на необходимый уровень. Время тянется катастрофически долго. Будто кто-то специально поставил подобный слоу режим. Цифры настолько медленно переключают ход, что я готова взвыть от этого, царапать пальцами зеркальные створки, лишь бы скорее оказаться в лаборатории. И только отражение блондинки заставляет меня стоять смирно, ожидая прибытия. И просто дышать.

Наконец-то этаж NC, и стоит только оказаться в знакомой лаборатории, как я вновь ощущаю ужас. Одного взгляда достаточно, чтобы оценить масштабы катастрофы. В помещении всё перевёрнуто. Монитор над столом разбит, и изображение на нем искажено паутиной трещин. Несколько колб превратились в осколки, а зелёный реактив расплылся лужей под ногами у одного из стражей. Итан сидит на стуле боком ко мне. Запястья мужчины скованы прозрачной лентой за спиной. И как только он поворачивает голову, замечаю запекшуюся кровь у него на губе.

«Вдох, Эшли! Просто дыши»

Ноги становятся ватными, слишком мягкими, будто все кости в одночасье растворились и ничего больше не держит меня в вертикальном положении. И мне необходимо безумное количество сил, чтобы не встретиться лицом с металлическими пластинами пола.

Одного взгляда голубых глаз достаточно, чтобы всё внутри оборвалось с оглушающим звоном. Самые жуткие мысли, выстроенные моим подсознанием, сейчас воплощаются в реальность: несколько людей в форме с шокерами наперевес стоят рядом с Эвансом. Рид оборачивается, рассматривая мою застывшую на входе фигуру.

— Что-то случилось, 2104?

Чуть прищурившись, женщина склоняет голову набок, а губы растягивает в хитрой ухмылке. Могу поклясться, Рид сейчас просто упивается мои состоянием, считывает его и, я уверенна, мне также уже вынесен приговор.

Отвожу взгляд от Эванса, стараясь быть как можно более спокойной. Но цвет лица, который сейчас подобен белоснежному халату, и мои глаза, наполненные страхом, наверняка выдают меня с головой.

— Нет. Всё в порядке. Надеюсь, система примет соответственные меры.

Выплёвываю эти слова, которые застревают в моём горле, с противным покалыванием впиваясь в язык, разъедая до боли слизистую. Это обыкновенная фраза любого из членов Ребут-сити. Ту, что заставляют заучить любого жителя, который едва учится произносить слова. Именно так должен реагировать объект на происходящее и в любой непонятной ситуации принимать действия системы как единственное верное решение. Но в данный момент моё сердце готово разорваться от боли, которую приносят эти слова тому, кто сидит по левую руку от меня.