— Какие твои родители?
— Очень приличные люди.
— Чем они занимаются?
— Папа директор банка. Мама ведет светский образ жизни.
Никогда не понимала, что значит «вести светский образ жизни». Сплетничать? Бездельничать? Заниматься шопингом? Но не ожидала же я, что его родители простые люди. Совершенно точно очень состоятельные. Почти наверняка страшные снобы. Мне совсем не хотелось с ними знакомиться.
— А я им понравлюсь?
— Да, если будешь следовать моим инструкциям.
Я вгрызлась в ноготь. Роланд меня одернул.
— Нет, я все-таки не понимаю. Как ты это себе представляешь? Ты приводишь меня на ужин и уведомляешь, что через месяц я стану твоей женой? Все так просто? А пообщаться? Привыкнуть друг к другу?
— Я уже неделю назад сообщил отцу о тебе посредством Facebook.
— Это никуда не годится…
— Я не понимаю, почему ты так нервничаешь. Знакомство с семьей — всего лишь одна из формальных добрачных процедур.
— Но…
— Возьми себя в руки.
Я угрюмо примолкла. Роланд умеет выбирать выражения. «Формальные процедуры». Мы осуществим формальные процедуры, подвергнемся акту бракосочетания и приступим к выполнению супружеских обязанностей, влача наше унылое совместное существование до тех пор, пока не наступит смерть — с заключением врача и регистрацией в документах. Толковый врач, возможно, признал бы Роланда мертвым уже сейчас. На меня накатила волна раздражения. Сухарь! Лопатой хочется стукнуть, лишь бы услышать, как он завизжит! Веди уже себя по-человечески!
Я перевела взгляд на Роланда. Позади него за стеклом метались снежинки. Прямой нос, твердые, плотно сжатые губы. Красивый профиль, и весь целиком Роланд красивый. Хоть в музей выставляй. Экскурсоводы говорили бы про него, что этот экспонат характеризуется безжизненностью черт, присущей для работ какой-то там эпохи.
Вздохнув, я снова начала смотреть прямо перед собой. Юра встретил мой взгляд в зеркальце над ветровым стеклом и пальцами изобразил шагающие ноги: «Уходи». Нет, это очаровательно. Все знают, что я должна делать. Только я не знаю. Роланд определенно вызывал у меня сомнения. Большие сомнения вызывал только Эрик.
— И вообще Новый год семейный праздник, — пробормотала я. — Я всегда встречаю его с мамой и бабушкой.
— Возьми их с собой. Если ты отвечаешь за их поведение.
Во-первых, я за свое-то поведение не могла отвечать. Во-вторых, я солгала: прошлый Новый год я провела в компании сначала бутылки водки, а потом унитаза. И, разглядывая кусочки оливье на фаянсовом дне, благодарила небеса, что я хотя бы не с мамой.
— Мне нечего надеть, — выдала я свой последний аргумент.
— Мы купим все необходимое.
Назавтра мы поехали в бутик и купили все необходимое — ну, смотря что считать необходимым. Это был наилучший момент, чтобы поиграть в крестьянку и лорда, но вместо этого, примеряя строгие костюмы и жесткие платья, я размышляла, догадывается ли Роланд, что все эти шикарные тряпки в действительности не больше, чем униформа для определенной категории людей — как баварское платьице официантки или комбинезон ассенизатора. Воздух в зале был ароматизирован, и от приторной вони у меня кружилась голова. Мраморный пол, отшлифованный до зеркального блеска, отражал почти так же хорошо, как зеркало — расставив ноги, я могла видеть свои трусы. Чего уж там, и вон у той женщины в короткой юбке тоже.
Я ощущала себя то ли Золушкой, то ли Марианной из сериала «Богатые тоже плачут», то ли еще какой-нибудь нищенкой, забравшейся чересчур высоко. В моем мире бегали по распродажам и гордились тем, что знают, где купить недорогую и обалденную на вкус пиццу. А это был не мой мир. Здесь в косметическом отделе за раз оставляли всю мою зарплату, и туфли стоили на один ноль больше, чем это прилично. Но я уже начала понимать, что, вопреки утверждению ценника, вещи не обязательно стоят дорого. Иногда они просто переоценены.
На следующий день, по настоянию Роланда, я пришла в офис в новом костюме, и Диана, много дней меня не замечавшая, подняла голову и окинула меня полным неприятного удивления взглядом:
— Профинансировали?
— Нет, купила в дисконте. За 500 рублей.
— Ври дальше, — посоветовала Диана с грубой интонацией дворовой девчонки.
Сквозь плотный слой моего пофигизма блеснул огонек гнева. Предательница. Когда она была мне нужна, отвернулась от меня! Мне захотелось вылить ей на голову кофе из моей кружки. Или зашвырнуть в нее календарем. Или стукнуть ее степлером по лбу. Потом все успокоилось.
— Ты обвиняешь меня в меркантильности? — ледяным тоном уточнила я.
— Лучше я буду считать тебя меркантильной. Иначе мне пришлось бы решить, что ты круглая дура, — Диана отвернулась к компьютеру.
Своей смертью она не помрет, это точно.
Пришла Ирина, даже не кивнув в нашу сторону. Я подозревала, что ее отношение ко мне изменится, как только она узнает о моем романе с Роландом (если происходящее между нами можно назвать романом), но пока хранила свою тайну. Игнорируя начальницу в ответ, я встала и прошла мимо.
Запершись в кабинке туалета, я села на крышку унитаза и отправила эсэмэску Деструктору: «Привет. Я скучаю». Мне не хотелось даже себе самой признаваться, сколько сообщений ему я отправила с конца ноября. Каждый день, как ритуал. Я прождала долго, разрывая в клочки кусок туалетной бумаги, но так и не дождалась ответа. Как и всегда. Его молчание не расстраивало меня. Оно заставляло пустоту внутри меня увеличиваться.
За две недели до новогодних каникул Ирина объявила, что намерена расширить наш отдел. Проект «Натюрлих» к тому времени безнадежно завяз и медленно погружался в ил, а мы, доблестные сотрудники отдела по подбору персонала, стояли на бережку и махали ему платочками. Под присмотром Ирины мы предпринимали вялые попытки изобразить деятельность, но стоило надзирательнице отойти, и все возвращалось на круги своя: Аня рылась в Сети в поисках свадебных аксессуаров, Диана изучала статьи о декоративной отделке дома, а я читала «Невесту Коупленда». Вероятно, это можно назвать саботажем. С другой стороны, если деятельность не приносит результата, не проще ли с тем же успехом, то есть никаким, сесть и расслабиться? Компания «Натюрлих» категорически отказалась пересмотреть условия для консультантов. Несколько подобранных нами девушек вышли на работу в «поля», но быстро сбежали, напуганные невыполнимым планом и постоянными штрафами, низводящими и без того низкий заработок до уровня плинтуса. Когда Ирина намекнула, что, как не справляющиеся со своими обязанностями, мы можем быть уволены, Диана зевнула.
К поиску бойцов, способных переломить ситуацию, Ирина приступила самостоятельно, заявив, что у нее собственные критерии отбора.
— Флаг ей в зад, — откомментировала Диана. — То есть в руки.
Первой, на кого пал выбор Ирины, стала Женевьева. Женевьева была наполовину француженка и большую часть своей жизни прожила во Франции, пока семье не пришлось переехать в Россию в связи с работой отца.
— Я люблю все французское, — заявила Ирина.
— Тогда французской ей болезни[4], — пожелала Диана.
Далее были избраны Валентина (потому что она закончила тот же университет, что и Ирина), Барбара, потому что у нее редкое красивое имя, и Дарья, потому что Дарья племянница соседки подруги Ангелины. Команда Ирининой мечты выходила на работу в следующий понедельник.
— Вилли, Билли и Дилли[5], — порадовалась Диана. — И Женевьева. Нет, я не уволюсь. Как можно такой цирк пропустить.
К приходу новеньких мы должны были подготовить рабочие места. То есть впихнуть еще ряд столов на ту же площадь. Пока мы с Аней, пыхтя, двигали столы, повинуясь хаотичным указаниям Ирины, Диана исчезла и вернулась с парочкой парней из IT, мужественно согласившихся помочь. В результате перестановки наш ряд сместился к самой стене, и я оказалась втиснута в шкаф позади меня. Теперь выбраться из-за стола стало не так-то просто, а столешница упиралась в ребра. Стеклянная перегородка наступала, вызывая чувство клаустрофобии.
