— Да сто раз, я же программист.

Я устало потерла виски.

— Еще и голова разболелась…

— Помассировать? — он притянул мою голову к своему плечу и запустил пальцы мне в волосы. — Ты была молодец сегодня.

— Угу… одно мешает мне восторжествовать: если я буду такая свирепая с каждым парнем, чье поведение меня не устраивает, я действительно останусь одна.

— Ты не останешься одна. В тебя так легко влюбиться.

— Я никому не нравлюсь по-настоящему.

— Мне ты сразу понравилась.

— Когда мы впервые встретились, я кричала на тебя.

— А потом ты пришла ко мне просить освободить тебя из платья, и сразу мне понравилась.

— Я ужасно выглядела.

— Как будто переночевала в мусоровозе. Я подумал: «С такой соседкой скучно не будет».

— Эрик, если бы только я могла найти кого-то, с кем мне было бы так же просто, как с тобой… кого-то, кто был бы адекватен, как ты… кого-то, с кем мне было бы столь же легко разговаривать, — пробормотала я, чувствуя, как боль под его пальцами медленно исчезает.

Шутливые намеки Али и Дианы замелькали у меня в голове. «Нет, — сказала я себе. — Даже не думай об этом».

[1] Дебильность — самая слабая степень умственной отсталости, тогда как идиотия — самая глубокая. Соответственно, имбецил находится на среднем уровне. Теперь, зная все градации, вы сможете наиболее эффективно оскорблять людей, распределяя каждому по заслугам.

[2] «Как раздражать людей» (How to Irritate People, 1968) — фильм от участников комик-труппы «Монти Пайтон», который должен посмотреть каждый любитель, прежде чем стать профессионалом.

[3] Капибара (водосвинка) — травоядное млекопитающее, очень похожее на морскую свинку, вот только размером с обычную свинью (вес до 65 килограмм). Милое и пушистое. Неудивительно, что Соня часто думает о капибарах.

— Значит, айтишники разозлились, что ты такая бестолковая?

Я сидела на маминой кухне, ела печень с луком, которую бабушка называла моей любимой так же долго, как я ее ненавидела, и очень жалела, что вообще раскрыла рот.

— Нет, это все из-за Леночки, она новенькая в отделе кадров. Так вот, спустя три месяца работы она заявляет Леше, нашему главному айтишнику, что хочет, чтобы он установил ей другую версию Windows, а то в этой ей обои надоели. И тогда Леша вдруг начинает орать на весь офис, как его достали проклятые юзвери, и что его отдел не успевает выполнять свою работу, только и бегает по позверушкам, а мы обязаны знать компьютер на уровне пользователя и т. д. и т. п. В общем, теперь кадры и наш отдел — «самые выдающиеся», как сказал Леша, — должны сдать экзамен на знание компьютера.

— И что будет, когда ты не сдашь экзамен?

— Мама, — обиделась я. — Почему сразу «когда»? Может, я его сдам.

— Ты-то? — мама подняла взгляд на моего отца, как будто призывая его подтвердить мою безнадежность. — Так что? Тебя уволят?

— Добавочки! — подлетела бабушка, хотя я и половины еще не одолела.

— Вероятно. Моей начальнице я не нравлюсь, и она может воспользоваться поводом, — я вяло ткнула вилкой в серый склизкий кусок. С утра, помня о предстоящем обжирательстве, я ничего не ела, надеясь таким образом удержать вес, который в последнее время норовил полезть вверх. Эх, если бы я только умела вызывать у себя рвоту, как булимички…

— Я бы тоже избавилась от сотрудницы, не способной сдать элементарный тест, — заявила вдруг мама.

Я скрипнула зубами. Это мне говорит женщина, убежденная, что монитор это и есть компьютер.

— Ты моя мать! Ты должна быть на моей стороне!

Мама поджала губы.

— Я на стороне здравого смысла.

— Пожалуй, я пойду, — я встала, впервые находя в себе смелость оставить еду на тарелке.

В коридоре бабушка, игнорируя мои громкие протесты, вручила мне остатки ужина, упакованные в банку, мама же, когда я наклонилась поправить ремешок на туфле, выпустила очередной снаряд:

— Ты поправилась. Не вовремя — тебе на собеседования ходить, нужно выглядеть пристойно.

Не знаю, способны ли рвотные позывы простимулировать деятельность мозга, но меня осенило:

— Эрик! Я попрошу помощи у него!

— У этого-то бездельника? — скривилась мама.

— Он много работает, — вступилась я, хотя не всегда могла понять, когда он работает на своем компьютере, а когда просто развлекается.

— Крайне сомнительная личность. Еще и с ребенком.

— Он прекрасный отец! — пылко вскричала я, как будто когда-то не собиралась натравить на него социальных работников.

— Зато мужем был отвратительным, иначе жена от него бы не сбежала.

— Неправда! Это она была плохая! Да пинками надо гнать таких жен!

Мама вдруг застыла, пристально глядя на меня.

— Знаешь что, доча, когда найдешь работу, ты должна переехать.

Разозленная донельзя, я выскочила за дверь. В последние несколько недель мама то и дело пропесочивала Эрика, как будто почувствовав, что наши отношения с ним уплотнились. Хотя я старательно замалчивала все, его касающееся, она располагала массой сведений «из своих источников». Знала я ее источники — Нина Сидоровна из первого подъезда, старая жирная утка с большим причудливо уложенным валиком волос на голове, из которого стыдливо проглядывала мочалка.

Перед дверью Эрика я постояла минуту, собираясь с духом. После того случая с Вадиком между нами образовалось странное напряжение. Мы как будто мысленно делали вдох, прежде чем заговорить друг с другом.

Шторы в комнате были опущены, создавая приятный полумрак. Эрик сидел за компьютером, стучал по клавиатуре и одновременно пританцовывал, извиваясь в кресле в такт самой ужасной музыке, которую я когда-либо слышала. Деструктор отсутствовал, как частенько бывало с тех пор, как он познакомился с Олесей. Чем бы они там ни занимались, я надеялась, что она не забеременеет.

— Привет! Что за кошмар у тебя играет? — проорала я.

— У меня неделя Prodigy, — убавив звук, Эрик развернулся ко мне. На нем была желтая футболка с муравьем и штаны цвета хаки. — Видишь, у меня даже майка с их эмблемой.

— Мне нужна твоя помощь. Наши айтишники загрузили нас тестом на компьютерную грамотность.

— А что там конкретно?

— Не знаю, увижу в следующий понедельник. Но суть в том, что у нас должно быть достаточно знаний, чтобы не беспокоить программистов по мелочам.

— Pascal, SQL, HTML, PHP, C++, Java?

— Нет! — ужаснулась я. — А нельзя ли начать… с самых основ?

— С ассемблера?

— Эрик, у меня ощущение, что мы разговариваем на разных языках.

— Ладно, — сдался Эрик. — Тогда скажи мне, что ты знаешь и умеешь на данный момент.

— Ну… я могу включить компьютер… а могу не включать. Я могу пользоваться Интернетом… а могу не пользоваться, — мой голос упал. — Еще я могу запустить mp3…

— А можешь не запускать, — дополнил Эрик.

— Еще я знаю Word и говорю всем, что знаю Excel, — уже догадавшись, что Эрика мне не впечатлить, я не стала добавлять, что прекрасно печатаю в блокноте двумя пальцами, а в хорошие дни — даже тремя.

— Нам предстоит много работы. Я пока в завале, но, если сегодня посижу в ночь, смогу выкроить на тебя пару вечеров. Кстати, что так взбесило ваших программистов, что они решили взять вас за загривок?

Я пересказала историю про Леночку и скучные виндовские обои.

— И она сказала, что тогда сама переустановит себе Windows.

— И переустановила?

Планшет Эрика пискнул, уведомляя о пришедшем сообщении. Эрик быстро проглядел сообщение и отправил ответ («Я занят», подсмотрела я).

— Нет, но Леша закрыл ей «контакт», и она весь день плакала.

— Соня, ты ведь умеешь менять обои?

— Конечно, — я широко раскрыла глаза.

— Соня, ты можешь рассказать мне. Я постараюсь не смеяться.

— Честно, умею. Это легко, — мысленно я закрыла лицо руками.

Планшет снова заверещал.