Войны за Крецию шли несколько лет. Народу полегло — тьма. Да и домов-то целых в деревне не осталось. Всё закончилось только тогда, когда все три барона померли — кто от ран, кто от старости.

Наследники оказались умнее. Помирились и решили, что деревня теперь будет ничья, как бы, сама по себе. Понастроили постоялых дворов, лавок и амбаров. И народ потянулся торговать. А что? Пошлину платить в казну не надо, торгуй себе на здоровье.

Приспичило, допустим, эльфам гномских мифриловых наконечников для стрел прикупить. И что? Это же надо в горы тащиться, договариваться с гильдиями и старейшинами. А зачем, если раз в месяц гномы свой товар в Крецию привозят, а им самим до зарезу нужны цветы мангалора, которые только в элфийском лесу растут? Торговля дело такое.

Вот так и организовалась в Креции «дикая» ярмарка. Здесь никого не интересовало, где ты взял свой товар, лишь бы цена устраивала. А чтобы был порядок, для охраны ярмарки нанимают бойцов с Арены. Потому что с этими бойцами никто не захочет безобразия нарушать и беспорядки хулиганить. Кроу и сам не раз там работал в охране. И всех там знает.

— Это у них полный дьюти-фри получился! — подвел итог рассказу Андрон.

Рыжий Кроу удивленно поморгал и неуверенно кивнул.

— Ага. Ну, типа того, и-хри…

— И что, мы на этой ярмарке черными доспехами торговать станем? — спросил Димка.

— Дык, это, зачем торговать? — пожал плечами здоровяк. — Можно сменять на что-нибудь.

— А хрань там прикупить можно? — заинтересовался Сашка.

— Не знаю, мне оно как-то без надобности было, — нахмурился Кроу. — Но говорят, что в Креции — есть всё!

— Ладно, проверим, — решил Сашка, и друзья согласно кивнули. — Далеко твоя Креция?

— Если сейчас поедем — к полудню будем!

…Ярмарка притягивала к себе внимание издалека. Веселым шумом, десятками развевающихся в небе флажков и лент, а главное — вкусными запахами. Судя по ароматам, в Креции варили, жарили и коптили целую гору еды. На все вкусы.

Обычная веревка, натянутая на колышки, обозначала границу местного дьюти-фри. Вместо ворот — просто два колышка повыше. Здесь стояли три мордоворота самого зверского вида. На них не было доспехов, и даже одежды наблюдалось немного. Только скромные набедренные повязки. Всё для того, чтобы показать могучие мышцы, толстенные шеи, десятки шрамов, полученных явно не во время бритья, и широкие ремни, на которых было навешано у каждого по десятку режущих, дробящих и колющих инструментов.

К одному из них, улыбаясь во весь рот, направился Рыжий Кроу, спрыгнув с телеги, где сидел вместе с парнями.

— Титаникус! — распахнул Кроу объятия. — Тощая ты селедка! Опять похудел!

Громила с короткими светлыми волосами, на полголовы выше Рыжего Кроу, нахмурился. Вид у него был дикий — он умудрился сломать на своей голове всё. Нос, уши, челюсть, глаза и брови.

— А ты, Рыжий, смотрю, так и жрешь, что попало и пьешь, чего нальют! Совсем себя запустил, бочка ты пивная!

Они стукнулись грудь в грудь и принялись лупить друг друга по спинам.

За пять минут всё разрулили. Обозу выделили место для парковки недалеко от входа, Кроу выбил оптовую скидку за пропуск «кабанов» на ярмарку.

— Бугор, ты великий воин, я это признаю, но очень тебя… прошу, — Кроу чуть не подавился, наверняка совсем нечасто доводилось ему это слово произносить. — Не лезь в драки, хорошо?

— А то что? — набычился Андрон.

— А то с нами дел никто иметь не будет! А от барахла избавиться надо.

— Ладно, Кроу, не переживай, — успокоил его Димка. — Бугор нарываться не будет. Он сам — никогда драки не затевает. Ты лучше двигай, узнай на счет храни.

— Сделаю! Навещу пару старых знакомцев, поспрошаю, — и ловко подбросив выданную ему на представительские расходы серебряную монету, исчез в толпе.

Народу на ярмарке было полно. Как на любой толкучке. Местные двигались быстро и, на первый взгляд, без всякой видимой цели. И кого здесь только не было. Всякой твари — по паре. Люди, гномы — и лесные, и горные, задиравшие носы эльфы, клыкастые гоблины, желтоглазые орки. И даже тролль. Большой, зеленый, под три метра ростом. Тролль не спеша брел по улице. В здоровом мешке у него за спиной кто-то попискивал и ворочался, а тролль держал в руках книжку и что-то читал, медленно шевеля губами.

При таком видовом разнообразии конфликты рождались сами собой, на пустом месте. На глазах у парней бородатый гном и завернутый в медвежью шкуру гоблин столкнулись и на повышенных тонах начали выяснять, кто кому ногу топтал.

— Смотрите, ща будет кравища! — шепнул Андрон друзьям, глядя, как спорщики сначала похлопали себя по бокам в поисках отсутствующего оружия, а потом принялись закатывать рукава, не переставая орать друг на друга.

Но он ошибся.

Словно из-под земли вынырнул громила в ремнях и шрамах. И не стал разбираться, кто начал и кто виноват, кто на кого наступил, а кто только цветочек нюхал. Он молча взял спорщиков за загривки и, крепко стукнув их лбами между собой, отшвырнул в разные стороны. Таким образом, конфликт — исчерпался. Подобный способ наведения порядка весьма способствует созданию атмосферы взаимного уважения и миролюбия.

Вскоре стало понятно, почему говорили, что в Креции есть всё. На полках десятков лавок, на помостах из телег, на переносных лотках, просто на постеленных на землю ковриках можно было найти всё, что угодно — от гвоздя до бриллиантовой диадемы. Как в гипермаркете. Только здесь нужно потолкаться, поторговаться, поприцениваться к тому, что и даром никому не нужно. А так — один в один.

Димка чуть не потерялся в лавке с доспехами. Панцири и кольчуги, хаурбеки и саббатоны, кольчужные воротники и налокотники со всякими наколенниками… Всё ему надо было осмотреть и потрогать. Он успокоился, только когда узнал цены.

«Не, — он погас и поскучнел. — Я лучше в бою добуду!»

Андрона еле оттащили от витрины, на которой кузнецы-гномы торговали разнообразным холодняком. От прямых, изогнутых, метательных, столовых ножей и ножей для бритья рябило в глазах. Успокоить Андрона удалось только обещанием сторговать ему пару ножиков, если конечно деньги останутся после покупки храни.

— Что ты как сорока на всё блестящее кидаешься! — упрекнул его Сашка.

Но его самого неудержимо тянуло к лавке с музыкальными инструментами. Как же он хотел заиметь когда-нибудь хорошую гитару — «Гибсон» или хотя бы «Кремону»! Он словно видел её — черную, лакированную, манящую серебром струн.

Прикрыл глаза, избавляясь от лакированного наваждения, вздохнул и поправил ремень с лютней. Ладно, потом, когда-нибудь, может быть. У него волшебная лютня есть.

— О, смотрите, а вон всякие банки-склянки. Аптека, наверное. Зайдем? — Димка заметил небольшую лавчонку с полками, заставленными бутылками, пузырьками, флакончиками, завешанную вениками сушеных трав и гербариев.

Хозяин лавки — сморщенный, как изюм, гоблин разговаривал с покупательницей. При этом он часто кланялся и подметал землю козлиной бородкой. А покупательница, завернутая в черные платки и шали, старушка с крючковатым носом, грозила продавцу тонким кривым пальчиком.

— Точно печень черной жабы? Не обманываешь? Ась?

— Клянусь! — вновь согнулся продавец в поклоне.

— В прошлый раз ты тоже клялся, что слезы девственницы продаешь! У меня, из-за тебя не приворотное зелье, а слабительное получилось! Хорошо, что клиенту оно на самом деле нужнее было. Не то, я б тебя!

— Со слезами больше не повторится, обещаю! Самолично буду проверять девственниц!

— Ты проверишь, гадюка сушеная, — закаркала старушка.

Точнее, это она так смеялась.

— Если и с печенью обманул, я самого тебя в черную жабу превращу, высушу твою печень и использую, как лекарство от глупости! Понял! Нет?!

— Уважаемая Марига! — взвыл продавец. — Вы же отлично в звероводстве разбираетесь, посмотрите, понюхайте, это точно печень черной жабы.

Старуха еще что-то поворчала неодобрительно, но потом рассчиталась, забрала покупку и отошла, ковыляя. Одна нога у неё оказалась деревянной до самого колена, а другая заметно короче.