Сашка к проигрышу общих денег отнесся равнодушно, и вообще был сегодня какой-то странный. Взъерошенный, отстраненный, он часто улыбался невпопад. Это почему-то Андрона еще больше заводило и злило.

Димка с трудом доковылял до телеги и заснул, едва откинулся на мягкие мешки. Выглядел Красный Дракон при солнечном свете нехорошо. Бледный, в зеленую крапинку, под глазами — черные круги, размером и цветом неотличимыми от хоккейных шайб.

— Хрань мы потратили, а у гномов её нифига не осталось, эльфы сожрали. Золота нам не дали, — продолжал Андрон нудный список неудач. — Кучу времени потеряли, блин. Диман теперь дрыхнет, как сурок, и выглядит хуже зомби. Нога у меня болит. А гномы, гады хитрые, только и умеют в гвинт свой свинский мухлевать! Ага — хирд нам пообещали, а дадут?

— Это ты зря, Бугор, — негромко заметил Кабан.

— Что зря? — взвился Андрон. — Скажешь, не мухлюют? У меня на руках четыре катапульты было и командирский рог, а этот прыщ бородатый мне и говорит — а у меня золотой лучник и дождь на три хода против твоих катапульт. Шулеры!

— Может и мухлюют они в карты, тут не ведаю, — не сдавался Кабан. — Но, если в чем гномов нельзя обвинять, так это в том, что они не держат клятвы. Всегда держат.

— Они нам золото перед штурмом обещали! Где золото? Держат они! — возмутился Андрон.

— А они клялись, что отдадут? — спросил Кабан.

Андрон наморщил лоб, вспоминая.

— По-моему, нет, — произнес Димка, приоткрыв один глаз. — Дуболоб говорил, что заплатит, но не клялся.

— Вот! — поднял вверх палец Кабан. — А если бы поклялся, то отдал бы. Клятва у гномов священна. Они верят, что у нарушившего клятву борода отвалится. Это для гнома такой позор, хуже, чем смерть.

— Зря ты расстраиваешься, Андрон! — Сашка всю дорогу негромко наигрывал на лютне, замечая, как к звенящим струнам тянутся знакомые синие туманные полосы, закручиваются жгутами и словно всасываются в инструмент.

Батарейка, значит? Ну ладно, пусть тогда заряжается.

— Гномы не виноваты, что их алхимическая лаборатория сгорела.

Димка при этих словах зажмурился и даже всхрапнул немного, изображая глубокий сон.

— Они бы нам этой храни полное ведро отсыпали. Не срослось немного. Зато мы испытали магическое зелье в бою, эльфам уши надрали, с Кожаными Шапками побратались! Андрон, ты же сам с Дуболобом в десны целовался и клялся в вечной дружбе! А союзники нам нужны, на нас квест висит. А еще лошадок гномы нам дали, припасов в дорогу полную телегу нагрузили. Про доспехи не забывайте, — Сашка стукнул себя в окольчуженную грудь.

— Мы теперь на воинов стали похожи, а не на бродяг. А еще это… — тут он прикусил язык.

— Чего «это»? — раздраженно переспросил Андрон. Слова друга его не убедили. — Договаривай! Не нравишься ты мне сегодня, странный какой-то, на себя не похож. Где ты ночью был, а? Когда твоего товарища бородатые недомерки в карты обыгрывали?!

Сашка промолчал. Тут самому нужно сначала разобраться. А пока — нужно срочно сменить тему.

— Слышь, Кабан, а чего мы будто по пустыне едем? Зона отчуждения какая-то. Как в Чернобыле. Вон, сколько полей бурьяном заросло. Я, конечно, не агроном, но, по-моему, земля неплохая. Почему ничего не выращивают?

— Некому, — ответил Кабан с неожиданной злостью и сплюнул. — Здесь были две большие деревни, каждая домов на триста.

— Там, — он махнул рукой вправо, — и там, — взмах налево.

— Дружно жили, а какой ячмень растили! Гномы урожай скупали не торгуясь. Без хорошего ячменя — какое пиво? Грибы косой косили, а ягоды телегами вывозили… А, что говорить…

Он замолчал.

— Ну и где деревни? — Сашка приставил руку козырьком ко лбу, пытаясь разглядеть те триста домов или их остатки.

— Нет деревень, — ответил Кабан. — Жители всегда поклонялись богине Грее и богу урожая Клевану. Гадомысл прислал тысячу гвардейцев с десятком колдунов. Теперь тут никого нет.

— Что? Неужели всех убили? Ебааа… — возмутился Андрон. — Две деревни по триста домов? Вот же суки!

— Кто сопротивлялся — тех убили. Кто-то успел сбежать, как моя жена. Остальных — в рудники или в солдаты. А девушек, что помоложе и покрасивее — в школу Бриллиантового Лотоса забрали.

— Что еще за школа? — спросил Андрон.

Кабан совсем поник, он даже на дорогу глядеть перестал.

— Такая школа, — негромко сказал он. — Учат девушек доставлять удовольствие мужчинам. А потом продают, как скотину, в богатые дома. Самые красивые попадают в гарем самого Гадомысла. И даже, говорят, неплохо живут там… некоторые… говорят…

Сашка понял, что они своими вопросами затронули что-то личное и очень болезненное. Вполголоса он спросил у Кабана:

— Расскажешь?

Кабан долго молчал. Молчали и остальные.

Только скрип колес, шум ветра в ветвях деревьев, к которым всё ближе подъезжал караван.

— Раз в год колдуны и гвардейцы проезжают по всем городам и деревням и собирают еще один налог для Гадомысла, они называют это «мясной налог». Выбирают девушек, которые им понравятся, конечно, самых молодых и красивых, и увозят в столицу. Я на южных воротах стоял, как раз на смену заступил и видел, что в город приехали эти, собиратели мясного налога. Бросил пост и побежал домой, чтобы предупредить сестру, спрятать её в подвал. Но не успел. Она, оказывается, на рынок пошла. Там они её и… гады!

Он замолчал, проглотил ком в горле.

— Я всегда был на хорошем счету, десять лет безупречной службы в воротной страже. Я и просил старшего тиуна, и умолял! Знаю, он бы мог освободить, выкупить мою Элинэ, если бы захотел. Но он не захотел, толстый ублюдок! Рассмеялся мне прямо в лицо и сказал:

«У тебя красивая сестра, неужели ты печалишься от того, что она, может быть, будет ублажать самого нашего Повелителя?»

Кабан замолчал.

— После этого ты и подался в разбойники? — догадался Сашка.

— Нет, — неохотно ответил Кабан. — Не после этого.

— Сначала меня перевели из воротной стражи в охрану тюрьмы. Но два выбитых зуба старшего тиуна того стоили, я думаю. А в лес я ушел после того, как мою жену колдуны ведьмой назвали и на костер потащили…

Андрон хотел что-то сказать, но передумал. И просто положил руку на плечо Кабана.

Долго все ехали молча, обдумывая услышанное. Их маленький караван начал втягиваться в приятную прохладу ягодно-грибного леса.

— Нет! — не выдержал Сашка. — Вы как хотите, а мне всё меньше нравится эта поганая Миргадия. Порядка тут нет, вот что! Дикость какая-то на каждом шагу! Я раньше думал, раз мир магии, то он такой… ну, там, рыцари благородные, мудрецы-волшебники, принцессы разные, драконы красивые и, сука, опасные. А тут…

— У нас всё это есть здесь, в Миргадии, — перебил его Кабан. — Но еще есть Гадомысл, серые колдуны, стражники, черные гвардейцы и богиня Зада, которая заставляет всех жить по своим правилам.

— Это мы еще посмотрим, — сжал зубы Сашка. — Кто кого заставит! И по каким правилам.

И тут Кабан резко натянул вожжи:

— Тпру! Стой, тебе говорят!

Телега дернулась и остановилась. И все увидели, что дорогу перегораживает поваленная ель, растопырившись колючими ветками во все стороны. А чтобы никто не подумал, что дерево тут само улеглось, из леса начали появляться люди с оружием в руках. Было их не меньше двух десятков. Одеты еще хуже, чем «реальные кабаны» при первой встрече с парнями. У кого-то — рваная кольчуга ржавая, у большинства же — просто куртки с нашитыми железками. Зато у них были луки и арбалеты, что недвусмысленно нацелились на остановившийся караван.

Впереди всех вышагивал верзила с короткой рыжей бородой, зато в отличие от других, у него были сапоги, а не примотанные к ногам куски коры. А еще — обширное пузо. И его широкую грудь прикрывала, пусть помятая, но самая настоящая кираса. Сразу было видно, что это вождь и предводитель.

— Кроу, это не они, — сказал одни из оборвышей, опуская лук.

— Да, я вижу, что не они, — отозвался предводитель. — Не похожи они на сборщиков налогов, согласен. Зато я вижу, что телеги у них полны добра, а значит, они хотят поделиться с нами!