Юля, наоборот, не дергалась и лежала спокойно, прикрыв глаза и расслабившись. Похоже, поспать собралась. Юлькино хладнокровие и покорность в такой ситуации, когда ситуация и так накалена до предела, и Ленке снятся такие нехорошие сны, намекающие на возможное недалекое будущее, раздражали Лену неимоверно.

А еще Лену бесило, что колдунья эта, которая с костра снятая, как сидела, сложив ручки и головку повесив, так и сидит. Две клушки, блин. Вон, её даже связывать не стали. Овца.

Ну уж нет, не дождетесь! И Ленка поползла, извиваясь всем телом, поминая дождевого червяка добрым матерным словом и мать того гадского колдуна, что заманил их в гарем и бросил здесь, беспомощных и связанных, как долбанных кукол.

Ленка долго извивалась и перекатывалась по полу, по пути собирая всю пыль, но в конце концов ее усилия увенчались успехом. Она подползла к колдунье и боднула лбом её колено.

— Развяжи меня! — категоричным тоном потребовала она от колдуньи.

Из-за шарика во рту у нее получилось только громкое и несколько истерическое мычание «а-а-и е-я».

Колдунья никак не отреагировала на этот крик. Только посмотрела сквозь Лену своими большими равнодушными глазами. И вернулась в предыдущее состояние. Овца!

— Аа-а-и е-я, ука! — проорала ей Лена и так треснула её лбом, что и у неё самой в голове от этого удара все зазвенело.

Колдунья протянула руки и расстегнула ремешок. И Ленка с чувством выплюнула этот проклятый шарик изо рта.

— Ну, Бультозар! За всё мне ответишь, гнида бородатая! — проговорила она невнятно и себе под нос.

А потом она громко выругалась, но из-за того, что язык распух, слова прозвучали пусть и энергично, но странно.

— Хыдах анюший! Ушашачу!

Черноглазая колдунья даже не поморщилась. Овца тупая, она и не поняла, наверное, ничего. Ну и ладно.

— Развяжи меня! — потребовала Лена.

Та в ответ только вздохнула и еле слышно произнесла:

— Зачем? Отсюда не сбежишь. Всё равно поймают. Накажут.

О! Это чудо печальное все-таки умеет разговаривать! Уже прогресс! Жалко старуху, крепко ей досталось. Совсем волю к жизни отбили. Ничего, сейчас поправим!

— Не отступать и не сдаваться! Ясно тебе, овца? Сражайся или подохни! Но не сдавайся! Развяжи меня! — прорычала Лена.

Женщина осталась совершенно равнодушной к лозунгам и боевой накачке в Ленином исполнении.

— Как тебя зовут, овца? Имя-то свое хотя бы помнишь? — решила зайти с другой стороны Лена.

— Иттаэль. — Печально прошептала колдунья.

— Ух, ты, красивое имечко. Будем знакомы, Иттаэль. А меня, если что, зовут Леной. А ту девушку — Юлька, — преувеличенно бодро начала Ленка. И продолжила, пытаясь достучаться до мозга этой сонной курицы. — Так вот, Итта, не надо руки опускать. Пока мы живы — мы барахтаемся! Ты всё поняла?

Колдунья неуверенно кивнула и снова замерла неподвижно. Нет, надо её как-то раздраконить, расшевелить как-то.

— Тебя за что сжечь хотели? — участливо поинтересовалась Лена у Иттаэли.

Иттаэль вздохнула, подтянула Ленку к себе. Потом еще раз печально вздохнула, подняла и уложила голову девушки на своё бедро, как на подушку. Лена благодарно улыбнулась. Конечно, лучше бы она ее развязала, но для первичного установления контакта — сойдет. Тем более, что лежать так почти удобно.

— Я не поклоняюсь богине Заде, я верю в Грею — богиню Любви, Красоты и Правды. Лечу животных и людей, избавляю их от скорбей и болезней, — спокойным и равнодушным речитативом отбарабанила Иттаэль историю своей жизни.

— И тебя за это на костер? — удивилась Лена.

Офигеть, чё…

— Не совсем. Недавно богиня Грея явилась ко мне во сне и рассказала о Пророчестве, которое вскоре должно исполниться. Тогда я вышла и начала говорить о Пророчестве людям. А кто-то донёс на меня колдунам. И меня схватили стражники. Моего мужа, тоже, хотели забрать, он у меня начальником караула на Канатных воротах служил. Мой Кабам — отличный воин. Он сумел отбиться и сбежать, но спасти еще и меня уже не смог. Еще, у нас с Кабамом сын. Но что с ним и где он сейчас, я не знаю. — Колдунья всхлипнула, но глаза у нее остались абсолютно равнодушными и сухими.

То ли кончились у колдуньи слезы, все выплакала, то ли чувства все выгорели.

— Что это за мир такой, в конец дерьмовый, — подумала Лена. — Куда мы, блин, попали?

— Слушай, а что за пророчество, а? Расскажи, а?! — жалобно попросила Лена несчастную колдунью.

Пусть расскажет, расслабится, может получится ее вывести из этого отупевшего, скотского состояния. К тому же, Лену всегда такие штуки интересовали — нострадамусы разные, гороскопы. Она даже училась сны разгадывать. Умела немного их толковать. Правда, сбывались те толкования только через раз. Да и то, это если с натяжкой считать.

Иттаэль помолчала, а потом внезапно спросила у Лены:

— А ты точно хочешь услышать его? Великое пророчество моей Богини, Греи?

— Конечно, хочу! Да ты чего такая тормознутая, Итта? Давай, рассказывай!

— Меня перед казнью напоили молочком Марыси. Я теперь ничего не чувствую и не ощущаю себя, страшно глупо звучит, но правда.

— Че за молочко? Где-то я про что-то такое слышала, — задумалась Лена.

— Я знаю, что колдуны иногда приводят из другого мира прекрасных девушек, которые не знают местных языков и нравов, — колдунья стала раскачиваться, и в такт движениям своего тела она стала рассказывать. Говорила негромко и со спокойствием, от которого веяло замогильным холодом. — И не знают, что колдунам, да и большинству мужчин, верить нельзя. Переход всегда наделяет девушек необычными магическими способностями. Но потом они попадают в гарем Гадомысла. Над ними проводят колдовской ритуал и забирают у девушек их души со всеми способностями и огнем сердца.

— Теперь это ждет и нас, — колдунья горько вздохнула, — прости.

— Да фигня вопрос, прорвемся, — ответила Лена с улыбкой, но сама почувствовала, как похолодело в животе. — Ты рассказывай дальше пока, что там про пророчество ты говорила?

Иттаэль кивнула, потом, прикрыв глаза, нараспев, но по-прежнему стылым и равнодушным голосом стала вещать для Ленки пророчество от своей Богини.

— Они придут, — стала подвывать колдунья, — герои из иного мира, один — огромный и зелёный, другой — во сне сознания непобедим, а третий… голосом своим огонь рождает негасимый в сердцах человеческих. И падут оковы, и падут колдуны, и рухнет старый мир, и возродится из пепла мир Новый. И будет так…

— Да уж, — сказала Ленка, помолчав с минуту, прогоняя в голове только что услышанное. — Ваши пророчества, как я посмотрю, такие же бестолковые, как наши. Правда, у нас даже за откровенный фейк и спам никого на костер не тащат. А я бы с удовольствием кое-кого сожгла. Слушай, ты мне лучше расскажи, что там за ритуал у Гадомысла, ты не в курсе? Хочу испортить этим сволочанам весь праздник!

— Я вижу, что взволновала тебя своими словами, Лена. Богиня Грея даровала мне умение. Я могу успокоить тебя, придать сил, подарить радость, вылечить от болезней, унять твою скорбь…

— Да что ты говоришь! А как? Это — не больно? — Лена решила немного подыграть этой подмороженной жрице богини Греи.

— Тебе нужно просто закрыть глаза.

— А что такого, — подумала Лена. — Это типа массажа, наверное. Может Итта сейчас мне чем-то хоть поможет. Голова раскалывается. Думать отказывается. Так что…

Лена закрыла глаза и…

… Ленка лежала на огромной кровати, метра три в ширину. Почти квадратная кровать, застеленная цветными шелковыми простынями…

Едва Ленка поняла, где очутилась снова, по милости этой рыжей ведьмы, как резко вскочила, сдернула простынь, швырнула ее в светильник и заорала, что есть мочи:

— Овца тупая! Вытаскивай меня отсюда, идиотка! Скорее!

И тут она открыла глаза.

И увидела над собой смуглое худое лицо с узкой линией губ. Губы запеклись до корочки. Под глазами синие мешки, в которых мусор выносят, такие они большие.

— С тобой всё хорошо, Лена? Ты закричала, и я вернула тебя из мира грёз, — равнодушно произнесла Иттаэль.