Анна и Филипп переехали в небольшую квартирку на окраине. Новоиспеченное жилье было обустроено: заботиться было не о чем. Они жили спокойно. Оба работали, встречаясь по вечерам, рассказывая друг другу о прожитом дне, наслаждаясь любовью, чувствами, которые еще были свежи.
Когда она забеременела, то была в ужасе. Конечно, она понимала, что «давно пора». Но неужели на этом все? Дети на всю оставшуюся жизнь? Все-таки дети – клей брака. Порой они не спасают, но делают расставание более болезненным. Она не рассказала о беременности мужу. Аборт показался выходом, дорогой к вдруг утраченной свободе, отсрочкой к реальной взрослой жизни. Она договорилась с хорошим доктором, взяла два отгула на работе. Только вот когда уже шла в больницу, вдруг попала под машину. Потом она долго вспоминала то утро. И ей стало казаться, что она специально шагнула вперед, навстречу Мини Куперу.
Все обошлось. Локоть и лицо окрасились кровью – ничего страшного. Только вот на аборт она опоздала.
Филипп засуетился, сразу стал подыскивать место для переезда. Первый же дом, который они посмотрели, влюбил ее в себя. Он был большой, светлый, и, конечно, они не могли его позволить.
– Зачем тогда ты повез меня сюда, если мы не можем его купить? – негодовала она сидя после осмотра в машине.
Филипп повторял как мантру:
– Давай посмотрим и другие. Это ведь только первый. А вдруг будет еще лучше?
– И дешевле, – язвила Анна.
Не мог ведь мой характер измениться так быстро, пыталась она анализировать поведение. Или мог? Ей пришлось признать, что она всегда была такой: злой, яростной, упрямой, беременность же лишь помогла ее недостаткам открыться. Она стыдилась себя, правда, недолго. Ведь у нее было оправдание.
После долгих стенаний, слезливых вздохов в ванной под шум душа, задушевных разговоров перед сном Филипп наконец сдался. Скрепя сердце он заплатил нужную сумму за дом, предварительно, поторговавшись, конечно. Анна не любила этой черты его характера: ей казалось, что если тебе что-то нужно, и ты можешь заплатить за это, не стоит опускаться до торгов. Но Филипп не считал это чем-то зазорным, он был даже рад поторговаться. После выигранного торга он еще несколько дней ходил в приподнятом настроении. Анна ему о своих мыслях, конечно, не говорила. К тому же она была рада заполучить этот дом любой ценой.
Дом и правда был замечательным. Белые стены его с кремовым оттенком навевали мысли о светских домах из романов Диккенса и Теккерея. И хотя Анна пока еще не устраивала подобных встреч, ей было приятно думать, что захоти она – локация найдется.
Она не знала, что Филипп отдал за дом деньги, которые втайне собирал на покупку помещения под новый офис. «Придется ютиться в тесноте еще как минимум пару лет, Мартину на апартаменты плевать совершенно», – думал Филипп. Самому же Филиппу было не плевать. Он понимал, что красивый офис – первое, что видят клиенты. Однако счастье семьи, и в частности Анны, для него вдруг оказалось важнее. Он сам не заметил, как приоритет поменялся.
Глядя на свой растущий живот, Анна все никак не могла понять, как из женщины, молодой, пусть не задорной, но счастливой, вдруг стала превращаться в мать, которая скоро целиком и полностью будет обременена заботами не о себе, но о ком-то другом. До сих пор она еще не чувствовала себя готовой к материнству. Хоть ребенок еще и не родился, она уже ощущала, что не принадлежит себе. Она все время хотела есть, буквально физически ощущая, как ребенок начинает пожирать ее внутренности, если она слишком долго терпит голод. Она не могла спать, потому что боялась навалиться на ребенка, а потому просыпалась несколько раз за ночь и даже во сне, сквозь дрему, трогала живот, проверяя его положение.
Появление Франс в ее доме, неожиданное, вдруг оказалось как нельзя кстати. Анна даже не думала о найме няни или домработницы, пока Филипп однажды просто не привел молодую девушку к ним в дом. Он сказал, что хочет помочь Анне, если не сам за нехваткой времени, так через кого-то. О деньгах беспокоиться не стоит: бизнес стабилен и содержать девушку и платить ей приемлемое жалование они могут. «Да и почему бы не попробовать, – продолжал Филипп, – а если не понравится, мы всегда сможем отказаться, хотя мне бы этого не хотелось».
И Анна начала приглядываться к совсем юной девушке, той, что сама вчера еще была ребенком. Анна рассказывала ей о доме, соседях, которых сама толком не знала, показывала фотографии родителей и друзей. Ведь рано или поздно они нагрянут в гости, и Франс должна знать их поименно. Франс слушала внимательно, даже записывала многочисленные имена в большой блокнот, который Филипп купил ей специально для этих целей. Анна учила Франс готовить так, как любит Филипп: еда должна быть более острой, чем положено, иначе Филипп сам будет солить и перчить, рискуя переборщить. Поначалу Франс была скованна, но даже в первые рабочие дни никогда не прятала глаза и смотрела на Анну прямо, слушая и кивая. Анне нравилась девушка, манера ее речи. Франс не перечила, но и не лебезила в попытках угодить. В ней чувствовался внутренний стержень, стойкость характера и чувство собственного достоинства, которое она не выпячивала, показывая гонор и гордость, но о котором она помнила каждую минуту. Анна сама была такой и чувствовала во Франс родственную душу. Они не могли быть подругами, но с первых минут знакомства Анна поняла, что их может связывать больше, чем дружба: взаимное уважение, забота, постоянная поддержка.
Анна старалась ни с кем не иметь слишком близких отношений. Подруги у нее были, но встречалась она с ними. Анна знала, что слишком близкие отношения с кем-либо вынуждают делиться самым сокровенным, семейным, мыслями самыми интимными, а к такому она была не готова. К тому же близкие отношения часто рискуют превратиться в ненависть друг к другу. Стоит кому-то слишком разоткровенничаться, слишком яростно начать отстаивать свою точку зрения, слишком часто требовать к себе внимания, слишком часто грубить, быть не в настроении, думая, что друг все простит, ведь он же друг, взаимной дружбе конец. Внутреннее противостояние принимает открытый бой и отношения, а особенно между женщинами, рушатся как песочный замок от ветра. Анна знала, что так непременно будет, а потому, неспособная переживать подобные конфликты, не желающая жить с кем-то во вражде, пусть даже пассивной, не переходила черту «просто подруг».
Во Франс же она нашла человека, которому могла бы довериться. Франс не нуждалась в рассказах о семье, ведь она и так видела все без прикрас. Франс могла стать особым членом семьи, но в то же время быть как бы наблюдателем, которому со стороны видно лучше. Анна знала, что Франс слишком умна, чтобы принимать чью-либо сторону из-за личных симпатий, а потому девушка могла стать истинным советником Анны. И Анна искренне на это надеялась.
С беременностью своей Анна примирилась и старалась искать положительные моменты в этом. Наконец есть о чем поговорить со своими уже обремененными детьми подругами, можно регулярно обновлять гардероб, не ища псевдовесомых причин. Она даже наслаждалась этим своим особым положением, которое вдруг стала занимать в глазах Филиппа. И ранее он относился к ней с особой любовью и заботой, но теперь стал как-то более трепетен. Она ощущала это каждый день: когда он целовал ее утром перед уходом на работу, целовал нежно, легко прикоснувшись губами к щеке, боясь разбудить, когда он звонил домой несколько раз в день, справляясь о делах, когда он по выходным возил ее по частным докторам, когда он не пропускал ни одного УЗИ, даже в особо занятые рабочими делами дни, поручая встречи и совещания брату. Она ценила это, зная, как он печется о клиентах и старается участвовать во всем в чем можно сам. Она уже начала верить в то, что семья для него окажется на первом месте. Но с легкой горечью вспоминала, что скорее всего после рождения ребенка, он будет наверстывать упущенное с удвоенной силой. Она полюбила его за деятельность, энтузиазм и огонь в глазах, который горел, когда он справлялся с очередным делом. Ей вовсе не хотелось превращать его в домашнее животное, требующее ласки и интересующееся только едой и другими физическими потребностями. И поэтому после рождения сына она порой насильно отправляла его на работу, видя, что Филипп мается дома, чувствуя себя лишним, бесполезным, испытывает чувство вины.
