Капитан снова гаркнул в рацию, но с той стороны по-прежнему была тишина. Кто-то опять всхлипнул.
– Мааам, а когда мы прилетим домой? – тихий детский шёпот разнёсся эхом по утихшему отсеку. Мать обняла ребёнка и зашептала в ответ еле слышно что-то утешительное и лживое.
– Достаточно двоих, – сказал капитан и первым шагнул к люку в потолке. – Кто-нибудь сможет меня подсадить?
– Вы должны остаться с людьми, – рука стюарда опустилась на плечо капитана. – Я пойду. Я хорошо знаю этот корабль, буду у панели через десять минут.
– Да, – почему-то рассеянно кивнул капитан в ответ. И облегчённо выдохнул.
– Я тоже готов пойти, – темноволосый мужчина аккуратно расцепил руки беременной жены, судорожно сжимавшие его. В глаза ей он посмотреть не рискнул.
Ему есть, что защищать – подумал Николай. Всем, всем нам очень хочется жить…
Если бы только он не привязался к той ошибке в отчёте. Если бы он только знал, как далеко могут зайти люди в борьбе за деньги!
Бомба. Конечно. Крушение «Галактики» навсегда изменит ситуацию на рынке. И жизни несчастной сотни пассажиров и экипажа, видимо, стоят дешевле.
Он обо всём догадался. Почему компания настояла именно на этом рейсе, хотя официальный вылет с повторной проверкой предполагался только через месяц. Почему начальство так давило. И почему в пассажирском отсеке так сильно пахло лавандой. Новый запах дурманил и усыплял. И был единственным новшеством на корабле. Огромный ароматизатор, способный поддерживать цветочное благоухание по всем отсекам – располагался в технической зоне.
Ведь сумма, предложенная ему в чёрном конверте, была выше всяческих представлениях о приличии. А он, дурак, отказался.
Надёжная система «Галактики» дала сбой – и никто не расскажет о бомбе, если никто не выживет… Убить двух зайцев одним махом – корабль и слишком принципиального аудитора.
Он должен вызваться вторым. Это его ошибка. Не этот мужчина, которого так нежно обнимает жена, а он. Его никто не обнимает и не ждёт.
Должен, должен, должен. Вот и руки снова задрожали. Так хочется жить, несмотря ни на что!
– Будем тянуть жребий, – веско сказал капитан и сразу осадил подпрыгнувшую девчушку лет шестнадцати. – Только мужчины.
День был проклят с самого утра. Или с того дня, как он впервые переступил порог «Космотранса».
Николай с трудом сдерживал очередную судорогу, когда тянулся за своей палочкой. Конечно, той самой.
Он бросил долгий взгляд на стюарда, в ожидании застывшего у люка. Тот снова ободряюще улыбнулся. Будто это сейчас могло помочь.
– Система дала сбой, – наверно, в сотый раз повторил капитан, но в этот раз он добавил, совсем тихо, – возможно.
Они стояли в отдалении от остальных людей, жавшихся друг к другу, как замёрзшие пичуги. Хотя, в отсеке действительно похолодало. Николай нацепил свитер, которым благодарно поделился предыдущий доброволец. Стюард застегнул форменную синюю куртку под самое горло. За пределами Видовой будет гораздо холоднее. Даже вблизи от солнца, космос мог убить холодом буквально за минуту.
– Неясно, сколько отсеков пострадали. Каждый раз, проходя в следующую часть вентиляции, вы должны герметизировать двери за собой.
Стюард кивнул, сосредоточенно сведя брови на переносице, а Николай почувствовал, как ледяная капля пота скатилась по спине. За каждым новым люком их мог ждать провал… Так много он не боялся с самого детства.
– Связь будем держать по передатчику, – он протянул небольшую рацию. – У вас не больше часа.
– А что будет через час? – одними губами спросил Николай.
– В отсеке кончится воздух. Возможно, «Галактика» сдетонирует.
Чего-то в этом духе ожидал Николай с самого первого раза, как оторвался от Земли.
Капитан сжал их плечи и кивнул. Подходящих слов уже не находилось. Они рисковали не больше, чем все остальные пассажиры. Вернее, не меньше – если случится провал, то один на всех.
С противным скрипом люк сдвинулся в сторону под усилием стюарда. Николай как в тумане чувствовал чужие руки, пропихивающие его вверх, навстречу неизвестности. Перед ним были кеды на тонкой подошве и узкий лаз, пробраться по которому можно было лишь ползком. Металлические стены, эхом разносившие каждый шорох.
Сзади с тем же скрипом вновь закрылся люк. Все остальные звуки отрезало, теперь только они двое и сбившееся дыхание.
– Полезем по перекрытиям между уровнями. Прямо над нами оранжерея, потом кинозал. А правее будет техническая зона, где находится панель, – негромко произнёс стюард и двинулся вперёд. – Кстати, я Ворс.
Какое странное имя.
– Николай, – собственный голос звучал жалко и слабо. Поэтому он кашлянул, для вида прочищая горло. – Ворс, а зачем нужны два человека? Панель не запустить в одиночку?
– Чтобы хоть один смог до неё добраться, – глухо ответил стюард. – Если остальные отсеки разнесло… В технической зоне есть скафандры. И тогда мне понадобится помощь.
– Но я никогда… – Николай ошарашено замер.
Ворс обернулся насколько позволял узкий лаз. В его пронзительных серых глазах не было и капли страха. Или он прекрасно владел собой.
– Не переживай, в космос пойду только я, помощь понадобится на корабле, чтобы я смог вернуться.
Через несколько метров они уткнулись в первый люк. Стюард приложил к нему руку и надолго замер. Но Николай не выдержал в давящей тишине и минуты.
– Что ты делаешь?
– Вентиляционные туннели укрыты мощным теплоизолятором, как и отсеки. Но сами люки в переходах, как правило – просто кусок металла. Если впереди ничего нет, металл быстро остынет. Я почувствую разницу температур.
– Вот же чёрт…
Желание уползти назад, укрыться, вернуться в Видовую стало невыносимым. Николай впервые кожей ощутил, насколько близко к смерти он находится.
Когда взорвалась бомба, его накрыла волна паники. Она лишала рассудка и здравого смысла, превратив умного человека в беспорядочно метающееся животное. Тогда смерть ощущалась инстинктами, это было совсем другое. Общее, массовое, бессознательное. Он выжил, вокруг были другие люди, и призрачный шанс на спасение.
А сейчас он в полностью ясном сознании. И понимал, прочувствовал на всех уровнях забившегося в пятки разума, что конец может наступить сразу, как только откроется люк. Этот или следующий, уже неважно. Как он мог добровольно залезть сюда? О чём только думал, когда соглашался?
Отказаться от жребия, от выбранной случайно судьбы – и никто бы не смог запихать его сюда насильно.
Началась клаустрофобия, стены давили и лишали воздуха, которого ещё должно быть в избытке.
– Ворс, – прошептал он. – Мне страшно.
– Я не открою люк, если за ним нет кислорода. Мы найдём другой путь, – успокаивающе прошептал стюард. – Я почувствую.
– Я не хочу умирать, – в тихом голосе прорезались лёгкие истеричные нотки.
– И я не хочу, – улыбнулся Ворс. Он не оборачивался, но эту улыбку Николай услышал в словах. – Мы уже в заднице, давай попробуем выжить. Холода нет, я открываю.
Николай зажмурился. Говорят, в такие моменты перед глазами проносится вся жизнь. Кто бы знал, что это бессовестная ложь! Даже с закрытыми глазами он снова видел металлические стены, зажавшие его в узкой коробке между уровнями. В бесконечном холодном космосе, в полуразрушенном корабле. Рядом с беспощадным солнцем и мёртвой тишиной пустоты.
Рычаг дёрнулся и новый лаз открылся. Ворс был прав. И капитан был прав – система дала сбой. Какая-то часть корабля выжила, возможно – большая часть.
Николай шумно выдохнул и распахнул глаза. Перед мысленным взором продолжало висеть огромное, тёмно-красное бурлящее солнце. Но здесь он его больше не видел.
Ворс уже бодро полз вперёд.
– Под нами оранжерея. И в следующем туннеле есть люк вниз. Мы можем спуститься и часть пути пройти по ней.
– Подготовка стюардов впечатляет, – нервно усмехнулся Николай.
– Я не стюард, – также нервно улыбнулся Ворс. – Мой друг заболел перед вылетом, и я его подменяю.
