Он любит создавать целые сюжеты для самоудовлетворения. Порой он представляет себя богатым олигархом, у которого на службе есть девочки. Порой он видит себя шоуменом, телеведущем, который трахает прямо в студии свою ассистентку. Он ее трахает, а съемочная группа смотрит и ждет, ждет, когда он кончит и начнет вести передачу. Только вором в законе он себя не представляет. Иногда он видит себя влиятельным политиком, которому дают красивые женщины, чтобы пробиться куда-либо. Порой продюсером. Реже он представляет себя спортивным молодым жеребцом. Только вором в законе он себя не видит. Не хочет.

Ах, если бы жизнь сложилась иначе. Он стал бы не сантехником в ЖКХ, а знаменитым режиссером. Если бы вернуть свои годы! Все самые красивые девочки были бы у него в распоряжении. Он бы заставлял их глотать свою сперму. Жена никогда не проглатывала. Сосет и напоминает: «В рот не кончай!» Он кончал. Она скукожится как стоптанный валенок, сщурится как японец ожидающий падения атомной бомбы и бежит выплевывать сперму. Никто не глотал его сперму. Даже сперму Толи глотают. Глотают сперму его друга Димы. Только у Андрея никто никогда не проглатывал.

– Что с моей спермой не так? – шепнул он.

Андрей пробовал ее. Сладковатая. Но противная. Мысли о том, что его сперму будут глотать с восторгом, включили в нем инстинкт самца. Он решил тихонько потрахать вагину. Тихо-тихо, чтобы дочь не услышала. Засадит и подержит пенис в ней.

Стук в дверь.

– Кто это? – Ольга оторвалась от планшета, на котором читала книгу и направилась к двери.

Андрей надел трико и следом подбежал к двери. Не иначе, как Дима снова запил и пришел к нему отоспаться, выгнанный женой. Свеча освещала коридор и входную дверь, создавая пляски жутких теней.

Дверь заперта на ключ. За ней те, кто столь сурово в нее стучит. Дверь – это последнее, что отделяет семью Павленко от беды. Тьма и расстояние, время и события не справились с нею. Его прошлое настигло его. Настигло сегодня.

Андрей проворачивает замок и открывает. Из мрака подъезда в квартиру вошли двое. Огонь свечи сдернул с обоих маску тьмы, обнажил их лица, суровые, судя по каменным выражениям, готовые ко всему.

– Вы Андрей Павленко? – спросил один.

– Да, – испуганно ответил тот. Одежда обоих выдавала в них людей официальных и не бедных. Таких костюмов и часов, какие были на них, Андрей отродясь не носил и не имел. Но мечтал.

– Мы присланы за вами Никитой Романовым.

– Кем? – Андрей едва не выронил свечу.

– Одевайтесь, – повелели ему. Голос был таким, что не следовало спорить.

– Это, наверное, шутка… – не мог поверить Андрей. – Я давно думал, что он мертв.

– Нет. Человек по имени Никита Романов – это и есть Никита Тамбовцев.

– Олигарх? – Ольга знала по именам всех, за кого нужно стремиться выйти замуж каждой девочке. – А можно я с отцом? Я его дочь…

– Нам приказано доставить только отца, – ответили ей.

Андрей пригласил пройти. Оба амбала прошли в прихожую и стояли без движений, ожидая Андрея. Тот не знал, что надеть – что не шмотка, то рвань! Его руки дрожали. Он не мог поверить, что этот очень богатый человек, которого народ боится и ненавидит и есть тот самый забитый изгой – Никитка.

Андрею стало страшно.

Это же он много лет назад привел Никиту в этот ужас, каким была его жизнь. Он вспомнил, как его били на перемене толпой. Пинали, и даже девочки, заступавшиеся за Никиту, не могли ему помочь. Ему выбили в тот раз передний зуб. Андрей смотрел на это, уже привыкший к тому, что Никита – мразь, местная нечисть. Ходили слухи, что ему в рот какие-то старшики давали под ножом, но это не подтвердилось. Хотя в это верили.

Ольга подошла к отцу, остолбеневшему от воспоминаний, которые он похоронил, и шепнула:

– Пап, они теряют терпение…

Игорю и Роману было сказано «Доставить». О том, что его нужно доставить в целости, не было сказано ни слова. В этом мире не бывает недоразумений. Тут слуги понимают хозяев, особенно таких кровавых, с полуслова. Доставить даже с переломанными ногами, но доставить!

Андрей вспомнил, что из поселка Майский пропало более ста человек. И никого не только не нашли, но и не искали. Скандалы заминали. Даже в Москве не шелохнулись. А люди исчезают и теперь. Да, это без сомнения дело рук Тамбовцева. Каким же чудовищем он стал? Если это так, то Андрею предстоит сегодня умереть.

– Может в полицию позвонить, – шепнула дочь отцу, видя его страх.

Голос сзади привел их в ужас:

– Бессмысленно.

Это сказал Рома, войдя в комнату в ботинках, как хозяин мира, сложив руки на груди.

– Вам помочь? – спросил он Андрея с какой-то иронией.

– Спасибо, я уже готов.

Пришлось ехать в трико и в олимпийке на голое тело. Он застегнул ее, надеясь, что расстегивать не станут – так пристрелят и выкинут в овраг.

Глаза Никиты радовались зрелищем. Он любил такие вечера, как другие любят вечером сесть перед просмотром порно и потом дать в рот жене или присунуть ей. Никита тоже это любил. Его ширинка была расстегнута, а мощные ноги расставлены широко, чтобы Арина, известная модель, содержанка и эскортница, могла сосать его толстый член.

Член Никиты. Это был не тот маленький член, каким видели его Андрей и Алина. Это был ствол семнадцати сантиметров и очень крупный в ширину. Особенно царской была его головка. Хоть корону на нее надевай. Синеватая, крупная, с широкими крыльями, она с трудом влезала в глотку Арины, старавшейся угодить своему кровавому хозяину. Головка продолжалась стволом, венозным и покрытым бугорками. Много оргазмов получили девушки на этом члене. И его обладатель умел им пользоваться мастерски, чему его обучил мастер секса из Тибета. Другой мастер из Тайланда обучил его бойцовскому искусству, поэтому, даже в одиночестве и без охраны, Никита не ощущал никакого страха.

Его глаза радовались зрелищу, а слух наслаждался криками. В десяти шагах от него и Арины бомжи насиловали на глазах отца дочь двадцати лет.

– Что ты за человек? Кто ты и за что так с нами? – кричал прикованный к стене старик. Он не узнавал того, кто перед ним. Годы сделали Никиту еще красивее, солиднее, надменнее. Он расцвел, как мужчина. Сорок два года никак ни сказались на этом человеке. Он был полон сил, как подросток, но всегда был мрачен, как Аид.

Никита не отвечал. Он легко улыбался и временами, дышал более учащенно, когда Арина особенно быстро принималась работать ртом. Его член то и дело выпрыскивал солоноватую смазку и Арина уже ощущала от нее приятное першение.

Бомжей накачали препаратами, так что потенция у всех пятерых безобразных и гангренозных проходимцев была на зависть всем. Смеялась и руководила ими женщина-бомжиха по кличке Губа. Это прозвище она заслужила опухшей от пьянства нижней губе. Сев и раздвинув покрытые простудными язвами ляжки, эта опухшая бомжиха погрузила в свое влагалище, напоминающее пещеру, полную мусора, ложку. Ее она вынула полной зловонной густой субстанции.

– Ну-ка раздвиньте сучке челюсти. Пусть она слопает мою сметанку! – бомжиха подошла к лежащей на полу девушке и та, глядя на полную гноя ложку, начала кричать во весь голос.

Никита закатил глаза. Он наслаждался этим криком. Музыка, с которой не смеет соперничать ни один гений. Эту музыку рождает душа. Душа, полная ужаса.

– Что вы творите! Оставьте мою девочку! – крик отца.

Ей разжали рот и затолкали ложку. Заставив ее проглотить это, Губа села на ее лицо промежностью с криком:

– Вылизывай мне сучка! Смотри, проработай там хорошо, а не то я тебе вырву гланды!

Отец снова уставился на сидящего мучителя и закричал:

– Кто ты? За что ты так с нами?

Никита не ответил. Он опустил свою сильную руку на голову модели, старательно сосущей его член и при свете лампы блеснул перстень на его среднем пальце. Вот оно, начало оргазма! Соски его затвердели, яйца поднялись и встали по бокам от основания члена словно пушки, приготовленные к бою.