Алина легла на спину и раздвинула ножки, открыв взорам двух мальчиков свою розовую, еще не тронутую мужскими взорами и касаниями, промежность. Никита и Андрей разглядывали ее с интересом, не имея ни малейшего представления, что с нею делать. Их возраст – время пробуждения и любопытства. Это опасный возраст именно в силу любопытности, следующей за ним. Всего неделю назад с руки Никиты был снят надоедливый гипс – результат лазанья по гаражам.

– Смотри, какая пизда розовая, – отметил Андрей.

– Ну, – подтвердил Никита, погладив свой член, чья головка еще не выкатилась полностью, оставаясь сокрытой от пороков, ожидавших ее в мире взрослых.

Андрей, он уже все видел. У его дядьки есть видеомагнитофон, японский. С трудом достал его, и стоил он огромных денег. Его дядька может себе такое позволить потому, что он браконьер и на черной икре поднимает не плохие деньги. На этом видеомагнитофоне Андрей смотрел порно, первое свое порно в жизни. Волосатые тетки и дядьки занимались сексом, ничего не скрывая от объектива видеокамеры. Струи спермы, похожие на густую слизь лились на лица и в рот порноактрис. Потом Андрей долго отматывал видеокассету на то место, на котором его дядька, добившись рукой оргазма, прервал просмотр.

Никита еще ничего не видел. Не видел спермы, не видел что такое взрослый эрегированный пенис, не видел женщин, глотающих мужские выделения и принимающих члены во все места. Никита был чист, как ангел в своих воспоминаниях.

Алина хихикала. Ей мальчики первыми показали свои члены, дали потрогать, пощупать, покатать яички в мошонке. У Никиты уже появился волосок на лобке. Длинный и всего один. Им он очень гордился. Черный, как и на его голове, волос, торчал, закручиваясь, показывая, что мальчик становится мужчиной. У Андрея, русого мальчика, еще нет волос на лобке. Зато у него головка больше выкатывается, чем у Никиты. Алина трогала мальчишечьи соски, целовала их, и это казалось ей приятнее всего остального. Она не находила члены такими интересными, как лица обоих мальчиков. Особенно красивым был Никита. У него и родители красивые, особенно отец, в которого он пошел. Никита темноволосый, темноглазый, бровастый. Уже выделилась его челюсть, выдающая в нем начало переходного возраста. Она приобретала форму уже мужской, грубой челюсти. Соски его были крупнее, смуглее, чем у русого Андрея. Пенис у него также был внушительнее – крупнее и толще. И хотя головка едва показывалась из-под кожаного обрамления, было видно, что она будет крупной и затупленной. У Андрея пенис был меньше и тоньше, но задран к верху дугой. Островатая головка была маленькой и почти наполовину выкатывалась, что вызвало у Алины больше интереса. Она брала в руки члены мальчиков, и от бегающей по стволу коже, они казались склизкими, но твердость ощущалась у обоих малолетних самцов. Сосать она их не решилась, как мальчишки ее о том не упрашивали. Мальчики мочатся ими. Противно брать их в рот. К тому же об этом могут узнать. Потому, как не манил ее венозностью и видом пенис Никиты, как не соблазнял полуоткрытой головкой пенис Андрея, Алина сосать не стала. Мальчики ей показали себя без одежды, дали ей себя целовать и сосать им соски. Теперь очередь Алины все показывать. Она показывает. Раздвигает губы в промежности. Демонстрирует маленький клитор, вход во влагалище, который оба самца не могут определить, как цель для любого мужчины. Они видят узенькую дырочку, но не узнают ее. Андрей хотя и видел, как члены вкладывают в женщин и куда, но все же на практике не мог определить куда именно и как.

Природа требовала чего-то большего, а чего – мальчишки понять не могли.

– Давай, ты первый, – толкнул слегка в плечо друга Андрей.

Никита снял носки. Носки были последним на нем из одежды. Он часто ощущал возбуждение, когда наступал на голый пол босыми ногами и не понимал почему. Зная, что это добавит ему возбуждения, он снял носки и опустил голую ногу на живот девочки.

– Что это такое?

– Лежи смирно… – прошептал Никита, ощущая как удар током наслаждение. То, что это пристрастие называется «фут-фетиш», он еще не знал. Но просить девочку облизать ему пятку не мог – он все же гулял в кедах полдня и к тому же они были не вдвоем. Были бы вдвоем, ласки ног друг другу можно было бы устроить.

– Не наступи на меня, – попросила Алина.

Он опустил ногу на промежность Алины и ощутил новый всплеск наслаждения. Сперма брызнула из члена, что Никита успел подставить под одну крупную каплю своего семени ладонь и не пролил ее на тело Алины.

– Ты кончил! – удивился Андрей.

Алина поднялась, чтобы посмотреть на мужскую сперму вживую. Мутная жидкость со сгустками, похожими на творог была на ладони ее хозяина.

– Выпей, – шутливо сказал Алине Андрей.

– Щас! – даже возмутилась она и снова стала разглядывать мужскую жидкость. Ее было совсем немного, но она была густой и казалась противной на вид.

– А от чего ты кончил-то? – спросил Андрей. – Ногу на нее поставил и кончил?

– Да, – ответил Никита, которого это тоже немало удивляло. Он направился в ванную, помыть руку.

Когда Никита вернулся, Алина лежала под Андреем. Он терся об нее телом. Его сильно заводило именно это: тереться своим животом об живот девочки. Касания пенисом ее промежности ничем особым его не впечатляли.

Они привели Алину домой к Андрею в отсутствие родителей для игр совсем не таких. Но как-то само собой получилось, что стали показывать ей члены, просить показать «пизду». Оргазма Андрей не добился, зато вспотел. Следом с новыми силами на девочку навалился Никита. Он стал ее целовать по всему телу. Хотя ему было только одиннадцать, инстинктивно он чувствовал, что целовать надо не слюнявя, сухими губами. Поэтому его поцелуи были приятны Алине.

Живот Алине он исцеловал весь. Оказавшись около лобка, он настолько увлекся, что коснулся губами самой промежности.

– Фу! – крикнул Андрей. – Ты что лизать ей стал?

Никита спохватился. Поздно. У его поступка была пара лишних глаз и один лишний язык. Были бы они с Алиной взвоем, он бы склонил ее сосать ему и сам бы лизал ее промежность. Но Андрей пацан «правильный», такие вещи он не приемлет. Он никогда не позволит себе дружить с теми, кто сосет или лижет, то есть с «вафлерами». В этом году он примкнул к «общаку» и стал жить «правильной жизнью порядочного пацана».

Каждый четверг Андрей по вечерам посещал «стрелки», где старший по поселку, по кличке Балу, расспрашивал у «пехоты» (молодняк) – «у кого и что есть по-сути». «По-сути» – это сообщения, кто попал в историю, у кого есть, что донести на другого и прочее. Под контроль ставилось все, как и полагается в сектах: сексуальная жизнь тут регламентировалась полностью. К этому маразму добавлялся еще один: не дружить с теми, кто «не общается», то есть не состоит в организации. Они – «фурманы». Никита не состоял. Он не представлял себя сидящем целый день вместо уроков и развлечений на батарее в подъезде (быть на базе) или «прогуливаться», то есть ходить в другие подъезды, набитые такими же дураками, и там отчитываться о событиях, произошедших у себя «на базе». Ему казалось смешным, что жирный детина 25 лет, Балу, а с ним не редко бывали и старые уголовники, будут учить его, как жить и вымогать у него деньги для помощи другим уголовникам.

За два месяца такого жалкого существования, Андрей из отличника скатился до неуспевающего по большинству предметов. Потом пристрастился к курению. Пробовал алкоголь и травку. К этому добавилось воровство денег у родителей – регулярно нужно было платить «десятину» на зону «правильным пацанам». Как-то Никита спросил дворника дядю Леню про этих «реальных девчонок и реальных пацанов» и получил такой ответ:

– Шлюхи и педерасты! Тебе будет лучше без них. Хочешь быть пацаном – не позволяй над собой быть никому!

Он и не позволил. Никогда не позволял.