– Я отказался, – сказал Калеб.

Я комкала в руках полотенце. Мысли спутались в плотный клубок, я никак не могла ухватить за хвост верную. Стандартный ребёнок. Таких рожают маргиналы из Пятого района. Они мрут как мухи. А если и выживают, то вырастают в бесполезных, слабых, подверженных всем видам вирусов и бактерий, какие ещё существуют. Недолюди. Точнее люди прошлой модификации. В моём роду подобных нет уже семь поколений. Точнее не было. До выбора моего братца и его жены. Но ни я, ни родители с ними не общались. И с плодом их предательства тем более. Калеб делал вид, что не знает, что у меня есть брат. В его роду двенадцать поколений выверенных. Мы, нормальные люди, вычищены, избавлены от случайных мутаций хромосом, иммунитет выведен на новый уровень устойчивости, продолжительность жизни при здоровом образе существования, физической активности легко перевалит за сто лет и приблизится к ста тридцати при должной финансовой обеспеченности в годы дожития.

Стандартные люди едва переваливают шестидесятилетний рубеж. Стандартный ребёнок… Ради ребёнка настоящего. Безжалостная цифра нашего ожидания подтолкнула к кардинальным решениям.

– У нас будет ребёнок, Калеб. Второй может и не выжить. Скорее всего, не выживет. Не думай, что я жестока. Просто реально смотрю на вещи. Мы получим разрешение вне очереди. Вот что главное.

– Я сомневаюсь, мне не нравится эта идея. Я вообще не хотел тебе говорить.

– Наш с тобой малыш… Крохотные ручки, большие глазки, розовые пяточки. Люсинда Лейн все уши прожужжала, какой очаровательный у неё сыночек. Через месяц они его начнут выносить на улицу. И я буду терпеть её, полную материнской гордости? Нет, я ткну ей в нос разрешение. На двоих. Возможно, тебя ещё повысят. Финниган прав, полная семья способствует карьерному росту. Разве не хочешь сидеть в кресле руководителя департамента пищевых ресурсов?

Конечно, Калеб хотел. Он кивнул, покраснев сильнее.

– Есть ещё какое-то условие?

– Что, прости?

– Мне надо знать ещё о чём-то?

– Нет-нет… – Калеб явно что-то недоговаривал. – Разве только… Тебе всё равно придётся сдать ИМ.

– Люсинда сдала его на 89 баллов. Я сдам на 95, не меньше, увидишь. Я хочу ребёнка, Калеб. Если больше никаких условий нет, завтра с утра скажи контролёру, что мы согласны.

– Хорошо. Я подам заявку.

– Милый, наше чудо свершилось! Кого закажем, мальчика или девочку?

– Девочку, – сдался Калеб.

Ночь нашего решения наполнилась страстью и стонами. Кажется, я ещё никогда так самоотверженно не занималась любовью.

В фойе «Будущих Жизней» нас встретила молодая медсестра. Улыбалась она шире, чем позволяло худое лицо. Щёки, казалось, вот-вот треснут.

– Мистер и миссис Дэвис, доктор ждёт вас. Доктор Пирс Сандерс – ведущий специалист в своей области. Он будет наблюдать вас на протяжении всего периода. Меня зовут Саманта. Я ассистирующая медсестра. Доктор Сандерс лично прикрепил меня к вашей паре.

– Прикрепил? – удивилась я. – В каком смысле прикрепил?

– После процедуры я полностью в вашем распоряжении на все девять месяцев беременности и последующий месяц после родов. Видите ли, первый месяц жизни ребёнка опасен ВСН, внезапной смертью ново…

– Девять месяцев? Мне послышалось?

Ни один мускул не дрогнул на впалых щеках Саманты. Зато Калеб выдернул руку из моей ладони.

– Калеб, о чём она?

Калеб хмыкнул. Виноват. Хмыканье всегда означает вину.

– Видишь ли, дорогая, тебе придётся выносить этого ребёнка.

– Миссис Дэвис!

Я покачнулась. Вцепилась в Саманту, чтобы не упасть. Глаза заволокло пеленой ярости.

– Когда ты собирался мне сказать? – зашипела я, тыча ему пальцем в грудь. – Ты хоть знаешь, когда в последний раз женщины класса Д и выше рожали самостоятельно? Может, нам ещё в Пятый район переехать? Я могу родить двоих детей в одном из их уютных подвалов, пропахших сыростью и мочой. У меня даже помощники будут – брат и его дура-жена, если они ещё живы.

Голос постепенно повышался, разлетался в прохладной тишине вестибюля «Будущих Жизней». Совершенно пустой. Они разогнали всех очередников, пациентов и персонал. Для нас с Калебом. Гвозди программы.

– Одного, стандартного. Нашего ребёнка выносит искусственная утроба, как положено.

Я кричала и колотила мужа. Вместо слов выходил рёв. Мне хотелось разбить его спокойное лицо, чтобы кровь брызнула на белый пол.

– Ты поставила подпись, – он схватил меня за запястья, – обратного пути нет.

– Ты, – слюна летела ему в глаза, – ты утаил от меня незначительную мелочь, да, Калеб?

– Мы же хотели ребёнка. Ты хотела. Только об этом и говорила последние пять лет.

– Но не такого. Не так. Родить… Рожай сам тогда своих недоделанных детей, – я осеклась. – Ты… ты разрушил мою мечту, мою идеальную семью. Хоть через задницу их рожай, я ухожу!

Я отвернулась от него, наткнулась на улыбающуюся Саманту. Калеб подошёл вплотную сзади. Они теснили меня.

– Ты позоришь нас. Везде камеры. Твои выходки могут стоить мне карьеры.

– Плевала я!

– Заткнись, Карен, – Калеб изо всех сил сохранял спокойствие. Я – нет.

Размахнулась с поворотом. Есть ли женщина, не желающая врезать мужу-козлу вот так, с разворота? По наглому, самодовольному, гладковыбритому лицу. Руку перехватила стальная хватка Саманты. Всё с той же улыбкой отвела удар от Калеба. Двумя пальцами. Чёртова бионическая кукла. Медсестра-болванка. С указательного пальца другой её руки вылез инъекционный поршень. Шею обожгло. Тело обмякло, перестало слушаться. Сознание таяло в наползающей тьме. Я падала в объятия Калеба, падала в сон.

– Это всё ради нас, Карен.

– Она просыпается, ещё дозу, – слова ползли вспышками по мутному стеклу. Время растекалось перед глазами радужными пятнами. Я успела выхватить тёмную чёлку под медицинской шапочкой, руку в перчатке, вынырнувшую откуда-то снизу, из-под зелёного покрывала на моих широко разведённых, вздёрнутых ногах.

Я вынырнула из планшета. Меня бил озноб и вместе с тем я бы не оторвалась от экрана, если бы текст не закончился. Папка дала мне желанную информацию. Не песни гимнов, не обрывки прошлого – мне открыли чужую душу. Женщина, жившая давно, точно до Взрыва, вела дневник. Кто-то сохранил его, счёл необходимым ввести в базу Ковчега, отчего-то подсунул мне. Словно услышал мои мысли, желание узнать больше. Я не просто читала, я видела Карен, чуть ли не была ею. Эмоции, хлеставшие из неё, переворошили мои собственные. Вместе с ней я влепила пощёчину мерзкому Калебу, сражалась с жутким, совершенно неудобным креслом, ненавидела Саманту. Сам факт существования женщины-робота поразил меня меньше, потому что я думала мыслями Карен. Неожиданно я прикоснулась к прошлому, которое так волновало меня. В том, что события эти происходили на самом деле, я не сомневалась. Она отражала и подтверждала слова учителя. Эти люди жили до Взрыва. В красивых домах. Они работали, строили планы на будущее, ездили на невероятных штуках по чистым улицам. Карен носила яркую одежду, туфли возвышали её над землей. Никаких обносков. Она говорила о каком-то Санте, непонятной искусственной утробе, о Пятом районе, где жили не такие как все, об очереди на детей. Подумать только, сейчас семьи стремились избавиться от лишних чад, а в её жизни они занимали очередь даже на разрешение заиметь ребёнка! Я заглянула в другой мир, в свободное общество красивых, уверенных в себе людей. Эти люди ещё умели жить. Планшет грел пальцы.

Как появилась эта история в моём планшете? Кто скинул мне эту папку? Зачем? И откроют ли мне другие тайны? Я стала с нетерпением ждать продолжения. Моё существование на Ковчеге украсило подглядывание за жизнью Карен.