Кеды промокли насквозь, ведь Скарлетт ходила в них прямо по слякоти. Но ей не было до этого дела. Ну заболеет она, и что дальше?

Небрежный хвост раздражал, и она сняла резинку. Просунув пальцы в волосы, Скарлетт расправила их. Темные, вьющиеся пряди не желали распутываться, даже наоборот: еще сильнее спутались.

Она пыталась прочистить голову, но это плохо получалось.

– Что ты тут делаешь? – спросил старый, хриплый голос.

Скарлетт обернулась. Мистер Мерфи стоял в новой дубленке(они сейчас в моде) и изучающе глядел на нее.

– Пытаюсь привести в порядок мысли.

– Нет, ты стараешься заглушить боль.

– И как же?

Он указал пальцем на ее обувь, которую уже можно выжимать.

– Ты им не поможешь, просто звони и поддерживай. От того, что у тебя будут мокрые ноги, лучше никому не станет.

Мерфи ушел, оставив Скарлетт наедине с собой.

А он ведь прав. Кроме самобичевания, она ничего не делает. И чем же это отличается от действий Коннора?

*

Слова мистера Мерфи действительно мотивировали Скарлетт. Где-то неделю она постоянно работала над картиной, все время занималась спортом, лишь бы не думать о плохом.

Смеркалось. Это означало только одно: скоро ужин. Она обрадовалась и спустилась в столовую.

Как только Скарлетт увидела на тарелках работников тоже самое, что и на своей собственной, обомлела.

– Вы устроили бунт? – спросила она, так как это первое, что пришло в голову.

– Это, скорее, весеннее чудо! – ответил мистер Симмонс.

– Я не понимаю.

– А что тут не понимать? Мне сегодня привезли намного больше продуктов, чем обычно. Коннор сказал, что это для нас.

Их ужин, как и ужин Скарлетт, состоял картофельного пюре и отваренной куриной грудки. Салаты и закуски были расставлены по всему столу.

– Стоп, вы хотите сказать, что он вернул вам тот рацион?

– Да! – хором ответили все.

Скарлетт улыбнулась и села рядом с Шэрон.

– Кстати, – шепнула она служанке, – я могу у вас позаимствовать голограф? Мой разбился.

– Конечно, почему нет?

Скарлетт улыбнулась и принялась ужинать, не заметив, как Шэрон достала голографон и написала Коннору:

Sharon: ты был прав: голограф сломан. Ее модель — MR6700, думаю, ты знаешь, что лучше всего ей подарить новое поколение)

Ужин был превосходен, но Скарлетт хотела дождаться Коннора и поговорить с ним насчет Лорен.

И ждать долго не пришлось: он вернулся с работы через час после завершения ужина. Она сидела в гостиной, перебрасывая файлы из своего облака в голограф Шэрон.

– Скарлетт, – сказал Коннор.

Голос не был ни груб, ни нахален. Он прозвучал… тепло? Она отмахнулась от неуместных мыслей.

– Коннор, – ответила она и, помедлив, добавила: – Можно с тобой поговорить?

Было сложно разобрать хоть что-то в его взгляде, но одно было понятно точно: он сомневался.

– Конечно, – сказал он сдавленным голосом.

После его ужина Скарлетт зашла в столовую. Коннор сидел и с серьезным, задумчивым лицом ждал, пока она придет.

– В чем дело? – спросил он и положил локти на стол.

Она села на стул напротив него.

– Мне сегодня звонила сестра и рассказала, что случилось с беременной женой моего брата. У нее предлежание плаценты. – На последней фразе ее голос чуть дрогнул.

Коннор взял ее руку и понимающе кивнул.

– Плохо дело.

– Есть какой-то вид лечения или что-то вроде того?

Он отрицательно покачал головой.

– Нет, им остается только ждать. Или же сделать аборт, по медицинским показаниям он разрешен.

Скарлетт тут же замотала головой.

– Ничего не выйдет, потому как врач говорит, что тогда велика вероятность бесплодия.

Коннор нахмурился, не понимая, о чем она говорит.

– И что? Зато это спасет жизнь матери.

– Ты забыл, какая политика в США? У нас есть закон, который говорит о том, что при бесплодии одного из супругов(в случае, если нет ребенка), другой автоматически вступает в Выборный брак.

– И бросает на произвол другого?

Скарлетт кивнула:

– Дэна тогда запхнут куда-то в Америку, а родителям и меня было достаточно.

– Есть один вариант: – сказал Коннор, – сделать кесарево на тридцать шестой неделе, но велика вероятность, что роды начнутся раньше. А в таком случае, не факт, что она выживет.

Скарлетт опустила голову на стол, на глазах появилась пелена слез.

В глубине души она надеялась, что Коннор придумает, как помочь Лорен. Но этого не произошло, им остается только ждать и надеяться на лучшее. Девяносто лет назад люди в таких случаях обращались к Богу — высшему существу, властному над людьми. Теперь ты редко где встретишь верующего человека, но Скарлетт все равно завидовала им, ведь у тех, кто исповедует какую-нибудь религию, есть последняя надежда и она была всегда.

Она почувствовала, как кто-то сел рядом и стал гладить ее по волосам. Коннор поднял Скарлетт со стола и положил к себе на грудь. Она уткнулась лицом ему в шею и зарыдала еще сильнее. Он ничего не говорил, просто обнимал и гладил по волосам, но этого было достаточно. Это была та самая поддержка, в которой так нуждалась Скарлетт.

*

Коннор знал, каково это, ведь был в такой же ситуации полгода назад. Он приехал из командировки и тут же встретился с тяжелым взглядом миссис Норман. Такого воя никогда прежде не было.

И он прекрасно понимал, что чувствует Скарлетт. Эта беспомощность, мерзость от того, что ты не можешь помочь. Даже поддержать — это тоже непосильная задача.

Его темная рубашка уже намокла в том месте, куда она уткнулась лицом. Он не помнил, сколько времени прошло, но был уверен, что уж точно больше часа.

– Хей… – Коннор попытался заглянуть ей в глаза, но понял, что они закрыты. Скарлетт уснула.

Он улыбнулся, аккуратно подхватил ее на руки и понес в комнату.

···

Незнакомая темная постель, уютная кровать, мягкая подушка. Что-то явно не так. Она в другой комнате.

Скарлетт приподнялась на локтях и осмотрела помещение. Нет, она точно тут не была. Однако, в окне было что-то знакомое. Тот снежный балкон, на котором она так любила сидеть.

– В каком из окон можно увидеть мою спальню?

Тут Скарлетт осенило: это западное крыло. Но как она тут оказалась?

Вдруг она услышала позади себя звук закрывающейся двери. Скарлетт обернулась: в комнату зашёл Коннор. Она нахмурилась.

– Что ты тут делаешь?

– Это моя комната.

– Но как я…

– Ты вчера заснула в столовой. Ей богу, как тебе удается постоянно засыпать?!

Она уже хотела что-то ответить, но не придумала, что именно. Вместо этого она начала смотреть на Коннора: в самой обычной серой футболке он выглядел как-то незнакомо, что Скарлетт даже стало смешно.

– Ты чего смеешься?

Она попыталась ответить, но не смогла. Непослушные волосы, заспанные синие глаза — Коннор никогда не был таким, по крайней мере, она его таким не видела. И почему-то появилось желание дотронуться до этих темных волос. Никогда прежде такого не было, Скарлетт стало страшно.

Она смотрела в эти глаза и не могла оторваться. Что странно, Коннор тоже ее не выгонял. Вместо этого он обаятельно улыбнулся, отчего ей вдруг стало жарко.

– Я официально снимаю запрет. – Коннор подмигнул Скарлетт и вышел из комнаты.

*

– И как же ты справишься со своей задачей?

Она поставила голограф Шэрон на отметку и включила его.

– Супер!

Радостно схватив карандаш, она продолжила вырисовывать сухие ветви Мертвого леса.

Во время рисования ей удавалось разобраться в себе, в собственных мыслях и желаниях.

Но после того разговора с Коннором она не могла ничего разобрать. От его улыбки снова появился жар. От его взгляда — притяжение и рвение дотронуться до растрепанных волос. Такого раньше никогда не было, и Скарлетт не знала, что это за странное чувство.

Резкие, угловатые линии изгибались под неестественным углом благодаря движениям ее пальцев. Мертвый лес становился живым, драконы — злыми, девушка — напуганной, башня — зловещей.