Решив, что время пришло (это случилось, когда он потратил последние две сотни), Эндрю сделал ей предложение. Джильда с радостью приняла его; бедняжка была так счастлива, что он едва не заплакал. Ему было очень неловко.
Эндрю, срочно вызванный в Маунт-Плезант, услышал через открытое окно рычание Берримена и плач Джильды. Она всхлипывала:
— Ты… сам знаешь, как это называется… Каждый раз одно и то же…
Эндрю позвонил в дверь. Его впустили только через десять минут. Берримен, дергая головой, вышел в огромный вестибюль, устланный пушистым ковром, оперся о мраморный столик, сунул руку под полу пиджака и принял позу Наполеона. На стенах лестничной клетки висели картины в позолоченных рамах — портреты мэров, олдерменов и других людей, занимавших высокие гражданские посты. У посетителя должно было создаться впечатление, что это предки Берримена. Если бы этот момент не имел решающего значения, Эндрю засмеялся бы старику в лицо.
— Здравствуйте, мистер Берримен.
— Я так понимаю, что ты хочешь жениться на Джильде.
— Да. Я обещаю сделать все, чтобы она…
— А я обещаю тебе сделать кое-что другое, мое солнышко. День вашей свадьбы будет последним, когда она получит от меня хоть пенни. Что от живого, что от мертвого. Как и ты сам. И ваше потомство тоже. — Закончив речь, он стал пристально следить за Эндрю.
Хотя тон Берримена был воинственным, Эндрю понимал, что на самом деле будущий тесть никакого гнева не испытывает. В глазах Чарли горела насмешка, уголки губ были приподняты.
Эндрю пытался делать бесстрастное лицо, но его мысли метались как крыса в клетке. Реальна угроза или нет? Выполнит ли ее папаша, если Джильда посмеет бросить ему вызов? Или это всего лишь блеф, предпринятый с целью выяснить его, Эндрю, мотивы?
Внезапно он вспомнил слова Тани, рассказывавшей о бойфрендах Джильды: «Какое-то время она встречалась с ними, но затем каждый раз что-то случалось». Все ясно, подумал Дрю. Именно это и случалось.
Что делать? Сдаваться Латам не собирался. Он вложил в этот проект немалые средства и не мог от него отказаться. Он по горло сыт нудной и низкооплачиваемой работой в дурацких конторах. И затеями, которые благодаря невезению всегда оказывались мертворожденными. Что ж, блеф на блеф.
— Мне не нужны ваши деньги, мистер Берримен. Мне нужна Джильда. Я люблю ее.
За полуоткрытой дверью в дальнем конце вестибюля кто-то жалобно пискнул. Должно быть, Джильда все время стояла там.
— У моей дочери большие запросы.
— Я позабочусь о ней. — Эндрю хотел выразиться более красноречиво, но сдержался. Не зарывайся, парень. Старайся говорить искренне.
— Тебе придется заботиться о ней. Потому что я отныне не пошевелю для нее и пальцем.
— Честно говоря, мистер Берримен, мне на это наплевать, — ответил Эндрю.
Тут Джильда выскочила из своего убежища, пробежала по ковру и упала в объятия Эндрю. Потом она повернулась к отцу и посмотрела на него с ненавистью.
Тот оскалился и ответил:
— Что ж, времени у вас будет достаточно.
Джильда хотела зарегистрировать брак как можно скорее. В регистрационном бюро назвали дату на три дня раньше дня рождения Эндрю. Он пошел в банк за новой ссудой. Поскольку Латам не успел внести ни одного взноса в погашение взятой ранее, ему отказали. Но стоило Дрю сказать, что новая ссуда берется на свадебные расходы, и назвать имя невесты, как произошло чудо. Бланк заявления появился как из-под земли, а вместе с ним чашка «Эрл Грея» и шоколадные конфеты «Бат Оливерс». Может быть, он желает выпить рюмку хереса? Эндрю согласился выпить, заметил, что в наши дни пять тысяч фунтов на свадьбу — это ничто, и получил вдвое больше.
Потом Латам долго стоял на Хай-стрит и всерьез подумывал дать стрекача. Он стал богаче на десять штук и был в выходном костюме. Через несколько дней, если не через несколько часов эти деньги потекут из его бумажника, обогащая флористов, организаторов банкетов, владельцев типографии и бюро проката автомобилей. А с какой стати?
Эндрю купил экземпляр «Таймс» и зашел в кафе, чтобы выпить капучино и немного подумать. Он был игроком всю жизнь. Даже в детстве играл в «конские каштаны» исключительно на интерес. Ему были знакомы все букмекерские конторы Костона. Вплоть до самых паршивых.
Выбор ограничен. Можно пройти эту гнусную процедуру в расчете на то, что Берримен передумает, когда поймет, что Джильда все равно выйдет замуж. Несмотря на то, что останется без гроша. Можно жениться даже в том случае, если Берримен сменит гнев на милость еще очень не скоро. А если не сменит вообще, его заставят передумать внуки. Эта мысль заставила Эндрю сжать губы и подавиться кофе. Никаких детей не будет. Он ненавидит детей. Нет уж, лучше смотаться.
Но Латам тут же понял, что мелет ерунду. Такой возможности сорвать куш ему еще не представлялось. Вероятность того, что она представится ему еще раз, была ужасающе мала. Поэтому он смирился. Восхищался приглашениями с тиснеными серебряными колокольчиками и лентами, обсуждал достоинства резеды по сравнению с гипсофилой в качестве обрамления розовых бутонов и старался казаться заинтересованным, когда Джильда выходила из примерочных в нарядах восемнадцатого размера. Когда-то она носила шестнадцатый, но стыдливо признавалась, что от счастья полнеет на фунт-два в день.
В это время Эндрю часто думал, какое приданое может принести ему Джильда. Сбережения, драгоценности, пакет акций? Интересно, кому принадлежит «БМВ», на котором она ездит? Эндрю опасался задавать на этот счет даже самые туманные вопросы и постоянно держал пальцы скрещенными.
Накануне свадьбы Латам получил сообщение, что Чарли Берримен хочет его видеть. На этот раз встреча была назначена в Аксбридже, в конторе поверенного. Эндрю небрежно представился секретарю. Через два дня он должен был стать богатым человеком и не верил, что кто-то сможет ему помешать.
За письменным столом сидел сам Берримен; поверенный наливал воду из сифона. Сесть Эндрю не предложили. Ему объяснили, что частный сыщик не обнаружил и следа его собственности. Ни за рубежом, ни внутри страны. Так же как другого имущества, на владении которым была основана его репутация.
— Ты — брачный аферист, — заключил Берримен. — Но моя дочь любит тебя. И, в отличие от других, ты сумел разыграть этот фарс до самого конца, чтобы сунуть рыло в кормушку.
— Это нечестно! — крикнул Эндрю. — Я женюсь на ней даже в том случае, если…
— Не вешай мне лапшу на уши. Мы оба знаем, что ты собой представляешь. — Чарли кивнул поверенному. Тот подошел и протянул Эндрю какую-то бумагу. — Подписывай.
— Что это? — Латам не сделал попытки прочитать документ.
— Брачный договор, — объяснил поверенный. — В случае разъезда или развода с женой вы не получите ничего.
— Ни единого проклятого пенни, — добавил Берримен.
У Эндрю заколотилось сердце. Он бросил документ на письменный стол и сказал:
— Если вы сами оставляете ее без «единого проклятого пенни», это не имеет никакого значения.
— Я позабочусь о том, чтобы Джильду не разыскивала полиция. Подписывай.
Эндрю притворился равнодушным и пожал плечами. Но его подводили пальцы, дрожавшие от возбуждения и облегчения. Он взял ручку и расписался.
Берримен перечитал контракт.
— Латам, ты — куча дерьма. Надеюсь, что скоро ты окажешься в выгребной яме. Там тебе и место.
Увы, надежды Чарли не сбылись. Три года спустя он умер от апоплексического удара. Однако Берримен прожил достаточно долго, чтобы помириться с Джильдой, которая в конце концов была вынуждена признать, что отец заботился о ее интересах.
То, что старик прожил так долго, обернулось против Эндрю. Обнаружив в бумагах Берримена брачный договор, Джильда вернула его поверенному и заявила, что договор остается в силе. Через год-другой после свадьбы она порвала бы его, но к тому времени (несмотря на неустанные попытки Эндрю казаться образцовым мужем и любовником) даже ей были видны трещины в фасаде, за которыми скрывались страх, алчность, а самое главное — полное равнодушие к ее счастью и благополучию.
