— Сказать по правде, жаль портить такую красоту, но я хочу купить кусок этого палтуса.
— Палтуса так палтуса, сэр.
Торговец рыбой снял со льда огромную рыбину, вытер руки о полосатый бело-голубой фартук и взял острый нож. Лихо заломленная шляпа, румяные щеки и блестящие черные усики придавали ему вид жизнелюба и балагура. Но его искрящиеся глаза оставались холодными, а белый нос заканчивался узким острым кончиком. В народе говорят, что такой нос очень удобно совать в чужие дела. И обычно бывают правы.
— Опять проработали допоздна, мистер Бринкли?
— Допоздна? — захлопал глазами Деннис.
— Я имею в виду вторник. Случайно взглянул в окно прилично после полуночи и увидел, что у вас включена медная настольная лампа. На гибком стержне в форме змеи.
Мистер и миссис Аллибон жили над магазином, который стоял на вымощенной булыжником площади как раз напротив конторы Денниса. Ходили слухи, что «случайные взгляды» торговца подкреплялись сильным полевым биноклем, лежавшим на подоконнике гостиной как раз для этой цели.
— Этого не может быть. — Деннис знал, что имел в виду мистер Аллибон. Пару недель назад тот сделал такое же замечание, хотя час был более ранний. И на прошлой неделе тоже.
Деннис не сомневался, что свет был выключен; он каждый вечер проверял лампы перед уходом. Даже написал записку «Не забыть про свет» и прикрепил ее к косяку наружной двери.
— Гмм… — хмыкнул мистер Аллибон, добавляя к палтусу свежую петрушку и заворачивая рыбу в плотную белую бумагу. — Похоже, тут что-то нечисто.
Деннис следил за тем, как Брайан втягивал и раздувал ноздри, словно вынюхивая какую-то тайну. Зрелище было очень неприятное.
— Я… э-э… у меня стоит таймер. — Бринкли протянул ему пятифунтовую бумажку и получил несколько пенсов сдачи. — В наши дни нельзя не быть слишком осторожным.
— A-а… Тогда все ясно. — Мистер Аллибон положил сверток в пластиковый пакет с танцующей на хвосте камбалой. Камбала носила цилиндр, галстук-бабочку и крутила в плавниках тросточку. — Значит, можно не предупреждать вас, если это случится опять?
— Верно, — ответил Деннис. Ничего другого он сказать не мог. Бринкли вышел из магазина, понимая, что дорого заплатил за секундное удовлетворение, которое он испытал, избавившись от назойливого любопытства мистера Аллибона. Если после окончания работы в конторе снова загорится свет, он этого уже не узнает. Разве что будет ночь за ночью сидеть в машине и следить за помещением сам. Глупо…
Вместо того чтобы сесть в «лексус» и поехать домой, Деннис положил рыбу в багажник и вернулся в контору. Он подошел к окну и увидел, что мистер Аллибон опускает темно-зеленый навес, готовясь к закрытию. Потом Бринкли опустился в удобное кресло у письменного стола и задумался.
Во-первых — и это самое главное, — взлома не было. Во-вторых, кто-то был в его кабинете поздно ночью, но ничего не тронул. Причем не однажды. Когда это случилось впервые (точнее, когда он впервые услышал об этом, потому что мистер Аллибон вряд ли не уходил со своего поста после заката), Бринкли слегка встревожился, но не слишком. Ключи были только у него и Латама. Удостоверившись, что его ключи висят на доске в гараже, Деннис спросил Эндрю, не возвращался ли тот за чем-нибудь в офис. Он назвал даты, но сам понимал, что это практически невозможно. Латама было трудно заставить провести в конторе лишний час днем, а после наступления темноты — тем более.
Эндрю слегка разозлился. Сказал, что в первый день они с Джильдой были в Лайонс-клубе на благотворительном обеде в пользу больных рассеянным склерозом, где он так устал и расстроился, что домой их отвез поверенный Латамов, тоже член Лайонс-клуба. Там он сварил черный кофе и помог Эндрю лечь в постель.
— Какого черта я бы поехал обратно? — мрачно спросил Эндрю. — Чтобы сидеть в пустом кабинете? — По его мнению, такое предположение граничило с оскорблением. Когда через шесть дней история повторилась, Латамы со знакомой парой были в театре.
Наличных, стоивших упоминания, в конторе не было. Возможно, кому-то так захотелось узнать чужие финансовые дела, что он вломился в кабинет поверенного, чтобы заглянуть в документы. Возможно, но маловероятно, не говоря о том, что трудно. Пароли всех счетов (кроме его собственного) были на отдельном диске, который хранился в сейфе с кодовым замком. По крайней мере половину клиентов Денниса составляли частные лица, поэтому о промышленном шпионаже речи идти не могло. Частные, но очень важные; два его клиента были мультимиллионерами.
Деннис вздохнул и попытался не думать о палтусе, который задыхался в багажнике «лексуса» вместо того, чтобы томиться в кастрюле вместе с белым вином, сливками и мелко нарезанным луком-шалотом. Он подозревал, что придется тщательно проверить каждый счет и выяснить, не пропало ли что-нибудь. Учитывая систему паролей, это бессмысленно, но не проверить нельзя.
Бринкли включил компьютер, вызвал счет Джона Скотта-Аберкромби и начал его изучать.
Спустя два часа, когда Деннис дошел до «Харрис-Тонкин» (легкие самолеты), его вдруг осенило. Прямо под его ногами находились подвалы банка. Точнее, хранилище. А вдруг какая-то банда грабителей решила провести разведку?
— Глупости, — пробормотал себе под нос Деннис. А потом добавил: — Вот что значит писать романы. — Тем не менее ему захотелось позвонить в полицию. Но потом он представил себе следующий разговор: «Вторжение в ваше деловое помещение, сэр? — Да нет, не вторжение. — Тогда взлом? — Нет… просто кто-то вошел… — Что-нибудь пропало? — Да нет, ничего. — Тогда в чем проблема? — А-а… э-э… знакомый видел, что в окне моего кабинета горел свет, а я знаю, что выключил его. И это было не один раз. — Можно узнать имя этого человека, сэр?»
Конечно, назвать его Деннис не мог. Во-первых, потому, что сдуру сказал мистеру Аллибону, что лампу на гибком стержне включил таймер. Во-вторых, ему не хотелось, чтобы этот человек пускал слюни от радости при мысли о том, что он принял участие в драме, касающейся Бринкли.
Черт бы все побрал! Деннис уронил голову на руки и застонал. Он ненавидел, ненавидел беспорядок и неразбериху! Зачем какому-то любопытному мерзавцу понадобилось совать нос в секретную информацию? Впрочем, Бринкли тут же отверг эту мысль. Слава богу, организация «Присмотр за соседями» имеется не только в Форбс-Эбботе.
Воспоминание о тихой деревне успокоило его. Пора домой. Если он сядет в свое любимое кресло с бокалом «Лафроэ» и ломтем орехового хлеба с хорошим куском двойного глостерского сыра, все будет выглядеть по-другому. Можно будет погрузиться в Ксенофонта[48] или, для разнообразия, в «Экономикс». Там все в идеальном порядке. Все на своих местах. Если не будет слишком поздно, он сможет перекинуться парой слов с милой Бенни. А палтус до уик-энда полежит в морозилке. Может быть, Бенни придет и пообедает с ним.
Сев за руль и посмотрев на темные окна своей конторы, Деннис понял, что другие окна находятся совсем рядом. Например, окна квартир справа и слева. Может быть, старина Аллибон просто ошибся. С другой стороны, он был так уверен…
Ладно, хватит, решил Деннис. К тому же это больше не повторится. В понедельник он вызовет мастера, и тот сменит замки.
В тот же день, но раньше Джудит сидела за кухонным столом и раскладывала в мешочки красную фасоль, кончики которой срезал Эшли. Она радовалась, что Эшли еще может работать в саду, и сказала об этом. Увы, он не так ее понял, обиделся и ответил резко. Мол, он не старик, который больше ни на что не годен. Обычно после таких приступов вспыльчивости Эшли извинялся, но на этот раз промолчал. В результате извиняться пришлось ей.
Записывая дату на большом листе с этикетками, Джудит вспоминала их первый урожай. К тому времени поспели красная смородина, морковь, шпинат и несколько кабачков. Урожай был маленький, но она решила кое-что заморозить. Проставив на этикетках дату, взяла разноцветные шариковые ручки и разрисовала их фруктами и ягодами. Изготовление чатни[49] тоже доставляло ей удовольствие. Джудит вырезала ножницами круглые кусочки полосатой ткани, клала их на крышки и завязывала лентами. Эшли смеялся, называл это ее «трианонским периодом» и в шутку подарил ей женскую шляпку с полями козырьком. Это было десять лет назад. Теперь все это превратилось в скучную домашнюю обязанность. Джудит радовалась, когда лето кончалось.
