— Я влюблена в твою сестру.
Не будь ситуация столь серьезной, а лицо королевы таким собранным и суровым, Иан решил был, что она шутит. Сложно было не заметить, что между Анаис и Цири (а что-то подсказывало Иану, что королева имела в виду вовсе не Литу) существовала сильная симпатия. Они были партнерами и союзниками, верными подругами, и одна всегда была на стороне другой. Юноша даже замечал мимолетные нежные прикосновения между девушками, по которым их секрет можно было разгадать, но все равно признание Анаис — такое простое — упало между ними, как лезвие меча, разрубившего тугой узел молчания.
Гусик насупил брови, глотнул побольше из бутылки — наверное, для того, чтобы потянуть время и выбрать нужные слова. Он не мог в ответ на признание невесты просто взять и вывалить собственный секрет, тот, которым изначально собирался поделиться. Теперь принц оказался хозяином положения, и просчитывал, как лучше использовать свое преимущество. Анаис не была ему ни врагом, ни соперником, но сущность стратега очень трудно было спрятать и заглушить.
— А Цири? — спросил он наконец, — она тоже влюблена в тебя?
Анаис заметно сникла и вцепилась побелевшими пальцами в горлышко бутылки, которую Иан вернул ей, не сделав ни глотка.
— Я не знаю, — честно призналась девушка, и юный эльф разглядел в ней ту, что много лет назад так часто приходила в его комнату и читала на ночь длинные, обычно страшные сказки, в которых неизменно в конце побеждало добро. Анаис с раннего детства была королевой, и возложенные на нее обязанности не дали девочке побыть той, кого она прятала под жестким отважным образом — беззащитным ребенком, которому нужны были любовь и поддержка.
— Ну то есть как…- Анаис тряхнула стриженной головой, — мы с ней вроде как…
— Целуетесь? — подсказал Гусик, и, как арбалетный болт, словил раздраженный взгляд Ани.
— Да, целуемся, — подтвердила она, — и обнимаемся, и… О, боги, Гусик, ну ты же жениться на мне собрался, ты что — не знаешь, что бывает между людьми, которых друг к другу тянет?
— Знаю, — снисходительно и величественно кивнул Гусик, — ну раз вы с Цири и целуетесь, и обнимаетесь, и, видимо, спите вместе — почему ты сомневаешься, что она влюблена в тебя? Я знаю мою сестру всю жизнь, и она не из тех, кто будет обманывать чьи-то чувства и давать ложные надежды.
Принц, произнося эту речь, выглядел таким умудрённым опытом и терпеливо-заботливым, что Иан едва не прыснул в кулак замаскировав смех за маленьким глотком вина.
— Думаешь? — с сомнением спросила Анаис, но тут же одернула себя и снова сурово сдвинула брови, — но это неважно. Наша связь с Цири, должно быть, оскорбляет тебя. И я не хотела, чтобы послезавтра ты приносил брачные клятвы, не зная этого обо мне. Так было бы нечестно.
Фергус вдруг потянулся к ней, взял королеву за руки, и та посмотрела ему в глаза.
— Ани, — заговорил Гусик проникновенно, — если вы с моей сестрой любите друг друга, я не стану вам мешать — только порадуюсь за вас. Наш брак — это политический союз, не более того, и я ни за что не стал бы требовать у тебя безусловной верности.
На этот раз Иан не сдержал ухмылки — Фергус в точности повторил его собственные слова, и в его устах они звучали куда более убедительно и весомо, чем от юного эльфа. Похоже, Анаис была того же мнения. Она улыбнулась — с видимым глубоким облегчением.
— Значит, никаких обид? — спросила она.
— Никаких обид, — подтвердил Гусик, — мы с тобой — друзья, и у нас одна цель. Ради нее мы и заключаем брак, верно?
— Верно, — темные брови Анаис чуть надломились, а глаза засияли от подступившей невольной влаги. Иан наблюдал за этой сценой, не выпуская из рук бутылки, словно за трогательной Йульской мистерией — друзьям оставалось лишь обняться и разрыдаться в руках друг друга от осознания полного взаимопонимания.
Но Гусик не мог завершить свое представление на подобной ноте — он был стратегом, но еще он был справедлив и честен.
— Ани, — сказал принц, чуть сильнее сжав ее руку, — я тоже хотел тебе кое-то сказать.
Они разошлись только ближе к рассвету. Анаис, выслушав откровения юношей, долго молчала, разглядывая сразу обоих, словно надеясь убедиться, что ее не разыгрывают, а потом, вдруг рассмеявшись, заявила:
— Вот это я понимаю — семейные ценности! — к тому моменту бутылка уже опустела, и шутка показалась ужасно смешной всем троим. Королева нырнула в тайный проход, вернулась минут через пять с новой порцией вина — из свадебных запасов, как она сказала, — и мальчишник наконец стал похож на мальчишник.
Когда в небе над Вызимой начала заниматься заря, Анаис ушла, оставив юношей наедине и пожелав им спокойной ночи, хотя спать сегодня никто больше не собирался. Гусик подошел к высокому окну и распахнул его, впуская в комнату ледяной утренний воздух — мороз на улице крепчал с каждым днем. Люди говорили, что таких холодов Темерия не видела уже несколько лет.
Фергус зачерпнул с внешнего подоконника горсть снега и, фыркая и вскрикивая, принялся растирать им свое лицо и шею.
— Ты чего? — спросил Иан — от выпитого у него слипались глаза, и он с большим удовольствием сейчас залез бы под одеяло, прижался к теплому боку Гусика и проспал до обеда. Но у друга, похоже, были другие планы.
— Мне надо протрезветь, — заявил Фергус, выгибаясь, когда пригоршня снега скользнула ему за воротник на спину, — моя мама встает рано — нужно застать ее, пока она не занялась какими-нибудь свадебными делами — букетами или ленточками.
Разом стряхнув с себя сон, Иан вскочил на ноги. Он и забыл, что накануне они с Фергусом приняли решение окончательно сорвать покровы со своих тайн, и посвятить в них Императрицу. И принц явно был настроен очень решительно — отважившись, он боялся передумать, случись ему промедлить. Юный эльф тоже подскочил к окну — снег был рассыпчатым, как крупная мука, и таким холодным, что от него немедленно заныли пальцы. Но юноша старательно растирался им, уже почти не чувствуя рук, изгонял из своего тела последние остатки хмеля.
Следом за снежной ванной, юноши быстро умылись и привели себя в приличный вид. Гусик аккуратно пригладил вьющиеся белые волосы, начал бороться с одним особенно бунтарски настроенным завитком, но быстро капитулировал. Ради встречи с матерью, принц не пожалел всех душистых притирок и масел, которые она снарядила ему с собой, и, выходя из комнаты, благоухал на весь коридор. Иан тоже причесался и оставил отросшие волосы свободно лежать на плечах. К ароматным снадобьям он прибег лишь самую малость — впрочем, богатых летних запахов меда, роз и леса после дождя им и так хватило на двоих.
Фергус начал свой путь уверенно, гордо вскинув голову, но, чем ближе юноши подходили к покоям Императрицы, тем бледнее становилась его отвага. У самой двери Гусик окончательно сник и замешкался. Охранявшие покои Императрицы рыцари в черных доспехах отдали принцу честь и расступились, но он не спешил входить.
— Может быть, она еще спит, — Фергус с надеждой посмотрел на Иана — явно ждал, что тот позволит ему ухватиться за эту жалкую отговорку.
— Гусик, — шепнул ему Иан, — если не хочешь, мы можем ничего ей не говорить. Признаемся потом — может быть, вечером.
Гусик заколебался на мгновение, но потом сжал кулаки, словно самому себе собирался ими врезать.
— Нет. Сейчас — или никогда!
Он толкнул дверь, и Иан вошел в полутемную спальню следом за ним. Сквозь задернутые шторы молочный утренний свет почти не пробивался, а постель Императрицы была смята — и пуста. Гусик недоуменно огляделся.
— Никого, — сообщил он так, будто Иан и сам этого не заметил, — где же она?..
В дальнем конце комнаты, за высокой загородкой, послышался плеск воды, потом — мучительный булькающий кашель. Юноши переглянулись.
— Мама! — испуганно воскликнул Гусик, готовый броситься за перегородку, но Императрица появилась из-за нее сама.
На Рии была плотная ночная сорочка — специально сшитая для северных ночей. Золотые кудри были смяты и растрепаны, а лицо казалось смертельно бледным и измученным — заметив Фергуса, однако, Императрица просияла.
