Обнимая сына следом за супругом, Рия не сдержала слез. Она — вечный невольный идеал сочувствия и мягкости — была готова к завоеванию новых сердец, кто бы устоял перед истинной материнской нежностью — Регис был уверен, что темерские барды в ближайшие недели напишут добрую сотню баллад о прекрасной южанке и ее любви к их будущему консорту. Анаис от Рии досталось долгое рукопожатие — обнимать королеву Императрица не спешила. Для ее Фергуса девушка все еще была недостаточно хороша, и достичь этого совершенства Анаис не смогла бы, даже если бы пыталась.

Последней на сцене появилась, конечно, Лита. Она следовала за родителями — самостоятельная, не цепляясь за ладонь матери и не стремясь залезть на руки к отцу — махала ручкой собравшимся так, словно звучание горнов, приветственные крики — все это было для нее одной. Но маска величественного снисхождения слетела с принцессы, стоило ей приблизиться к Фергусу. Регис знал, что в путешествие Лита не взяла ни одной своей куклы — только потрепанную старую фигурку маршала Коэгоорна, который и на сходнях сопровождал принцессу, прижатый к ее груди. Сейчас же Лита едва не выронила свое сокровище, протягивая руки к брату. Фергус, смущенно улыбаясь, поднял сестру, и та, забыв о важности момента, прильнула к нему, явно не желая больше опускаться на землю.

Несмотря на обставленную по всем правилам торжественную встречу, во дворце для прибывших не было устроено никакого праздника. Цирилла, не явившаяся в порт, ждала гостей во дворе, и почти немедленно удалилась вместе с Анаис, отцом и спасенным от Литы Фергусом в один из залов — новостей у принцессы, похоже, накопилось немало. Региса эти разговоры не касались и не интересовали, он знал, о чем пойдет речь, и ощущал, что смертельно устал мерзнуть в грозной тени войны. У него в Вызиме были свои дела — лекарь ни на секунду не забывал о поручении Императора. Среди встречавших имперскую чету людей Вернона Роше не было. Можно было предположить, что он отправился на совет вместе с Цири, а потому оказался для имперского соглядатая недостижимым. И перед встречей с объектом своего интереса лицом к лицу, Регис решил немного разведать обстановку и осмотреться.

Рия, плохо переносившая морские путешествия, отправилась в отведенные ей покои, и к ней можно было заглянуть позднее — справиться о самочувствии Императрицы и, может быть, пустыми разговорами немного утешить ее. Литу же перехватила Йеннифер — Регис ожидал застать чародейку в Вызиме, но не думал, что она проявит такой живой интерес к маленькой принцессе. В Нильфгаарде они пересекались редко. Йеннифер, занятая политикой, являлась ко двору только для того, чтобы пообщаться с Эмгыром, и Лита оставалась для нее досадной помехой важным разговорам. Сейчас же чародейка сама вызвалась показать девочке королевский дворец, и та, воодушевленная таким внезапным интересом со стороны таинственной волшебницы, с радостью согласилась. Регис надеялся, что Детлаффу хватит ума не показываться Йеннифер на глаза. Едва ли она представляла для него опасность, но другу ни к чему было излишнее внимание с ее стороны — а значит, и со стороны Геральта.

Невидимый, Регис скользил по коридорам, прислушиваясь к окружающим разговорам. Во дворце, похоже, о грядущей через несколько дней свадьбе никто не вспоминал — куда больше людей занимали события у западных границ королевства. Из Вызимы к месту военных действий должны были отправить несколько отрядов регулярной армии — в помощь к пограничным постам, и мало в какой семьей не нашлось бы того, кому предстояло уехать на войну сразу после окончания торжеств. Регису не хотелось слушать эти разговоры, впитывать общую тревогу, но от этого негде было спрятаться.

В одном из кабинетов он застал сына Роше — юного ученика мастера Риннельдора, на которого Император возлагал такие большие надежды. Мальчик не вышел встречать гостей, видимо, слишком занятый собственными занятиями. С ним в комнате оказалась миловидная белокурая чародейка, Регис никак не мог припомнить ее имени. Женщина слушала то, что говорил ей юный эльф, время от времени нервно отбрасывая с глаз непослушную длинную челку, и хмурилась. Мальчик же выглядел так, словно отвечал строгой учительнице плохо выученный урок, не готовый признать своего незнания, но тонувший в потоке собственных слов.

— Ты просто не понимаешь логики, — недовольно перебила его наконец чародейка. Она поднялась из своего кресла и прошлась по комнате — мальчишка раздражал ее своей глупостью, и она не собиралась этого скрывать, — Баланс элементов — сложная техника, но если бы ты действительно понял то, что прочитал, было бы гораздо лучше. Я дала тебе целую ночь. Чем ты занимался?

Юноша неожиданно покраснел, кашлянул и отвернулся — мастер Риннельдор научил парнишку ставить заслон на слишком громкие мысли, и эту технику он освоил явно куда лучше, чем баланс элементов. Удивительным образом, подсмотренная сцена повеселила Региса и заставила его забыть о напряженной атмосфере дворца. Для юноши, точно проведшего ночь не над учеными книгами, и для его строгой патронессы страха войны словно не существовало. Они не чувствовали или предпочитали не замечать грядущей катастрофы, совершенно уверенные, что знания, которые чародейка вдалбливала в голову нерадивого ученика, им непременно пригодятся, словно им не грозили смерть и потери. Они собирались жить, если не вечно, то точно не одним сегодняшним днем, как остальные.

Геральт поймал Региса во внутреннем саду дворца. Вампир давно понял, что ведьмак выследил его, и наблюдал за ним издалека, давая старому другу возможность оглядеться, но готовый отвадить его от всего, не предназначенного для чужих глаз.

— Шпионишь? — спросил Геральт, медленно шагая к обрётшему плоть Регису по каменной тропинке. Тот улыбнулся.

— Здравствуй, дорогой друг, — сказал он, — ты же знаешь — я просто люблю быть в курсе всего.

— Служба Нильфгаарду плохо на тебя влияет, — покачал головой ведьмак, — политические интриги никогда раньше тебя не занимали.

— Ты ошибаешься, — ответил Регис, подходя к другу вплотную, — политика интересует меня ничуть не меньше прочих законов бытия. Для разумных существ, живущих в этом мире, она не менее важна, чем превратности погоды или алхимические законы. Люди могут ничего о них не знать, но подчиняются им, в независимости от своего положения и ума.

— Узнаю старого друга, — хмыкнул Геральт, и они наконец обнялись. — Какие новости за морем? — поинтересовался ведьмак — таким тоном, словно совершенно не ждал ответа, лишь поддерживал беседу.

— Тебя интересует что-то конкретное? — спросил Регис, склонив голову к плечу. В друге легко было заподозрить чужого разведчика — алхимик знал, что Йеннифер волновало здоровье Императора, единственная тайна, в которую она никак не могла проникнуть. И чародейка, возможно, рассчитывала, что чувство долга придворного лекаря померкнет перед дружескими чувствами.

Геральт же пожал плечами.

— Ты ведь знаешь, меня ничто по-настоящему не интересует, — ответил он, — но сейчас слишком много дорогих мне людей оказались замешаны в дела, находящиеся за пределами моего интереса — и понимания. Я не могу остаться в стороне, когда речь идет о Цири.

Регис нахмурился. Отчего-то эта простая мысль до сих пор не приходила ему в голову. Судьба Эмгыра, Нильфгаарда, Темерии и всего Севера едва ли могли взволновать Геральта настолько, чтобы он решился выведывать у старого друга то, что тот не хотел рассказывать, но Цирилла… Названная дочь ведьмака была не просто втянута в политическую игру — она находилась в самом ее центре. Главная героиня трагедии, премьера которой готова была вот-вот состояться. Пусть Эмгыр все еще носил корону, а право командовать войсками было отдано Фергусу, Цири была надо всем этим. Ведьмаку сложно было отвыкнуть от того, что веселая девчонка, пусть с исключительными способностями, но навсегда оставшаяся для него неразумным дитя, которое необходимо было защищать, превратилась в военачальника и политика, решавшего судьбы всей Империи, перехватившая у Императора бразды, и правившая колесницей жизни уверенной твердой рукой.